"Пара" на вступительных

        Вряд ли сегодня в Озерске (и не только там) найдется фигура, равная по своей значимости и колориту Борису Броховичу - Герою Социалистического Труда, лауреату Ленинской премии, почти 20 лет руководившему гигантом ядерной промышленности - "Маяком". Его имя вправе стоять рядом с титанами атомного производства - Курчатовым и Славским.

        Родился Брохович в Невеле, потом жил с мамой и бабушкой в Витебске. Когда учился, то самую большую дрожь вызывала учительница русского языка.

        - До сих пор помню, как ее звали, - улыбается Борис Васильевич, - Агриппина Васильевна. Я ее страшно боялся. Она носила широкополую шляпу. Врывалась в класс, бросала эту шляпу на стол с криком; "Брохович, к доске!", и я понуро брел за очередной двойкой. Ну не давался мне русский язык, поскольку с детства во мне крепко сидел белорусский. И на экзаменах в Ленинградский институт связи я завалил только русский.

        Неудавшегося студента перехватил вербовщик из Томска. Он присоветовал отчаявшемуся парню поехать учиться в Сибирь. "А диктант за тебя напишут, - уговаривал он, - есть у меня на при-мете грамотный хлопец".

        - Я, как дурак, согласился, - самокритично признался Брохович, - приехал в Томск. Тот хлопец действительно написал за меня диктант на... двойку! Пошел устраиваться, на фабрику карандашной дощечки. Одновременно начал заниматься на подготовительных курсах.

        Студент-заготовитель

        В институт Брохович все-таки поступил. И сразу же стал искать возможность подзаработать, поскольку жизнь в Сибири была несладкой. Пристроился к кооператорам, занимавшимся заготовкой рыбы и прочих даров таежных рек и лесов. Артель спускалась вниз по Оби. Холодные волны перехлестывали борта лодки. От брызг дубенела хлипкая студенческая одежонка. Бывалые заготовители жалели парня, завертывали его в ковер и разворачивали, когда судно подходило к берегу. На берегу их встречали местные чалдоны и сдавали товар - замороженного осетра, щуку, сома, кедровый орех, шкурки кротов, а то и чистокровных щенков ездовых и охотничьих лаек.

        Летом Борис сам становился в ряды добытчиков: косил осоку коровам на корм, ловил кротов. Побережья Оби изобиловали не только флорой и фауной. Была еще одна примечательная особенность - ссыльные.

        - В основном политические и священники, - уточняет Борис Васильевич, - публика очень порядочная. Речи не шло о воровстве и всяких хищениях. Ведь сибиряки - народ открытый. В дом или тем более на лесную заимку любой мог зайти, отогреться, перекусить. В то время Обь славилась своим осетром и специалистами по его отлову. Рыбу замораживали в ожидании парохода под соответствующим случаю названием "Тара". Деликатес шел прямиком в Москву, на столы правительственных чиновников и их семей.

        "Вредитель"

        В скором времени, а точнее - в сороковом году, 24-летний инженер-электрик Борис Брохович приступил к работе на Челябинском ферросплавном заводе начальником подстанции.

        - Только вот электриком я был хреновым, - самокритично говорит Борис Васильевич - на подстанции схема дурацкая: длинные шинные коридоры и никакой защиты. В итоге - аварии с человеческими жертвами. Еще до меня сгорело два заместителя начальника. А тут из Казахстана привезли молоденьких практиканток... Трое погибло. Сижу я как-то в парикмахерской, а в очереди разговоры. Один меня спрашивает: "Вы Броховича не знаете? Вредитель такой нашелся. Людей, сволочь, гробит". Ну я, конечно, так и ушел нестриженным.

        Занялись "вредителем" и другие "парикмахеры". Стали таскать в органы, допытываясь, на какую разведку работает. Спасибо службе техники безопасности ферросплавщиков: доказали, что Брохович никакой не враг народа, а схема расположения шинных коридоров ни к черту не годится. На-чальника подстанции отстояли, но дальше испытывать судьбу он не захотел.

        - Ошалел я от этих допросов, - рассказывает Борис Васильевич, - поэтому подал заявление с просьбой освободить от должности начальника подстанции, и меня назначили начальником отдела оборудования. Под моим началом были уголовники. Отношения с ними были хорошие. Особенно один цыган проникся. Когда что-то не шло, он меня успокаивал: "Боря, не волнуйся, попадешь к нам - мы тебя бригадиром сделаем!"

        Локтем от Курчатова

        Но до бригадира в лагере Брохович, к счастью, не дорос. Его вызвали в обком и направили начальником отдела оборудования, но уже под Кыштым, в так называемое хозяйство Быстрова. Жили в бараках, в комнате по восемь кроватей, производственники, физики, академики - вся мощь творческой мысли и промышленности Советского Союза. Но на быт никто не обращал внимания. Надо было строить ядерный гигант. Брохович мотался по соседям, выпрашивая, по-белорусски говоря, позычивая, подъемные механизмы под разгрузку прибывающего оборудования. Соседи, конечно, были непростыми - вроде базы Военно-морского флота на Татыше. Туда он однажды и отправился на дрезине вместе с министром внутренних дел Кругловым и каким-то ученым с длинной бородой и смеющимися глазами. Министр как самое высокопоставленное лицо в татышской "экспедиции" был суров и напорист. Поэтому начальнику базы, морскому капитану, надлежало молчать и выполнять все указания. Но моряк был себе на уме: на каждый вопрос министра вытягивался в Струнку и козырял со словами: "Извиняюсь, но это не в моей компетенции!" В общем, от этого капитана они ничего не получили.

        - А я, - рассказывает Борис Васильевич. - при каждой такой фразе получал восторженный удар локтем в бок от ученого с бородой На выхрде он мне шепнул: - Вот как надо вести себя настоящему интеллигенту!" Так я познакомился с Игорем Васильевичем Курчатовым.

        Расшивщик "козлов"

        Дальнейшее знакомство перешло в дружбу. Курчатов называл Броховича Брохом, а тот его иногда - Игорем. Кстати, вдвоем они и выбрали место для строительства радиохимического завода. Вместе преодолевали почти неизученные страницы, повествующие о рождении плутония.

        - Ведь тогда никто не знал, - рассуждает Борис Васильевич - как себя ведет при облучении уран, как ведет себя графит. Каждый день Игорь Васильевич подходил и спрашивал: "Здрасьте-здрасьте, что нового?" Новое, конечно, было, но больше из области неприятностей. И вот тут важно подчеркнуть, как он к этим неприятностям относился. Был случай на Кызыл-таше, когда шуга ("каша" из мелкого льда) забила оголовки водовода, и он всплыл. Позвонили начальнику водного хозяйства, тот орет в трубку: "Вы пьяные или дураки? Такого быть не может!" Сообщили Славскому - он нас обматерил. Набрали номер телефона Игоря и тут же получили от него указание перевести реактор на питание холостого хода. Потом пригласили из Миасса сварщиков-подводников. Те заварили в водоводе дырки и грузилами опустили на дно озера.

        Но больше наш собеседник говорил не о победах, а о потерях. Видно, что эти воспоминания до сих пор причиняют ему боль.

        - Когда я был главным энергетиком радиохимического завода, то пережил страшную трагедию. От многочисленных аварий переоблучили, а по сути - перемололи весь персонал. А персонал - это в основном молодые девушки, только закончившие институты. Их стали выводить на пенсию при стаже в... два года!

        Переоблучался и сам Брохович. За ним закрепилась сомнительная слава расшивщика "козлов". Это крайне неприятная ситуация, когда радиоактивный блочок - тепловыделяющая сборка - застревает в реакторном канале из-за разбухания или механического повреждения. Сначала надо найти этот блок, а затем думать, как его выковырнуть. Разумеется, при этом люди находились в зоне повышенной радиоактивности.

        - Я был начальником смены на реакторе АВ-1, - вспоминает Борис Васильевич, - перед назначением сдавал экзамен по физике. И не кому-нибудь, а будущему академику, трижды Герою Социалистического Труда Анатолию Петровичу Александрову. При этом он сказал в мой адрес: "Как-то он подозрительно выражается". Так я и не понял, что Александров имел в виду: мой белорусский акцент или мое своеобразное понимание физики.

        Экзамен Броховичу зачли условно: не было времени на пересдачу. При загрузке реактора не хватило блочков. Уран из Германии не подвезли, а у нас его еще не добывали. И тогда зовет Курчатов Броховича: "Брох, даю тебе фирменное поручение. Подбери из бракованных блочков подходящие и загрузи ими каналы, которые не загружены, и распишись на картограмме". Борис Васильевич так и сделал. А через сорок дней "завис" один канал. Ядерный "козел"! Очередное вредительство Броховича, памятное чекистам по его деятельности на ферросплавном заводе!

        - Приехали товарищи из кегебе, - нарочито смягченно произносит Борис Васильевич эту устрашающую аббревиатуру, - одного из них хорошо помню: генерал Иван Ткаченко. Он и начал меня допытывать: где я стоял, что и как делал? А мне или отвечать, или "козел" расшивать. Занялся вторым. Перебрал тридцать блочков, нашел зависший. С трудом, но вытащили. В процессе этой работы меня приглашает Курчатов: "Брох, пойдем, поговорим". Отвел меня в сторонку и спрашивает: "Этот канал не из тех, на которых ты расписывался на картограмме? Иди посмотри". Я аж похолодел; у меня росли два сына. Неизвестна их судьба, если меня возьмут. Несгибающимися руками развернул карту и глянул... Сердце чуть не выпрыгнуло от радости: не мой! Спасибо Игорю за подсказку: кто бы стал смотреть, на чем я расписался?! А Курчатов больше меня обрадовался и раза три повторил "0-чень хо-ро-шо!"

        Была и почище авария. Сразу тридцать "козлов"! Брохович позвонил в министерство. Слава богу, попал на первого зама - Семенова, а не на министра Славского. Последний был человек го-рячий, резкий. Хорошо запомнился случай, когда Ефим Павлович, проходя по коридору, не смог сразу открыть дверь. Так он пнул ее с такой силой, что сапог застрял в проломленной филенке.. Семенов спросил Броховича: "Что тебе надо?" Тот ответил: "Два месяца остановки". Ответ довели до Славского. Он в обычной своей манере рубанул: "X... с ним! Пусть ломается, засранец!"

        Брохович легко рассказывает о казусах, случившихся с ним, ерничает над самим собой, но наотрез отказывался говорить о своей директорской деятельности, которая длилась 18 лет. Только обронил: "Если вернуть все назад, я многое бы сделал иначе".

Источник: Рискин, В. Курчатов называл его "Брохом" / В. Рискин // Челябинский рабочий. - 2003. - 15 августа. - С. 7.