вернуться назад
В.И. Шевченко
РОЛЬ И.В. КУРЧАТОВА И Л.П. БЕРИИ В СОЗДАНИИ АТОМНОГО ОРУЖИЯ
Под его руководством и при участии была создана первая в СССР промышленная лаборатория дозиметрического контроля; смонтированы, отлажены и введены в эксплуатацию опытно-экспериментальные установки, на которых в течение семнадцати лет проводилась работа по выполнению широкомасштабной программы эксперимента, результаты которой успешно реализовывались при создании новых энергетических установок. Василий Иванович участвовал в наладке и пуске первой Чехословацкой АЭС. Награждён: орденами Ленина, Трудового Красного Знамени и многочисленными медалями СССР. Удостоен сталинской премии СМ СССР (1950).Первый атомный комбинат на Южном Урале
Последние десять лет жизни И.В. Курчатова его имя и дела были окружены исключительным почётом и любовью. Его фигура стоит как бы особняком, ярко выделяясь на фоне всего коллектива советских физиков, среди которых было немало выдающихся ученых, завоевавших высокий авторитет во всем мире. Команда Курчатова построила в СССР первый экспериментальный реактор Ф-1 в 1946 г., создала атомную и водородную бомбу (1949-1953 гг.). Используя атом в мирных целях, построила и пустила в эксплуатацию первую в мире атомную электростанцию в 1954 г. (г. Обнинск). В качестве двигателей на подводных лодках, ледоколах применены ядерные реакторы.
Быть может, именно сейчас, в наши дни, особенно ярко осознается научный созидательный потенциал и полководческий в науке талант Игоря Васильевича. В значительной мере его усилиями наша страна, обескровленная войной и полуразрушенная, обрела передовую атомную науку и технику, создала принципиально новые отрасли промышленности и сумела защитить себя от реально грозившей ей смертельной опасности.
Время по справедливости только ярче высветит основную грань этого человека: он предстанет перед потомками могучим богатырем на ниве науки. Одним из тех великих подвижников, которые ввели человечество в атомную эру. Надо полагать, нынешняя горькая ассоциация атомной энергии с ядерным оружием – переходящее явление. Оно, как и это оружие, – наследие периода идеологического противостояния и «холодной» войны. В исторической перспективе, освободившись от этого наследия, умудренное человечество вступит, наконец, только в созидательную эпоху использования энергии атома, употребит ее исключительно на благо людей. В это глубоко верил сам Игорь Васильевич.
Тщательность, с которой Игорь Васильевич подходил к своим задачам руководителя такого гигантского мероприятия, как Советский атомный проект, совершенно поразительна. Он необычайно быстро завоевал всеобщие симпатии, и его человеческому обаянию и доброжелательности невозможно было противостоять. Вероятно, в сочетании с его необыкновенным научным кругозором и даром создавать большие, великолепно работающие коллективы, это качество его покоряющей личности – одна из разгадок успеха всего дела.
Объяснение того, как Игорю Васильевичу удавалось вовлечь в небывалое и, в общем-то, рискованное предприятие многих крупных специалистов из самых разных областей науки и техники.
Ему удавалось оторвать их иногда вместе с возглавляемыми ими коллективами от любимого и привычного дела, в котором они нередко были лидерами. Он так организовывал работу, что всё закручивалось с максимальной скоростью. Это счастье, что среди нас оказался такой человек, как Игорь Васильевич, и что именно он возглавил поход за скорейшую ликвидацию американской атомной монополии. Без него решение проблемы могло занять больше времени. А ведь бывают случаи, когда промедление – смерти подобно. И мы должны быть глубоко благодарны академику Абраму Федоровичу Иоффе за то, что он сумел разглядеть и оценить молодого, совсем недавно приобщившегося к ядерной физике Курчатова. Именно его он рекомендовал возглавить столь ответственное и важное для страны дело.
Игорь Васильевич еще при Сталине пользовался исключительным доверием в правительстве.
Его высоко ценил Н.С. Хрущев. Находясь в опале и диктуя в микрофон свои мемуары на скромной подмосковной даче, он не забыл упомянуть, что при поездке в Великобританию включение Игоря Васильевича в правительственную делегацию поднимало её престиж. Хрущев считал Курчатова великим ученым и говорил о нем как о замечательном человеке.
Общаться с Курчатовым почитал за счастье Е.П. Славский, возглавлявший более 30 лет наше министерство. Он не раз восклицал: «Игорь Васильевич был изумительный человек, причем такой изумительный, какого редко встретишь! Я люблю его как человека...».
Впервые приехавший в нашу страну в 1992 г. известный американский физик-ядерщик Эдвард Теллер пожелал увидеть мемориальный дом-музей И.В. Курчатова. Его привезли к нему прямо с аэродрома. Войдя в гостиную и увидев рояль, Теллер тут же извлёк из своего портфеля ноты с произведениями Бетховена и сел за инструмент. А затем, после музицирования, он и сопровождавшие его американские коллеги очень тепло говорили об Игоре Васильевиче.
Имя этого человека, 100-летие со дня рождения которого мы отмечали 12 января 2003г., окружено легендами. Но для всех нас реальностью является то, что наши личные судьбы и даже в значительной мере судьба нашей страны испытали несомненное влияние этой необыкновенной личности. Такое в истории бывает. По существу, все мы - наследники грандиозных свершений И.В. Курчатова, представители или последователи его школы.
В нашем календаре 19 июня замечательная дата – 60-летие ПО «Маяк», на долю которого выпало заниматься непосредственно созданием ядерного оружия. Игорь Васильевич был душой нашего коллектива. И неслучайно до сих пор наш комбинат ведет совместные работы с участием ученых института, названного его именем. Жизнь идет. Продолжаются контакты между нашими коллективами.
Легендами окружаются не только имя Игоря Васильевича, но и его дело. Даже обрастают наслоениями и домыслами, а то и просто мифами. В этом мало удивительного. У нас, не в пример американцам, не было принято с особой секретностью записывать для истории по горячим следам даже основные этапы реализации советского атомного проекта. Сверхжесткий режим секретности позволял только отдельным людям из числа высших руководителей проекта осознавать в целом всю картину разворачивающихся событий. На долю остальных выпали, как правило, частные фрагменты из общей мозаики. Составить из них безошибочную панораму – очень сложная задача.
Пример – преувеличение роли разведки некоторыми её представителями в создании советского ядерного оружия (при всей «удачливости», её профессиональном мастерстве и результативности работников при добывании материалов за рубежом). Многих непосредственных участников тех героических лет уже нет с нами. Появляющиеся же после многолетнего вынужденного молчания воспоминания ныне здравствующих ветеранов неизбежно окрашены субъективизмом и содержат иногда неумышленные неточности и искажения. Поэтому реконструкция событий той поры требует особой тщательности, ответственности и аккуратности.
Кроме того, сейчас, когда важнейшие документы становятся достоянием общественности, снимаются искусственные секреты, предоставляется возможность исправить получившие широкое хождение некоторые заблуждения и ошибки в отношении истории создания отечественного ядерного оружия.
Чрезвычайная засекреченность работ по созданию ядерного оружия, как у нас, так и за рубежом хорошо известна. Даже в наших научных технических отчетах долгое время были закодированы названия. Пример. Как-то зашел к начальнику первого отдела объекта «А» завода 156 академик А.П. Александров и попросил показать отчет «О состоянии биологической техники безопасности на объекте «А».
Вот что вспоминает начальник отдела И.П. Базылев: «Анатолий Петрович присел к столу, начал читать отчёт. Вижу, улыбается, а затем вслух как бы спрашивает себя и меня: «Что за чушь, я здесь ничего не понимаю, причем здесь «образование», какие-то «расходы»? Я даю ему переводную таблицу шифров: «черный» – графит, «образование» – облучение, «первый расход» – альфа, «второй расход» – бета, «третий расход» – гамма и т. д. На самом деле, для такого выдающегося ученого, каким был Анатолий Петрович Александров, было смешным и непонятным выражение: «образование» слесарей центрального зала несколько снизилось по «третьему расходу». Он достал авторучку и размашисто написал: «...Читал, ничего не понял»... А. Александров.
Обращает на себя внимание, что И.В. Курчатов с первых дней трезво и критически относился к материалам разведки. Он сомневался, что «отражают ли полученные материалы действительный ход научно-исследовательской работы», и даже опасался, как бы они не оказались «вымыслом, задачей которого явилась бы дезориентация нашей науки». Игорь Васильевич прямо заявлял: «Некоторые выводы, даже по весьма важным разделам работы, мне кажутся сомнительными, некоторые из них мало обоснованными».
Результат работы советских физиков определил мощные стартовые позиции наших ученых, приступивших в разгар войны к решению атомной проблемы. В этом смысле в становлении советского атомного проекта нельзя преувеличивать значение материалов разведки, хотя мы воздаем должное усилиям и вкладу ее в успех общего дела.
Исключительная роль Курчатова как руководителя всех работ в формировании стратегии программы исследований.
Несколько слов о поразительной способности Игоря Васильевича безошибочно находить правильные пути к цели, принимать незамедлительные меры для их реализации даже при весьма скудных и неполных исходных научных данных. Теперь становится особенно ясным, что с первых дней и первых шагов советский атомный проект, имея в качестве первоосновы замечательные работы советских физиков, получил благодаря Игорю Васильевичу абсолютно правильную исходную программу для своей реализации.
Другое дело, что до 1945 года эта программа выполнялась крайне ограниченными силами, с использованием незначительных ресурсов. Она приобрела размах только после письменного обращения к Л.П. Берия, а также первых американских атомных взрывов. Именно тогда развернулось создание отечественной атомной промышленности и технологии, появились крупнейшие объекты и комбинаты. Это была захватывающая и чрезвычайно интенсивная работа, выполнявшаяся с огромной самоотверженностью и энтузиазмом. Олицетворением патриотического порыва в небывалом и ответственном деле был сам И.В. Курчатов.
К сожалению, сегодня этот героический энтузиазм почему-то уже не всегда замечают и учитывают некоторые современные исследователи, акцентируя внимание читателей на отдельных происшествиях и эпизодах, которые возможны в любом большом коллективе. Отнюдь не какие-то единичные исключительные случаи предопределяли атмосферу в коллективе и даже не особенности изолированной жизни в нашем закрытом городе – режимной зоне, с её строгими требованиями. Конечно, было мало радости наблюдать за колоннами заключенных, которые на начальном этапе становления комбината и города привлекались к строительным работам. Но все это отступало на второй план, и люди не считались ни с бытовыми трудностями, ни со своим временем, стремясь наилучшим образом и как можно скорее прийти к успеху. Они прекрасно видели, что страна в опасности, понимали, что, надеясь на них, государство предоставляет все необходимое для работы и жизни.
Искажения исторической правды возникают, как мы знаем, не только вследствие субъективных оценок рассказчиков, чрезмерной секретности, ограничивающей доступ к информации, или просто по недоразумению. Почва для различных домыслов появляется и тогда, когда правда замалчивается из-за политических установок и соображений, как, например, в случае Л.П. Берия.
Нет правды сегодня – значит, будут мифы завтра.
Я не собираюсь подвергать сомнению оценку общеизвестных злодеяний этого страшного человека или приукрашивать демоническую личность, принесшую неисчислимые страдания людям. Но до середины 1953 года, в течение примерно восьми лет, Берия отвечал в правительстве за всю работу по атомному проекту.
В интересах истории, считаю необходимым остановиться на этом факте несколько подробнее, используя рассекреченные материалы, воспоминания отдельных участников проекта. Я уже говорил, повторюсь, что вначале общее руководство советским атомным проектом осуществлял В.М. Молотов. Стиль его руководства и соответственно результаты не отличались особой эффективностью. Игорь Васильевич Курчатов не скрывал своей неудовлетворенности, изложенной в письме Л.П. Берия от 29 сентября 1944 г.
Хотя академик П.Л. Капица, принимавший на первых порах участие в работе Особого Комитета и Технического Совета по атомной бомбе, в письме Сталину отозвался о методах нового руководителя резко отрицательно.
Берия быстро придал всем работам по проекту необходимый размах и динамизм. Этот человек, явившийся олицетворением зла в новейшей истории страны, обладал одновременно огромной энергией и работоспособностью. Наши специалисты, входя в соприкосновение с ним, не могли не отметить его ум, волю и целеустремленность. Мы убедились, что он первоклассный организатор, умеющий доводить дело до конца. Может быть, покажется парадоксальным, но Берия, не стеснявшийся проявлять порой откровенное хамство, умел по обстоятельствам быть вежливым, тактичным и просто нормальным человеком. Проводившиеся им совещания были деловыми, всегда результативными и никогда не затягивались. Он был мастером неожиданных и нестандартных решений.
Из воспоминания генерала А.С. Александрова, работавшего в аппарате Берия, а затем заместителем Б.Л. Ванникова в Первом Главном управлении, запомнился характерный эпизод: «Политбюро КПСС приняло решение разделить Наркомат угольной промышленности, которым руководил В.В. Вахрушев, на два – для западных районов страны и восточных. Поручили разделить Берия. Можно себе представить, сколько мороки вызвала бы подобная процедура при обычном бюрократическим подходе. Берия вызвал Вахрушева и Онику и предложил им разделиться полюбовно. А по истечении срока вновь вызвал обоих и сначала спросил Вахрушева – претендента на руководство западными районами отрасли – нет ли претензий. Тот ответил, что претензий нет. Тогда Берия обращается к Онике: «Как вы?» Оника заупрямился: «У меня есть претензии. Все лучшие кадры Вахрушев себе забрал. И все лучшие санатории и дома отдыха тоже». Видя такое дело, Берия рассудил: «Раз Вахрушев считает, что все разделено правильно, а Оника возражает, то сделаем так: Вахрушев будет наркомом восточных районов, а Оника – западных». И совещание на этом закончил.
Берия был быстр в работе, не пренебрегая выездами на объекты и личным знакомством с результатами работ. Несмотря на свое исключительное положение в партии и правительстве, Берия находил время для личного контакта с заинтересовавшими его людьми, даже если они не обладали какими-либо официальными отличиями или высокими титулами. Берия проявлял понимание и терпимость, если для выполнения работ требовался тот или иной специалист, не внушавший, однако, доверия работникам его аппарата. По впечатлению многих ветеранов атомной промышленности, если бы атомный проект оставался под руководством Молотова, трудно было бы рассчитывать на быстрый успех в проведении столь грандиозных по масштабу работ.
Внимание атомному проекту уделял и И.В. Сталин. Сохранились личные записи И.В. Курчатова, сделанные им сразу после часовой встречи с вождем вечером 25 января 1946 года. В беседе участвовали Молотов и Берия. В ходе разговора Сталин не советовал заниматься мелкими работами или искать дешевых путей. Подчеркивал, что необходимо действовать «широко, с русским размахом», что в этом отношении будет оказана всемерная помощь. Сталин заметил, что наши ученые очень скромные люди и «иногда не замечают, что живут плохо». По записи И.В. Курчатова, «по отношению к ученым Сталин был озабочен мыслью, как бы помочь им в материально-бытовом отношении и в премиях за большие дела, например, за решение нашей проблемы… Было предложено написать о мероприятиях, которые были бы необходимы, чтобы ускорить работу, всё, что нужно».
Незадолго до первого взрыва нашей атомной бомбы Сталин лично, в присутствии Л.П. Берии и И.В. Курчатова, заслушал доклады руководителей основных работ о подготовке к испытаниям. Докладчики-специалисты приглашались в кабинет по одному, и Сталин внимательно выслушал каждого. Первое сообщение сделал И.В. Курчатов, затем Ю.Б. Харитон и другие. Для Ю.Б. Харитона эта встреча была единственной. Сталин спросил у него: «Нельзя ли вместо одной бомбы из имеющегося для заряда количества плутония сделать две, хотя и более слабые? Чтобы одна осталась в запасе». Ю.Б. Харитон ответил: «Наработанное количество плутония соответствует только одному заряду».
После взрыва бомбы на полигоне И.В. Курчатов вместе с некоторыми членами комиссии докладывал Сталину о результатах испытания. Сталин интересовался деталями и несколько раз переспрашивал у докладчиков, видели ли они сами то, о чём рассказывают.
После испытания первой атомной бомбы вышло закрытое постановление Совета Министров СССР от 29 октября 1949 года, подписанное И.В. Сталиным. Его текст, кроме самих награжденных, мало кому известен. Да и о наградах упоминаемым в нем участникам сообщалось только в отдельных персональных выписках, чтобы не посвящать в весь документ.
По этому постановлению несколько особо отличившихся участников во главе с И.В. Курчатовым были представлены к присвоению звания Героя Социалистического Труда, премированы крупной денежной суммой и автомашинами «ЗИС-110» или «Победа», получили звание лауреатов Сталинской премии первой степени, им были подарены дачи. Награжденным было представлено право на обучение своих детей в любых учебных заведениях страны за счет государства. Также пожизненно для награжденных, их жен и детей (до совершеннолетия) было представлено право, отмененное затем Хрущевым, на бесплатный проезд неограниченное число раз железнодорожным, водным и воздушным транспортом в пределах СССР.
Среди ветеранов теперь ходит молва, что при представлении к наградам Берия будто бы распорядился (не без зловещего «юмора») исходить из простого принципа: тем, кому в случае неудачи был уготован расстрел, – присвоить звание Героя; кому максимальное тюремное заключение, – давать орден Ленина и так далее, по нисходящей. Трудно сказать, соответствуют ли подобные разговоры истине или же представляют собой пример «устного народного творчества».
Но упомянутый генерал А.С. Александров вспоминал о подготовке документов о награждениях в очень спокойных выражениях и в совершенно ином ключе: «Однажды Берия поручил мне подготовить проект постановления Совета Министров СССР о мерах поощрения за разработку вопросов атомной энергии. При подготовке проекта мне пришла мысль: а что же эти товарищи будут делать с деньгами – ведь на них ничего не купить в наших условиях! Пошел я с этим вопросом к Берия. Он выслушал и говорит: «Запиши – дачи им построить за счет государства с полной обстановкой. Построить коттеджи или предоставить квартиры, по желанию награжденных». В общем, то, что я предлагал разрешить им купить, все это теперь предоставлялось за счет государства. Этот проект был утвержден».
Оглядываясь в прошлое, мы понимаем: среди начальных импульсов для американского и советского атомных проектов было и опасение, что фашистская Германия, обладавшая перед войной наиболее передовыми и совершенными технологиями и первоклассной наукой, способна опередить всех в создании атомного оружия. Заявления Гитлера об оружии возмездия звучали зловеще. Позднее, в послевоенные годы, в период «холодной» войны ядерное оружие стало основным аргументом в опаснейшем противостоянии мировых держав. Постепенно освобождаясь от наследия этого противостояния, мы все более осознаем: на рубеже сороковых-пятидесятых физики-ядерщики, среди которых и блестящая плеяда советских физиков во главе с И.В. Курчатовым, сделали нечто большее и непреходящее – они открыли цивилизации дверь в новую эпоху.
В этой эпохе атомная энергия определяет не только технологический уровень общества, но и влияет на культуру, политику будущего. Значит, влияет на историю. Страшно теперь подумать, как развивались бы события, если бы на четыре с лишним года раньше нас и США физики гитлеровской Германии достигли цепной реакции деления ядра. Гитлер мог стать единственным обладателем атомной бомбы, и вторая мировая война развивалась бы совсем по иному сценарию. Но в этом случае сейчас мы имели бы совершенно другую историю.
Источник: Шевченко, В.И. Роль И.В. Курчатова и Л.П. Берия в создании атомного оружия / В.И. Шевченко // Конкретная газета. – 2008. – 29 мая. – С. 6; 5 июня. – С. 6.