вернуться назад
А. Южанин
«В НЕМ ВОПЛОТИЛИСЬ И КОМПЕТЕНТНОСТЬ, И ОТВЕТСТВЕННОСТЬ, И ВЛАСТЬ»
Гениальных физиков мало, но гениальных организаторов науки еще меньше. Курчатов, проживший всего 57 лет, стал отцом атомной и термоядерной бомб, первой АЭС, реакторов для подводных лодок и ледоколов. Какие качества и умения помогли ему создать команду, которая в кратчайшие сроки справилась со столь масштабными задачами? В поисках ответа мы изучили свидетельства современников и вывели несколько управленческих принципов.
«Научный сотрудник 1-го разряда – так в 1925 году называлась первая должность Игоря Курчатова в лаборатории Физико-технического института, руководимого Иоффе, – рассказывает в своей книге «Атомная отрасль страны глазами врача» Ангелина Гуськова. – Очень характерными и в дальнейшем для деятельности и стиля Курчатова уже на этих первых этапах были активный интерес к новой проблеме и умение быстро входить в нее, постоянная экспериментальная проверка, казалось бы, устоявшихся представлений, готовность вступать в дискуссию на любом уровне, способность обходиться минимальным доступным набором приборов, владение математическим аппаратом, наличие многих полезных технических навыков. <…>
Безусловно, определяющее влияние на формирование Курчатова как руководителя оказала его 15-летняя работа в коллективе, руководимом Иоффе – удивительным воспитателем элиты физиков. Но сыграли свою роль и суровые годы юности, когда Курчатову приходилось работать и воспитателем в детдоме, и сторожем, и строителем на железной дороге, и препаратором в лаборатории, и – позднее – преподавателем и лектором Ленинградского политеха (из которого он когда-то был отчислен за «академическую неуспеваемость» по причине активной практической работы). Это научило Курчатова оценивать каждую минуту, расширило спектр технических навыков, сформировало умение работать длительно и очень интенсивно».
«Курчатов был научным руководителем всей проблемы создания в нашей стране ядерного оружия. Он был нужен всем и бывал в самое необходимое время там, где в нем больше всего нуждались, – вспоминал директор комбината «Маяк» Борис Брохович. – На площадке Челябинск-40 он был безвыездно во время пуска и освоения двух первых реакторов – А и АВ-1, изготовления первых плутониевых зарядов и при всех важных событиях: пуске и работе опытного научно-исследовательского реактора АИ и других реакторов, а также во время конференций по проблемам и профилю комбината и при ликвидации аварий. <…> Курчатов лично следил за решением многочисленных проблем с реактором А. Персонал реактора беспокоил Курчатова и ночью. Иногда, зная, что он только поехал поспать, жалели его. Он не сердился, когда беспокоили, а если не звонили – сердился, делал выговоры, говоря: «Когда мне по ночам звонит сменный персонал, я крепче сплю».
Выдающееся чувство личной ответственности в Курчатове отмечал и его ученик и коллега Георгий Флеров: «Вряд ли мог быть найден другой, лучший руководитель столь грандиозной и ответственной задачи. Среди множества направлений Игорь Васильевич сумел выделить главное – ядерные реакторы на естественном уране с графитовым замедлителем. Создание таких реакторов, по его мнению, вело кратчайшим путем к цели – накоплению плутония для ядерного оружия. За это самое ответственное дело Игорь Васильевич взялся сам. Так всегда поступал Курчатов. Он никогда не перекладывал ответственность за решение ключевых этапов атомного проекта на других, оставлял задачу только в том случае, когда трудности были уже позади, и переключался на вновь возникавшие проблемы, где нельзя было обойтись без его участия. <…> Он обращал внимание не на мелочи, а на основное. И сам занимался этим основным, главным. Человека могут подчинить частности, детали. На них Игорь Васильевич редко сосредотачивался, и это позволяло ему видеть проблему в целом, изменять ход событий в интересах конечной цели проекта».
По свидетельству Броховича, Курчатов был настоящим виртуозом в разрешении конфликтов: «Он культурный, умный интеллигент, большой ученый, тонкий эстет, никогда не переходивший невидимой грани дозволенного в отношениях с людьми, где бы они ни стояли на служебной лестнице. Это подчеркивало истинную высшую культуру и порядочность Игоря Васильевича. В присутствии Курчатова, как правило, не ругались матом. Даже такой виртуоз, как Славский, сдерживался и не кричал, не разносил подчиненных. Крикливые споры стихали, и все приходило в более мирное русло. Он был человеком, присутствие которого облагораживало окружающих.
Я был свидетелем, когда Игорю Васильевичу приходилось давать поручения или требовать ускорения выполнения работ и от маститых академиков, имевших свои школы и большой круг учеников, и от докторов наук, имевших «большой вес», но по тем или другим причинам не выполнявших или своевременно не выполнявших поручение, которое действительно нужно было сделать. Это были Алиханов и Виноградов. Как мне запомнилось, у Игоря Васильевича при этом не сходила с лица улыбка, но лицо сильно вытягивалось, становилось напряженным. Оппонент, как правило, горячился, оправдывался и в этом состоянии говорил много лишнего. Но Игорь Васильевич внимательно слушал, не перебивал. А затем опять обращался к нему: «Ну как же быть, скажите?» И в конце концов тот соглашался, называл сроки и, главное, делал. Но это стоило дорого Игорю Васильевичу. С техническими работниками было проще. Авторитет Курчатова был для всех непререкаем, и мы выполняли все, что только можно было сделать физически».Юлий Харитон, соратник Курчатова, считал одним из его важнейших качеств, повлиявших на успех проекта, исключительную доброжелательность: «Она неудержимо влекла к нему не только умы, но и сердца людей. Для большого и трудного дела это было чрезвычайно важно».
«Поразительные личностные качества позволяли ему сотрудничать с людьми самых разнообразных характеров, причем эти люди шли на сотрудничество с Курчатовым охотно, – рассказывал Анатолий Александров. – Нужно отметить, что все люди, взаимодействовавшие с ним, всегда обращались к нему своей лучшей стороной, и всегда в результате дело выигрывало. Интересы дела он ставил выше человеческих отношений. В то же время он ясно представлял себе человеческие качества тех, с кем работал, их стремления и интересы и умел одновременно с пользой для дела создать обстановку личной удовлетворенности у всех этих разнообразных людей. Эти качества руководителя и организатора, использующего не принуждение, а убежденность в том, что каждый человек может принести пользу делу, у Курчатова были совершенно поразительные. Они сочетались с постоянной приподнятостью, веселостью, заразительной целеустремленностью. Работа с ним была всегда сопряжена со смехом и шутками, розыгрышами и в то же время всегда была напряженной, собранной, увлекательной».
Анатолий Александров отмечал исключительную требовательность Курчатова к профессионализму подчиненных: «Игорю Васильевичу приходилось до конца вникать и в химические вопросы, и в инженерные, и в другие, и он старался своих сотрудников поднимать до такого уровня понимания частных задач, как он говорил, «чтобы ты знал этот вопрос лучше всех». Вопросы он подбирал каждому по его возможностям, однако жестко требовал, чтобы его специалист по какому-либо делу при обсуждении вопроса с крупными специалистами других организаций был бы на должной высоте и не мог быть воспринят как человек, недостаточно знающий дело. Огромные научные силы были привлечены к делу Бородой – академические институты, институты авиационной и металлургической промышленности, химической и многих других организаций. Слово Сталина решало вообще судьбу проекта. По одному жесту Берии любой из нас мог уйти в небытие. Но вершиной пирамиды был все-таки именно Курчатов. Это наше счастье, что в нем воплотились тогда и компетентность, и ответственность, и власть».
«Игорь Васильевич не признавал работы в одиночку. Все эксперименты выполнялись им с коллективом или по крайней мере вдвоем. Труд плечом к плечу с товарищем был для него, можно сказать, естественным состоянием, – вспоминал Борис Курчатов, брат академика, радиохимик. – Постоянный обмен мнениями и новыми идеями, общие заботы – все это создавало в его лаборатории атмосферу напряженного поиска. Работали помногу, домой возвращались в основном поужинать и поспать, иногда захватывали с собой очередной научный журнал, чтобы почитать в трамвае или дома. Этот коллективизм к тому же обеспечивал быстрые темпы исследования, что наилучшим образом отвечало порывисто-стремительному подходу Игоря Васильевича к любой экспериментальной задаче».
По свидетельству Георгия Флерова, Курчатова отличала способность видеть проблему с разных сторон: «На меня произвели глубокое впечатление логичность его мышления, быстрота реакции, высокая организованность и главное – стиль его научной работы. Курчатовский подход к проблеме и в молодые годы, и сегодня, спустя много лет, мне представлялся совершенным. Курчатова отличали богатое воображение и фантазия, умение поставить простыми средствами изящный эксперимент, вскрывающий сердцевину проблемы. Он подходил к новому явлению с разных сторон, быстро очерчивал круг возможных вариантов трактовки экспериментальных данных, затем постепенно сужал этот круг. И, как правило, достигал верного объяснения. <…>
Игорь Васильевич умел без сложных математических выкладок создавать физический образ явления и получать правильный результат. Как-то мне пришлось ему рассказать о характере рассеяния заряженных частиц на атомном ядре – формула Резерфорда. И вот после моего рутинного, но вполне строгого и корректного математического вывода он показал, как тот же результат можно получить без долгих вычислений, буквально на пальцах. Когда я позднее слушал доклад Нильса Бора о теории составного ядра, то встретился с таким же подходом к теоретическому анализу явления.
Как экспериментатор Игорь Васильевич отличался разносторонностью. Если на начальном этапе решения ряда проблем он часто пользовался методом «палочки и веревочки», то при необходимости первым старался внедрить технические новинки. Экспериментальные результаты, полученные Курчатовым, всегда отличались надежностью. Как правило, измерения вели параллельно разными методами, данные получали двумя независимыми путями. Так всегда работал Курчатов. Встречавшиеся на пути трудности он во многих случаях оборачивал на пользу дела, как бы возводя их в «отрицательную степень».
НЕСКОЛЬКО ФАКТОВ ИЗ БИОГРАФИИ
Игорь Курчатов родился 12 января 1903 года в поселке Симский Завод Уфимской губернии (сейчас город Сим Челябинской области) в семье землемера и учительницы. Однажды в руки подростка попала книга Томаса Корбина «Успехи современной техники», которая настолько его впечатлила, что он стал собирать и изучать техническую литературу, мечтая о профессии инженера. Мечта привела в Петроградский политехнический институт.
Одновременно с учебой Курчатов работал в Главной геофизической обсерватории в Слуцке (ныне Павловск). В 1924 году выполнил свое первое исследование по измерению альфа-радиоактивности снега. Работа была опубликована в 1925 году в «Журнале геофизики и метеорологии».
В Ленинградский физико-технический институт Курчатова на работу пригласил сам академик Иоффе – сначала научным сотрудником. Когда Курчатову было 30 лет, его назначили заведующим отделом ядерной физики ЛФТИ. В 1934 году он стал доктором физико-математических наук, ученая степень была присуждена без защиты диссертации за исследования физики диэлектриков.
В 1940 году под руководством Курчатова Георгий Флеров и Константин Петржак открыли самопроизвольный распад ядер урана, а Курчатов доказал возможность цепной ядерной реакции в системе с ураном и тяжелой водой. Но программу по ядерной физике прервала война, Курчатову поручили участвовать в разработке защиты кораблей от магнитных мин. Работы велись в Севастополе под руководством Анатолия Александрова. С задачей Курчатов справился блестяще, за что впоследствии был удостоен Госпремии. В начале 1942 года тяжело заболевшего пневмонией ученого вывезли на Большую землю.
10 марта 1943 года Курчатова назначили научным руководителем работ по использованию атомной энергии и наделили неограниченными полномочиями. В том же году он избран действительным членом Академии наук СССР.
25 декабря 1946 года заработал созданный Курчатовым и его сотрудниками первый физический реактор Ф‑1. В 1947 году удалось выделить первые весомые количества плутония‑239 – около 20 мкг. Эти опыты позволили создать и отработать методы его промышленного производства.
8 июня 1948 года Курчатов осуществил пуск первого в СССР промышленного реактора А-1.
29 августа 1949 года на Семипалатинском полигоне под руководством Курчатова состоялось первое в СССР испытание плутониевой бомбы. В процессе ее разработки обнаружилась принципиальная возможность создания водородной (термоядерной) бомбы.
12 августа 1953 года СССР провел испытание первой в мире водородной бомбы, председателем госкомиссии был Курчатов.
Под руководством Курчатова спроектирована и построена первая в мире опытно-промышленная атомная электростанция. АЭС в Обнинске была пущена 27 июня 1954 года. Сенсацией стало выступление Курчатова на международной конференции в Англии, где он рассказал о советской программе мирного атома.
7 февраля 1960 года Курчатов скоропостижно скончался от закупорки сердечной артерии. Он приехал в санаторий в Барвихе навестить Юлия Харитона. Они присели на лавочку, и во время разговора вдруг повисла пауза – Игорь Васильевич был мертв.
Урна с прахом ученого помещена в Кремлевскую стену.
Источник: Южанин, А. «В нем воплотились и компетентность, и ответственность, и власть»: 120 лет назад родился Игорь Курчатов // Страна РосАтом. – 2023. – 12 янв. – Режим доступа: https://strana-rosatom.ru/2023/01/12/v-nem-voplotilis-i-kompetentnost-i