В каждом поколении есть люди, которые свою жизнь отдают служению родной стране, её процветанию, укреплению обороноспособности. Таким государственным человеком был Николай Семёнов, 100-летие которого будут отмечать 21 апреля.

Он был одним из создателей атомной промышленности, атомной энергетики нашей страны. Прошёл путь от инженера-электрика на химкомбинате «Маяк», начальника смены первого реактора до директора завода, заместителя главного инженера, а затем и от директора предприятия до первого заместителя министра среднего машиностроения Ефима Славского.

Родился Николай Анатольевич 21 апреля 1918 года в селе Мокша Куйбышевской области в семье сельского учителя. Сначала окончил местную школу, затем – фабрично-заводское училище трамвайного парка в Куйбышеве. Поступил в Уральский индустриальный институт в Свердловске. По окончании в 1941 году получил распределение в Кривой Рог, где начал работать начальником смены ТЭЦ Криворожского металлургического завода.

На Урале осталась его любимая девушка Маргарита, с которой они хотели пожениться, но только после того, как она получит диплом. Планы на счастливую жизнь пришлось отложить на время войны. Маргарита из Свердловска переехала в Первоуральск, к матери. Работала на трубном заводе, который выпускал «катюши».

А Николай после краткосрочных курсов усовершенствования командного состава в Ленинграде был назначен командиром роты на Ленинградский фронт.

Из письма Николая Семёнова от 17.07.1942: «Милая, только не отчаивайся и не опускай руки. Тебе нужно кончить институт, заботиться о младших и маме. Ты осталась во главе семьи. Родная моя! Как бы мне хотелось сейчас обнять тебя. Я послал тебе во Втузгородок до востребования два перевода – на 400 и 800 рублей. Дней через 10 вышлю ещё, напиши, сколько нужно денег, чтобы закончить институт. Я ведь совершенно не знаю, какие у вас цены на продукты, а ты, милая, не считаешь нужным писать мне об этом, будто это меня не касается. На мне в такой же мере лежит ответственность за твою дальнейшую жизнь. То, что я на фронте, это нисколько не меняет положения дел. Главное – окончить институт, ведь осталось 4 месяца, только сделать дипломный проект. Знаю, что трудно, но, окончив институт, ты обеспечишь своё будущее. А не закончишь – в дальнейшем будет ещё труднее, тем более, если меня убьют или, чего доброго, искалечат».

Из письма от 01.05.1945: «Получил сегодня твоё письмо. Я его уже давно ждал. Ведь 4 года живём только письмами. Кажется, сил больше не хватит переносить разлуку! Сколько ещё? Всё фронтовое так въелось, что кажется, всю жизнь только и делал, что воевал. И всё-таки конец должен быть скоро. Берлин завтра будет в приказе. Всё идет к развязке. Напиши, милая, как у тебя дела на работе? Твой К.»

В составе северной группы войск Николай Семёнов прошёл всю войну, дослужился до старшего помощника начальника связи стрелкового корпуса. За ратные подвиги он был награждён орденами Отечественной войны II степени и Красной Звезды, медалями «За оборону Ленинграда», «За взятие Кёнигсберга», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов». Родные и близкие спустя многие годы отмечали, что Николай Анатольевич не очень-то любил рассказывать о войне – слишком тяжёлыми были воспоминания.

Знали о цинге и дистрофии, которые он перенёс под Ленинградом; в части, где он служил, даже повар умер от истощения. Знали в семье про то, как счастливый случай спас ему жизнь, когда он вышел из блиндажа, а через мгновение прямым попаданием вражеский снаряд разнёс блиндаж. Не любил говорить и о том, что в самом начале войны погиб его отец Анатолий Алексеевич.

После демобилизации в 1946 году Николай Семёнов начал работать инженером Красногорской ТЭЦ Свердловской области, затем – заместителем начальника электроцеха в Каменске-Уральском.

В 1948 году Николай Анатольевич Свердловским обкомом партии был направлен на первое предприятие зарождавшейся отечественной атомной отрасли. 1 августа его назначили дежурным инженером-электриком объекта (реактора «А») завода имени Менделеева. Позже он перешёл работать заместителем начальника смены в службу управления реактором, а через год – начальником смены реактора «А». Он быстро вырастал из каждой должности. Должно быть, его сильная черта характера – ставить на первое место в жизни дело, и способствовала его стремительному карьерному росту.

Бывший директор химкомбината «Маяк» Борис Брохович в своих мемуарах пишет: «Работая на всех должностях реакторов «А» и «АВ-1», а с февраля 1952 по ноябрь 1957 года заместителем главного инженера комбината по реакторам, Николай Анатольевич прошёл тяжелую школу учёбы и труда. С его непосредственным участием разработаны методы, инструмент и технология расчистки «козлов» на реакторах. Он руководил разработкой увеличения живучести ТВЭЛов реакторов, лично участвовал в ликвидации практически всех аварий на реакторах комбината».

Пожалуй, впервые потенциал государственного руководителя Николай Семёнов проявил во время аварии 1957 года. Его действия в те сентябрьские дни многие коллеги считают самым важным из того, что было сделано на химкомбинате и в городе.

Из воспоминаний ветерана атомной отрасли Евгения Микерина: «Я познакомился с Николаем Анатольевичем Семёновым в период ликвидации последствий аварии. 29 сентября в 16 часов 20 минут произошёл взрыв высохших радиоактивных отходов. В это время на комбинате «Маяк» не было никого из руководства. Директор комбината Михаил Антонович Демьянович был в Москве, а главный инженер Григорий Васильевич Мишенков – в отпуске.

Созданная в Москве государственная комиссия по выяснению причин аварии, естественно, не могла быть на месте аварии ни 29, ни 30 сентября, поэтому на комбинате была создана рабочая группа специалистов, которая и расследовала причину аварии, и взялась за подготовку мероприятий по ликвидации её последствий.

В то время Семёнов был заместителем главного инженера комбината по реакторному производству, поэтому он и возглавил рабочую комиссию. На другой день, 30 сентября, мы на автобусе приехали на завод. Там ни души. Мы уже знали о случившемся и распределили между собой обязанности по участию в ликвидации аварии. Мне поручили составление картограммы радиационного загрязнения строящегося завода. На тракторе объезжали территорию завода, вооружившись дозиметрами. Внутрь построенных производственных зданий нас «не пустил» большой радиационный фон. С картограммой я уехал в заводоуправление комбината. Там уже собирались работники других промышленных объектов промплощадки.

Вскоре с промплощадки вернулся и Николай Анатольевич. К его приезду было подготовлено распоряжение по образованию временной рабочей комиссии по выработке мероприятий по ликвидации последствий аварии. Утром следующего дня уже был приказ за подписью Семёнова о проведении дезактивации промышленных объектов силами персонала и выделении каждому объекту отрядов и техники для очистки территории. Отдельно было подготовлено обращение к руководству города по строгому учёту мест загрязнения и их ликвидации с помощью работников комбината. Вечером на совещании рабочей группы я выступил с обоснованием возможности дезактивации промышленных объектов.

В конце совещания Николай Анатольевич объяснил, что комбинат является единственным производителем ядерных материалов, так необходимых нашей стране. На заводе 35 все работы по дезактивации были закончены ко второй половине 1958 года. Первая очередь этого завода была введена в эксплуатацию 15 сентября 1959 года».

После аварии директором химкомбината был назначен Мишенков, а главным инженером – Семёнов. К этому времени уже сформировался стиль работы Семёнова: в самых сложных ситуациях брать ответственность на себя. Если он считал нужным, то шёл на наиболее ответственные участки сам, чтобы ни говорили дозиметристы. Он был уверен, что руководитель по-другому поступать не имеет права.

Нагрузка, с которой работал Семёнов, дала о себе знать. В 41 год он перенёс тяжелейший инфаркт. Врачи сумели поставить на ноги Николая Анатольевича, и он вновь включился в работу. Пуск второй очереди завода состоялся в конце 1962 года, к этому времени Семёнов уже второй год возглавлял комбинат. В середине 1963 года проектная производительность завода была увеличена в три раза, а качество выпускаемой продукции улучшено в десять раз.

Сохранились воспоминания современников, которые работали вместе с Николаем Анатольевичем. Среди них не найдётся ни одного человека, который бы сказал, что Семёнов занимал не своё место. Напротив, все отзываются о нем как о человеке прекрасных деловых качеств. Вот только один из многих примеров.

Из воспоминаний ветерана ПО «Маяк» Юрия Носача: «Если Семёнов ставил перед собой цель – как следует ознакомиться с той или иной технологической цепочкой, то он действовал так: приезжал по окончании рабочего дня на производство, брал документы и внимательно изучал их. Вопросов не задавал, по цеху не ходил, только вчитывался в описания, инструкции и схемы. Почитал часа полтора-два, уехал, на следующий день приезжает снова – и так до тех пор, пока не разберётся основательно. Изучал по документам – в этом суть, а не совершал по заводам кратковременные экскурсии. Потому-то, будучи по образованию электриком, а по опыту работы преимущественно физиком, Николай Анатольевич неоднократно принимал важные и ответственные решения по химическому переделу.

Мне запомнились драматические события, связанные с «потерями» плутония. В одно время они достигли таких величин, что нашими предприятиями, «Маяком» и Томским комбинатом, занялись КГБ и прокуратура. Томичи, когда их начали вызывать на допросы, не придумали ничего лучшего, как признать потери де-факто. «Да, – сказали они, – процент извлечения металла из растворов низкий (ниже, чем должен быть), но почему он низкий, мы объяснить не можем».

Мы же на «Маяке» ничего признавать не стали. Решили сначала тщательно исследовать возможные каналы потерь. И «пропавший» было плутоний нашёлся: часть его извлекли из отходов, а часть – из твёрдых осадков, образовавшихся на стенках аппаратов. Решение взяться за отходы принадлежит Семёнову. Это делает честь уму и профессиональной интуиции Николая Анатольевича. После этого по распоряжению Николая Анатольевича были созданы установки по переработке отходов и приняты активные меры по улучшению технологического процесса. Прошло время – и коэффициент извлечения пошёл вверх. С потерями было покончено.

Поведение Николая Анатольевича в этой ситуации произвело на меня очень сильное впечатление, и я в своей жизни не раз пользовался его приёмом: какая бы сложная и запутанная ситуация ни возникала, не паниковать, а как можно активнее действовать, чтобы выйти из критического положения самостоятельно. Я считаю его талантливым инженером. Не химику принять такое решение – это говорит о многом».

Прежде всего, как подтверждают «маяковцы», которые трудились под руководством Николая Анатольевича, он был прекрасным инженером, глубоко изучил реакторное, радиохимическое, химико-металлургическое производства.

Другой сильной чертой его характера было умение слушать людей. Будь то на приёме посетителей по личным вопросам или на производственных совещаниях. Как рассказывал Михаил Васильевич Гладышев, Семёнов никогда не прерывал человека на полуслове. Пока человек говорит, Николай Анатольевич мысленно прикидывает, что верно, что нет. Потом спокойно подведёт итог. Бывало, идёт совещание. Директор комбината слушает, и нередко от него можно было услышать: «Согласен. Пожалуй, так и сделаем». Но чаще он принимал решение совсем не то, что предлагалось: «Всё ясно. Спасибо. Делать будем вот так-то», – и излагает свой вариант. Зачем же тогда собирать специалистов, если директор всё равно своё решение принимает? Николай Анатольевич говорил примерно так: «Совещания надо собирать в тех случаях, когда ты как руководитель не знаешь, какое решение принять. А если решение уже есть, совещание ни к чему».

Неожиданные семёновские резюме не являлись домашними заготовками – они рождались в его голове именно в ходе совещаний. Так работала его мысль: ей нужен был импульс в виде других идей и предложений, услышанное просеять, не упустив рациональное зерно, и найти собственные, ещё более глубокие решения. В том состояло искусство Семёнова проводить совещания.

В воспоминаниях ветеранов «Маяка» Николай Анатольевич предстаёт как чуткий, внимательный к людям руководитель, который был доступен и прост в общении. Никто из людей не помнит, чтобы он когда-нибудь вышел из себя, кричал, угрожал или уничижительно отзывался о ком-то. Он никогда не произносил слова: «Я вам приказываю». Начиная с Курчатова, на «Маяке» употребляют «Я вас прошу». Одной этой фразой человека можно подчинить себе, не указывая на его место в иерархической системе. Когда директор разговаривал с людьми на приёме, то никогда не позволял себе поглядывать на часы, давая понять, что ему неинтересно или некогда. Семёнов говорил: «Учти: ты смотришь на мир двумя глазами, а на тебя постоянно смотрят тысячи».

Другой отличительной чертой Семёнова как директора крупного атомного предприятия была системность. Он и его главный инженер Александр Сергеевич Никифоров никогда не занимались мелочами. Они были над текучкой дел, их внимание было сосредоточено на развитии и модернизации производства. Но осторожно, со здравым консерватизмом.

Иван Алексеевич Терновский, будучи начальником центральной заводской лаборатории, не раз подходил к Николаю Анатольевичу с различными проектами:

– Николай Анатольевич, надо внедрить вот это. Расчёты показывают, что это выгодно.

– А сколько это стоит, и когда будет отдача?

– Стоит столько-то, отдача через два года.

– А сумеем ли мы вытянуть, если такие средства разом вложим в один завод? В минусе не окажемся?

На такие вопросы, как правило, ответов не было. Семёнов нёс ответственность практически за всё: и за выполнение гособоронзаказа, и за жилищно-коммунальное хозяйство города, и за строительство, и за детские сады, и за обеспечение города свежими овощами – всё лежало на плечах директора «Маяка», поэтому он должен был считать деньги. Николай Анатольевич не раз повторял: «Я государственный директор и должен по-государственному расходовать средства».

Из воспоминаний Бориса Броховича, директора комбината с 1971 по 1989 годы: «За 11 лет, что Николай Анатольевич руководил комбинатом, он сделал исключительно много для переоснащения всех его цехов новейшим оборудованием и технологиями. Кардинально были улучшены условия труда на самых «злачных» заводах. На химико-металлургическом заводе был построен новый цех. Не цех, а целое предприятие. Качественный рывок вперёд абсолютно по всем показателям, особенно по чистоте воздуха. Воздух стал чище, чем в старом цехе, в тысячи раз. Как пример перспективного развития комбината – это начало строительства завода по переработке ОЯТ. Отношение к этому проекту было противоречивым, в том числе и в министерстве, но Семёнов настаивал на строительстве и опять оказался прав. Впоследствии РТ позволил «Маяку» заработать сотни миллионов долларов».

В своих воспоминаниях Борис Брохович подробно рассказывает, как они дружили семьями, нередко вместе проводили отпуска. Лучший отдых для Николая Анатольевича был на природе, с ружьём или удочкой. Одним из главных качеств Семёнова было умение дружить.

Вот что пишет в мемуарах его дочь Ольга: «Случайно отец нашёл следы своего фронтового товарища Ивана Стукаленко. Всей семьей поехали на встречу с ним в Омскую область. Это была такая глушь и такая бедность! Вскоре папа перетащил его в наш город. Должность Стукаленко дали невысокую – работал в ЖЭК смотрителем, но остаток жизни всё-таки провёл не в бедности и под медицинским наблюдением, в котором он, будучи израненным и контуженным на войне, постоянно нуждался. Чтобы такой крупный руководитель, а папа к тому времени уже был директором комбината, проявил такую заботу о своём совершенно безвестном друге – согласитесь, услышать можно нечасто».

В 1971 году Ефим Славский, возглавлявший Минсредмаш, предложил Николаю Анатольевичу место своего первого заместителя. И это вполне соответствовало его потенциалу: должность директора «Маяка» он к тому времени перерос. Все вопросы, связанные с атомной энергетикой, легли на Семёнова. Ленинградская АЭС стала по сути его вторым рабочим местом. Очередной блок АЭС надо было сдать к началу работы партийного съезда – и баста!

Из воспоминаний Ольги, дочери Николая Семёнова: «Мы его дома почти не видели. Даже в конце декабря 1973 года, накануне новогодних праздников, он был в Сосновом Бору: для доклада Брежневу поднимал до номинала запущенный блок реактора РБМК-1000. По своей натуре папа был человеком очень ответственным и добросовестным. Сколько бы на него ни положили – будет везти. Домой приходил в 9–10 вечера, ужинал, немного уделял внимания своей любимой внучке Насте и сразу ложился спать. Мы видели, что он выматывается всё больше и больше, но о работе отец обычно не говорил».

Не любил Николай Анатольевич партийных заседаний. Поначалу его доклады к партийным конференциям визировались практически без замечаний, а потом стали цепляться: почему не сказано о роли генерального секретаря. Не любил партийных чиновников. В понимании Семёнова нормальный мужик должен заниматься настоящим делом – или производством, или наукой.

Однажды на Ленинградской АЭС возникла аварийная ситуация: разбухший облучённый графит намертво «схватил» каналы реактора. Первый заместитель министра, который на «Маяке» участвовал в разработке технологии расчистки «козлов», не только возглавил ликвидацию аварии, но и сам принимал в ней непосредственное участие.

Привезли Семёнова в Москву в сопровождении врача и сразу направили в больницу. В 1977 году у него случился второй инфаркт. Но огромное жизнелюбие, сила воли, забота семьи и профессионализм врачей помогли Николаю Анатольевичу встать на ноги. Кое-кто в министерстве советовал ему с таким больным сердцем после двух инфарктов выйти на пенсию. Но Семёнов не мог представить своей жизни без работы.

Дочь Ольга в своих мемуарах пишет про отца: «До конца дней дома он оставался спокойным и любящим мужем и отцом. Не стало папы в январе 1982 года. Диагноз – хроническая лучевая болезнь – был поставлен ему только после смерти. Согласно заключению ВКК, его заболевание и смерть были связаны с большими дозами лучевого воздействия. По оценке врачей, с комбината в Москву он уехал с 600 рентгенами. О том, что послужило непосредственным поводом очередного сердечного приступа, есть разные версии. На поминках Славский неоднократно корил себя: «Это моя вина». Может, и в самом деле повлияли на состояние отца его разговоры с министром о судьбе АЭС? (Папа просил Косыгина вмешаться и пресечь инициативу Славского по передаче атомных станций из Средмаша в другое ведомство.) Может, дала о себе знать эмоциональная нагрузка в день прощания с Сусловым в Колонном зале? Теперь этого никто не скажет».

Память об этом удивительном человеке и большом государственном деятеле бережно хранят в семье Николая Семёнова, на ПО «Маяк» и в Госкорпорации «Росатом».

Источник: Сыромолотова, С. Государственный директор: 100 лет со дня рождения Н.А. Семёнова // Вестник Маяка. – 2018. – 9 апр. (№ 12). – С. 12-13. – Режим доступа: https://www.po-mayak.ru/upload/iblock/00a/00a0d373f81718da2a645fa9d64f4e12.pdf