вернуться назад
Т. Трубачёва
ГВАРДИИ КАПИТАН КОНЮХОВ
В сентябре этого года президент Владимир Путин посетил дружественную Республику Монголию. Поездка носила и рабочий, и в то же время праздничный характер, потому что поводом к визиту послужила историческая дата. В сентябре 1939 года, то есть 75 лет назад, советско-монгольские войска разгромили соединения 6-й Квантунской армии Японии, тем самым поставив точку в необъявленной войне, вошедшей в историю сражений как «локальный вооруженный конфликт на реке Халхин-Гол». «Эта победа позволила отстоять суверенитет и территориальную целостность Монголии, а также оказала серьезное влияние на решение Японии не вступать в войну против СССР на стороне фашистской Германии», – подчеркнул Президент России, выступая перед монгольской общественностью.
В ходе визита Президент России В. Путин и Президент Монголии Цахиагийн Элбэгдорж посетили Дом-музей Георгия Жукова, а также возложили цветы к памятнику маршалу, в 1939 году командовавшему соединениями советских войск. С Халхин-Гола началась слава будущего маршала, сумевшего разбить японскую армию, превосходившую нашу и численно, и технически. В ходе дружественного визита была названа и такая цифра: из всех участников боев на реке Халхин-Гол в России осталось в живых всего четыре человека. Им всем далеко за 90, бывшим красноармейцам-победителям…
Каково же было наше удивление, когда мы узнали, что один из четырех участников тех далеких событий живет в двадцати минутах езды от Всеволожска. Его имя Александр Арсентьевич Конюхов, он участник боев на Халхин-Голе и герой Великой Отечественной войны. Награжден четырьмя боевыми орденами, многими медалями, и в конце августа этого года ему исполнилось 97 лет…
…И мы едем с нашим фотокорреспондентом Антоном Ляпиным в деревеньку Колбино. Здесь, неподалеку от Колтушей, и располагается негосударственное учреждение «Колтушский центр» социально-диаконического обслуживания населения, работающий под патронатом Евангелическо-лютеранской церкви Ингрии. Сопровождает нас капитан 1-го ранга в отставке Михаил Иванович Колбунов, бывший командир атомного подводного крейсера, представляющий ветеранскую организацию «Защитник Отечества».
С первых минут ясно, что Михаил Иванович здесь, в Колбино, частый гость. Приветливо здоровается с персоналом, обнимает седого красивого человека, на груди которого иконостас из медалей и орденов, представляет нас: «Знакомьтесь, гвардии капитан Конюхов. Александр Арсентьевич. Защитник Отечества и герой двух войн!»
У меня с ходу вопрос к герою: «А разве сражение на Халхин-Голе – война? Во всех учебниках, в том числе исторических, он называется как локальный вооруженный конфликт?» И гвардии капитан по-военному четко, но не заученно, а где-то даже с философской подоплекой, отвечает:– Историки могут называть это как угодно. А это была самая настоящая война: и в воздухе, и на земле. Я ее видел, эту войну, я помню ее запах… Да и сами японцы, кстати, называют ее до сих пор «второй русско-японской войной». Их потери – почти 20 тысяч, если я не ошибаюсь. И это при том, что японцы – очень хорошие воины, надо отдать им должное. Для них проигрыш в сражении – это великое бесчестье! И даже мы, рядовые солдатики, были наслышаны и о традиции харакири, и о том, что пулеметчиков они приковывали цепью к орудию, что они смерть предпочтут плену, – поэтому почти всегда, когда наши ребята брали какой-нибудь японский дзот, там в живых не было уже ни одного солдата.
И, тем не менее, – мы победили. Помните, песня такая была: «У высоких берегов Амура часовые Родины стоят»? Это про нас. Мы там стояли, и мы не позволили тогда, в 39-м, перекроить карту мира. А ведь у них, японцев, тоже были такие амбиции, чтобы расширить свои границы чуть ли не до Байкала…
Несмотря на солидный возраст, Конюхов сохранил потрясающую память, ясность ума и точность в формулировках: называет факты и даты, сыплет именами и экзотическими названиями, с непривычки труднопроизносимыми:
– Помните, наверное, со школы, кто командовал монгольскими войсками? – и сам же с чувством, чуть не по слогам произносит забытую нами фамилию, – маршал Чойбалсан! Я, конечно, тоже до армии эту фамилию не знал, да и не думал, что окажусь на берегах Амура. Я призывался в 38-м году из поселка Карталы Челябинской области, служил на станции Магабати – это Забайкальский военный округ, а когда начались события на реке Халхин-Гол, наш полк полностью перебросили на границу с Монголией. Наша пограничная станция называлась Соловьевск. Ветка на Соловьевск шла через Маньчжурию, это пограничная станция, а дальше – монгольская станция Эринсабо, дальше «161 километр», а последний город Баян-Тумэн. Отлично помню заместителя командира полка своего, он был в звании майора, и фамилия его была – Майоров. Хороший человек был! Вообще нас, молодых, можно сказать, щадили. В особо ответственные операции не бросали. И высоту на горе Баян-Цаган, к примеру, брали без нас, молодых. Но служил я как положено: и в караулах стоял, и дневалил, и картошку чистил, и с боеподготовкой у меня все было в порядке. Мне нравилось служить!
Вообще, у нас в семье все хорошо служили. Отец с 1905 по 1908 год служил здесь, в Питере, у генерала Краснова в русской армии. Охранял Путиловские заводы. Старший брат, пулеметчик, отличился в сражении на полуострове Хасан. И вот такое совпадение, что он на Хасане, а я попадаю на Халхин-Гол. Но честно: героем Халхин-Гола я себя не считаю. Я ничего такого… особенного не совершил. А вот уж в Великую Отечественную мне повоевать довелось… Всего досталось: и орденов, и медалей…
…Он сам пришел в военкомат день в день, как только объявили, что «немецкие вой¬ска, без объявления войны, в ночь с 21 на 22 июня пере¬шли границу СССР»… Утром 22 июня 1941 он уже был в военкомате и попросился в воздушно-десантные войска.
Да, уже были такие специальные войска, куда брали, как правило, крепких парней, уже отслуживших срочную службу, способных переносить не только огромные физические, но и психологические перегрузки. Ведь их готовили к диверсионной работе, для десанта в тыл противника, для разведки в особо сложных условиях. Александра Конюхова взяли. В зачет пошла и срочная служба на берегах Амура, и участие в боевых действиях на реке Халхин-Гол, да и парень он был, как говорится, хоть куда: высокий, красивый, крепкий! И достаточно грамотный по тем временам: за плечами семь классов средней школы.
Первое задание, к которому готовили их 9-й воздушно-десантный корпус, – десантирование в район Поволжья, где, по сведениям нашего штаба, готовилась высадка немецкого десанта для освобождения своих соотечественников, немцев Поволжья, от сталинского ига. Но Сталин оказался «проворнее», если так можно сказать, и немцы в начале 41-го были срочно высланы из Поволжья – кто в Среднюю Азию, кто в Сибирь, а кто и подальше и навсегда…
9-й воздушно-десантный корпус какое-то время стоял под Москвой в резерве, выполняя небольшими группами особые задания, осуществляя разведку боем в тыл врага, но все рвались на фронт, к прямой схватке с врагом. И через некоторое время корпус был преобразован в 36-ю Гвардейскую воздушно-стрелковую дивизию, и бойцов направили под Сталинград. Это уже был 42-й год…
– Немцы еще не подошли к Сталинграду, а мы были уже там, уже ждали их, – вспоминает Александр Арсентьевич те дни и ночи. – И я был со своими товарищами там от первого до последнего дня! Я уже был гвардии сержант, и я счастливый человек, что выжил в этом пекле. Потому что если есть ад на земле, то я видел этот ад под Сталинградом. Волга горела, как дрова в печке, но мы, десантники, стояли, как стена, на берегу. А приходили корабли с моряками, мы их принимали, они приходили с той стороны, с западной стороны Волги, мы их пропускали на передний край, и это была уже вторая линия обороны. В моем подчинении уже было отделение, и мало кто выжил из моих ребят в этом аду, и хотите верьте, хотите нет, но после Сталинграда я уже ничего не боялся, мне ничего было не страшно, потому что я видел все: и как сражаются герои, и как они умирают, а главное – я знал, как надо воевать с немцем и чего он боится.
– А чего боялся немец больше всего? – спрашиваю Александра Арсентьевича. И он отвечает:
– А рукопашного боя боялся, к примеру. Боялся нашей непредсказуемости, нашей отчаянной храбрости. Мы смерти не боялись! Во всяком случае, я по себе знаю, я о ней не думал в бою. Немец – воин хороший, трезвый и экономный. Силы экономит, воюет по плану, все просчитывая наперед и полностью подчиняясь приказу вышестоящих командиров. А если ситуация… непредсказуемая? Надо ведь и самому мозгами-то пошевелить! А то и наперекор приказам пойти. Жуков, к примеру, на Халхин-Голе так «самовольничал», что благодаря, можно сказать, его самоволию мы и победили. Он ведь видел ситуацию воочию, а командовали зачастую штабные, из Москвы. Что они оттуда-то могли увидеть?!
И далее Конюхов рассказывает историю одного боя. Только одного из множества его боев в Великой Отечественной. Да, надо сказать, что после Сталинграда, откуда он вышел с двумя своими первыми медалями, которые ценит больше всего, гвардии сержанта направили сначала на краткосрочные трехмесячные курсы, присвоили звание младшего лейтенанта, и стал десантник артиллеристом. Повоевал заместителем командира роты Гвардейской стрелковой дивизии. Освобождал Киев. В колонне героев промаршировал по Крещатику. Уже в Киеве доучился: окончил 2-е Киевское самоходно-артиллерийское училище, получил звание лейтенанта и со своей дивизией пошел брать Берлин.
– А бой этот, за который мне дали орден Красного Знамени, был как в кино, – продолжает свой рассказ Конюхов, – «Чапаева» смотрели? Вот-вот! Точно так же фрицы шли на меня длинной, растянутой цепью. А я уже был командиром самоходного орудия, это противопехотная пушечка 76-го калибра, к тому же я был избранным парторгом батареи и исполнял обязанности командира батареи в тот момент.
Ведь как получилось? Получилось, что старший офицер, причем кадровый офицер, когда немцы пошли на нас вот этой сплошной цепью, просто потерял самообладание, растерялся и не знал, что делать. Такое тоже бывало на войне. А я знал, что делать. Я приказал своим залечь и ждать, подпустить их поближе, и только когда фрицы всей этой цепью подошли к нашей батарее, я приказал прямой наводкой их расстреливать. Мы их подпустили метров на 200–250 и по передовой шеренге так и лупили! Раза два или три мне пришлось орудие разворачивать. Тут маневренность была нужна! Как сейчас помню, заряжающий был человек немолодой совсем, пенсионер такой, и я его все подгонял: «Скорее, брат, скорее!»
Мы немерено там, под Лебусом, на реке Одер, немцев положили. Остальные перепугались, залегли, а я взял автомат и пошел один собирать пленных немцев. И я как-то подряд два боевых ордена получил, пока мы шли на Берлин, потому что потом были бои и потяжелее, и результаты более впечатляющие: я за один день со своими бойцами захватил батарею немецких орудий, два пулемета и что-то более двухсот пленных…
В это трудно поверить, но такое на войне бывает, когда один человек способен переломить ход всего сражения. Но, когда Конюхов стал называть эти цифры, я позволила себе усомниться. Решила обратиться за помощью к сайту, который называется очень просто: «Подвиг.Ру». Конюховых, да еще и Александров Арсентьевичей, там не так много, и я нашла то, что искала. Машинописная страничка: выписка из приказа о награждении и на стареньком фронтовом «Ундервуде» простое перечисление: «В боях при прорыве сильно укрепленной обороны противника на зап. берегу р. Одер в р-не г. Лебус 16.04.45. и при дальнейшем преследовании его до р. Эльба проявил мужество и отвагу – умение маневрировать на поле боя и управлять самоходным орудием.
…В боях по овладению г. Буг 23.04.45 г. уничтожил СО противника «Артштурм», батарею 75-мм пушек, две минометные батареи, 65 солдат и офицеров. Захватил 20 автомашин с боеприпасами, 7 повозок с различным военным грузом, 25 пулеметов, до 100 винтовок, 300 солдат и офицеров противника. Этим самым содействовал успешному выполнению боевого приказа и без потерь в живой силе и технике. За проявленные доблесть и мужество в боях против немецко-фашистских захватчиков – удостоен правительственной награды – ордена Красного Знамени».
Еще мы говорим с Александром Арсентьевичем о самой обычной, можно сказать, «бытовой стороне войны». Что мы знаем об этом? Да ничего! Что мы знаем о том, как они выживали в этих окопах – порой без еды, даже без воды, неделями, а то и месяцами не имея возможности просто помыться. И это не чепуха, считает Конюхов, потому что порой именно такие, «бытовые мелочи» способны унизить человека, даже сломать его.
– Я, например, никогда не курил, – рассказывает Александр Арсентьевич, – всегда знал меру в питье. Ведь как у нас бывало на фронте: привезут те самые «наркомовские сто грамм» на всю роту, а больше половины людей уже нет. И всегда было достаточно таких «сорви-голов», которые могли выпить и за себя, и за погибшего товарища. Я же всегда считал, что воевать надо на трезвую голову, потому что в бою необходима именно трезвая голова. Может, потому и прошел всю войну практически без ранений, только с одной контузией. Да и в семье у нас всегда была умеренность. Отец нам с братьями всегда был примером в этом смысле.
Надо сказать, что в семье Конюховых было четверо братьев и две сестры. Старший, Сергей, был инвалидом с детства. Он и младшие сестры, которые были совсем детьми, когда началась война, – не воевали. Воевали трое. Старший, Петр Арсентьевич Конюхов, окончил Молотовское высшее военно-воздушное училище. Летчик-истребитель. Погиб в 43-м в небе под Ленинградом. Самолет его упал где-то в болотах, его долго искали.
– Он был сбит 20 октября 1943 года, – скупо рассказывает Александр Арсентьевич, – а нашли его, подняли уже из-подо льда. На нем лица не было. Похоронили где-то в Сосновском парке, там 37 могил, и только одна могила безымянная. И я почему-то всегда представляю, что это могила Пети. А второй брат, который воевал на Хасане, был минометчиком, командиром взвода управления минометного полка. Он корректировал огонь минометного полка. Григорий Арсентьевич Конюхов старше меня на два года. Григорий погиб в Прибалтике. И когда я вижу, как в Прибалтике относятся к памяти таких героев, как мой брат, я не могу сдержать слез…
А еще мы говорим с гвардии капитаном о любви. Ну как без нее?..
– Я был вплоть до 46-го года без отпуска, – рассказывает Александр Арсентьевич. – Я ведь закончил войну в Магдебурге, встретился на Эльбе с американцами, и так и продолжал служить после войны в Германии. И когда мне в 46-м, наконец, дали отпуск, я поехал в родные Карталы и встретил там прекрасную девушку Марию. Марию Дмитриевну.
– Хотите верьте, хотите нет, но до армии я с девушками совсем не гулял, и на войну ушел, не успев невестой обзавестись, – продолжает Конюхов. – Мария была моей первой, но не единственной Марией. Потому что так получилось, что была в моей жизни и вторая Мария. А первую я увез с собой в Германию, она мне родила первенца Анатолия, и жили мы бы, наверное, долго и счастливо… Но, когда Толику исполнилось три года, она меня покинула навсегда.
Война проклятая догнала ее, – продолжает свой рассказ пожилой человек, и я понимаю, сколь трудна ему эта повесть, – сказались и голод, и холод, туберкулез ее скрутил так, что я опомниться не успел, а уже стою на кладбище в Карталах и держу за руку трехлетнего сына.
Так остался еще совсем молодой офицер вдовцом. Из армии уволился в звании капитана. Устроился на работу в закрытом городе Озерске Челябинской области, где строился в то время страшно секретный завод «Маяк». Недавно его показывали по телевизору. «Маяк» занимается и сейчас тем же, что и 60 лет назад: утилизирует и обогащает радиоактивное топливо. А строили его самые обыкновенные советские «зэки». «Репатрианты», немцы и наши бедолаги, которым не посчастливилось, и попали они в плен к фашистам. Отработал Конюхов, точнее отслужил, еще несколько лет в Управлении № 8 МВД СССР, во внутренних войсках.
Там же, в Озерске, встретил и вторую свою любовь. По странному стечению обстоятельств она носила тоже имя Мария. Мария Архиповна Потыгинская. Вторая Мария родила сына Виктора в Озерске. Там же до сих пор Виктор Александрович и работает, курсируя между Санкт-Петербургом и секретным городом Озерском, потому что в Санкт-Петербурге у него две дочери, внуки и престарелый отец. А Марии Архиповны, к сожалению, тоже уже давно нет на свете. Похоронена она в том самом закрытом городе Озерске.
А на большие праздники и день рождения вся многочисленная семья Конюхова, как правило, приезжает навестить отца, дедушку и прадедушку. Приезжает из Москвы старший, Анатолий, великолепный доктор и уже сам и отец, и дед. Приезжают из Озерска Виктор, из Санкт-Петербурга внуки, внучки и правнуки. У старшего Конюхова три внука и три внучки, а еще трое правнуков и три правнучки. Много родственников, и все хорошие люди, насколько я понимаю. Поэтому не стала я «докапываться», почему же герой войны, кавалер четырех орденов, оказался в результате хоть и в замечательном, в комфортном, но все же, называя вещи своими именами, – в Доме престарелых. Поняла по отрывочным высказываниям Александра Арсентьевича, что за этой историей – целый ряд объективных и субъективных обстоятельств.
– Это было мое решение, – кратко сказал Конюхов, – оставить внучке квартиру, которую мне, как ветерану войны, дало государство. И самое главное, что они меня не забывают. Никто меня не оставлял, никто не бросал. Я счастлив, если будут счастливы мои дети, внуки и правнуки. Больше мне ничего не надо. Ведь именно за это и воевали – за счастье наших детей.
Кто бы в этом усомнился: во имя счастья наших детей! Все во имя наших детей: и страшную войну выиграли, и жилыми метрами пожертвовали. И я согласна с гвардии капитаном в том, что это не самая большая жертва и не самая страшная потеря: эти самые квадратные метры, пусть даже и жилые. Страшнее предательство, потеря любимых и близких людей, страшнее забвение и попрание подвига солдата Великой Отечественной… Вот с этим ветеран смириться не может никак, с тем, как неустанно в последнее время переписывают историю войны, которую он выиграл в 45-м.
Источник: Трубачёва, Т. Гвардии капитан Конюхов: Конюхов Александр Арсентьевич / Т. Трубачёва // Всеволжские Вести. – 2014. – 14 ноября. – Режим доступа: http://vsevvesti.ru/2014/11/14/гвардии-капитан-конюхов/