Накануне 100-летия Бориса Броховича мы продолжаем публиковать воспоминания тех, кто работал рядом с ним.

Василий Шевченко работал на заводе химического производства под руководством Бориса Броховича, потом долгое время возглавлял диспетчерскую службу предприятия. Пётр Сахаров был главным инженером реакторного завода.

– С Борисом Васильевичем я познакомился летом 1947 года в Москве, – вспоминает Василий Шевченко. – Мы были молодыми специалистами, недавно окончившими вузы, и работали на различных предприятиях Советского Союза. Мы были направлены в столицу на переподготовку, а потом по путёвкам горкомов партии и комсомола поехали на работу в секретной город. В Москве все жили в одной гостинице. Однажды мы с Николаем Николаевичем Архиповым оказались в комнате у Бориса Васильевича, сидели, разговаривали. Он рассказал, что работает в Челябинске на ферросплавном заводе. У нас получился интересный профессиональный разговор. Первое впечатление о Броховиче сложилось как об активном, заинтересованном и эрудированном специалисте. Потом, по приезде в город, мы всё чаще встречались на партийно-хозяйственных активах, на совещаниях, которые проводило руководство комбината.

Первые годы завод химического производства, по сути, состоял из трёх заводов, которые впоследствии объединили. Главным инженером объекта АВ-3, вновь образованного подразделения комбината, был назначен Борис Васильевич, потом он же и возглавил завод. И там, на производстве, мы с Борисом Васильевичем познакомились ближе. Я руководил лабораторией и был в подчинении у Бориса Васильевича. Он проявил себя как энергичный руководитель и хороший хозяйственник. За то время, которое он работал на заводе химического производства, под его руководством было создано много новых направлений, реконструированы старые. Он заботился о создании хороших бытовых условий для работников. Сегодня, наверное, мало кто помнит, что на проспекте Ленина два двухэтажных здания, в которых располагались общежития, по настоянию Бориса Васильевича были реконструированы в жилые дома с отдельными квартирами. В них получили жильё работники завода химического производства.

Когда Анатолия Николаевича Семёнова перевели на работу в Москву, на должность директора комбината был назначен Борис Васильевич. В 1975 году он предложил мне возглавить диспетчерскую службу комбината. Когда мы с ним обсуждали этот вопрос, он сказал: «Надо наладить оперативную службу управления комбината. Каждый день возникают проблемы, которые требуют немедленного решения».

Наши с Броховичами дома стоят по соседству. Хотя рабочий день начинался в половине девятого утра, мы на рабочем месте были уже в восемь. А через час я докладывал директору оперативную обстановку на предприятии за последние сутки. Главной чертой Бориса Васильевича было доскональное знание технологий «Маяка». Наверное, не было уголка на «Маяке», куда бы Борис Васильевич не заглянул. Как инженер, он был эрудированным специалистом. На посту директора химкомбината он продолжил преобразования. Например, на заводе химического производства был создан опытно-экспериментальный комплекс.

Его авторитет на предприятии был непререкаем. При всём этом он был скромным человеком, очень сдержанным и деликатным. К нему на приём попасть было трудно, поэтому иногда его пытались поймать в коридоре заводоуправления. Не знаю ни одного случая, чтобы он отказался кого-нибудь выслушать.

Бориса Васильевича всегда волновали проблемы развития города. Например, база ММПКХ была создана при содействии подразделений предприятия по инициативе Броховича. Обеспечение продовольствием города также было под контролем директора. В УРС «Маяка» была прекрасная база продовольственных и промышленных товаров. На зиму в срок закладывалось необходимое количество овощей, фруктов, был стратегический запас продовольствия. Кстати, капитальные здания столовых, которые стоят на промышленных площадках, были также построены при Броховиче, до этого там были деревянные здания.

У предприятия были подшефные совхозы Бурино и Кулуево. В одном из них был построен современный комплекс свиноводства. Не ошибусь, если скажу, что благодаря вложениям «Маяка» эти совхозы долгое время оставались в числе лучших в Челябинской области.

При Борисе Васильевиче появилась традиция шефской помощи школам. Шефы помогали оборудовать кабинеты физики и химии, мастерские и теплицы, которые тогда были на территории всех школ. Идея создания музея «Маяка» также принадлежит Броховичу. У Бориса Васильевича был особый дар – видеть перспективу развития предприятия и города.

– Моя первая встреча с Борисом Васильевичем состоялась в 1971 году, когда я был назначен на должность главного механика реакторного завода, – вспоминает Пётр Сахаров. – Перед заводом стояла задача провести первый капитальный ремонт уран-графитового реактора. В подготовке к ремонту было задействовано много организаций. И вот в один из дней мне позвонили из управления комбината и сказали, что через несколько минут приедет директор. Он приехал посмотреть, как идёт подготовка к ремонту.

Борис Васильевич задавал мне вопросы, я отвечал. Потом он осмотрел места, порой такие, куда не стоило бы и залезать. Например, сбросные тоннели, где температура была не менее 70 градусов. Я сопровождал его, и мы вылезали оттуда полуживые. А активность там никто не мерил. Меня тогда поразило его глубокое знание реакторного производства, его устройства и эксплуатации. Он знал взаимоотношения ремонтных служб и смен.

Меня Брохович изредка поругивал за то, что я был слишком добр к людям. Я же отвечал, что это небольшой грех. Но однажды произошёл случай, который убедил меня в том, что с оперативным персоналом надо быть строже. Это было на РУСЛАНе, когда он работал на повышенных мощностях. Я приехал на пульт управления проверить документацию. В это же время на заводе работала группа специалистов из ФИБ. Их работа заключалась в том, чтобы изучить самочувствие персонала (начальников смен, инженеров) во время проведения штатных и нештатных операций на реакторе. Для этого каждому испытуемому приклеивался на висок датчик, который снимал показания пульса и кровяного давления. В соседнем помещении был организован штаб, где проводили анализ показателей.

Я изучаю документацию, и мне звонят: через 15 минут у вас будет директор. Я предупредил начальника смены: едет Брохович, у вас всё в порядке? Минут через пять прибегает врач из штаба «фибовцев», кричит: «Пётр Васильевич, у вас, наверное, авария?» Нет, говорю, всё идёт в штатном режиме. А она возражает: «Да нет же, показания датчиков зашкаливают». Это была реакция персонала на визит Броховича: все знали, какой он строгий. Брохович приехал, посмотрел. Замечания, хоть и незначительные, но всё же были. Когда я провожал Бориса Васильевича, то рассказал ему, как на его приезд отреагировал персонал. Он рассмеялся, но потом на полном серьёзе добавил: «У вас очень ответственное производство. И вы всё время должны быть начеку. Вас всё время надо шпынять, чтобы не теряли бдительности». Было у него такое выражение – «шпынять». И продолжил: «На фронте, когда человек привыкает к свисту пуль и не бережётся, не пригибается, он гибнет. Это глупо – так рисковать. Поэтому не стесняйся, шпыняй персонал почаще». На этом мы расстались.

Он всегда помогал решать сложные вопросы. В 1979 году, когда шло строительство реактора РУСЛАН, надо было изготовить сложную разгрузочную машину, которая дистанционно, без непосредственного участия человека, загружает и выгружает продукт. Машину по госзаказу должен был сделать Уралмаш. Но поставка оборудования затягивалась, сроки строительства реактора срывались. Машина должна быть в высоту 18 метров, а по весу не менее 60 тонн, и сделать её могли только на Уралмаше, где специалисты обладали современными технологиями.

В то время директором Уралмаша был Николай Иванович Рыжков, который впоследствии стал председателем Совета Министров СССР. Как выяснилось, Госплан планирует объёмы работ и номенклатуру, исходя из массы и габаритов изделий. Получается, что чем тяжелее изделие, тем для завода заказ выгоднее. А на разгрузочной машине было много элементов, требующих станочной обработки, то есть работы много, а на зарплате это никак не отразится.

В одно время с нашим заказом на Уралмаше выполняли заказ Индии на изготовление пушек. Он оказался более выгодным, чем наш. Перед Рыжковым встал вопрос: дать персоналу заработать на выгодном индийском заказе или делать наш, за который премии не будет. Тогда я предложил предусмотреть для машины защиту – блоки из чугуна, десятка полтора, каждый весом тонны по три. Таким образом, и наш заказ становился выгодным для Уралмаша. Рыжков и Брохович подписали все документы, ударили по рукам. Мы с Борисом Васильевичем поехали домой.

Когда выезжали из Свердловска, Борис Васильевич дал мне денег и говорит: «Давай беги в магазин». «Зачем?» – недоумеваю я. «Купи бутылку». Что ж, приказ директора не обсуждают. Купил. Где-то за Сысертью мы свернули в лесок, откупорили бутылку, Борис Васильевич достал из дорожного саквояжа копчёную рыбу, разлил по стаканчикам водку. «Ты представляешь, Пётр, что ты сделал? Какой ты молодец! За это надо выпить». Выпили пару рюмок и поехали домой.

В моей памяти Борис Васильевич остался как ответственный, серьёзный и надёжный человек. Он был очень требовательным, не любил краснобаев и пустозвонов. Ценил людей, которые отвечают за свои слова. Он был человеком государственным.

Государственный человек: Воспоминания о Б.В. Броховиче / В. Шевченко, П. Сахаров; записала С. Сыромолотова // Вестник Маяка. – 2016. – № 12 (8 апреля). – С. 13. – Режим доступа: http://www.po-mayak.ru/wps/wcm/connect/mayak/site/resources/2b681c804c52d25297f1b722c9d42636/VestnikM_12_2016.pdf