24 марта исполнилось бы 80 лет Алексею Евстигнеевичу Спирину. 37 полных лет проработал Алексей Евстигнеевич на заводе 156, а 19 из них - в должности директора. Инженер по специальности "Физическое машиностроение", выпускник Московского энергетического института, он в 1953 году прибыл в наш город и начал работу в должности инженера-физика "хозяйства" Муравьева. Алексей Евстигнеевич пришел на завод молодым специалистом, но уже познавшим цену и смысл жизни: с июля 1941 по 6 мая 1945 года он прошел по фронтовым дорогам Великой Отечественной войны, был награжден медалями "За боевые заслуги", "За оборону Ленинграда", "За победу над Германией".
На комбинате все свои знания, способности и деловые качества Алексей Евстигнеевич полностью отдавал производству и уже через три года стал начальником смены реактора АВ-3, еще через пять лет - заместителем главного инженера, потом - главным инженером, затем его назначают директором 156 завода.
Алексей Евстигнеевич возглавлял большой коллектив 156 завода с 1971 года до ухода на пенсию. О его производственных заслугах говорят ордена "Знак почета", "Октябрьской революции", звание "Лауреат Государственной премии СССР".
Время стирает в памяти частности производственных будней и выделяет более остро человеческие качества, которые проявлялись в самых различных ситуациях. Что главное хранят сегодня в памяти люди, долгие годы работавшие с Алексеем Евстигнеевичем в постоянном контакте? Вот их воспоминания.
Анатолий Петрович Жаров (инженер-технолог завода 23):
В 1947, поступив в Московский энергетический институт им. В.М. Молотова, я оказался в одной комнате общежития с Алексеем Спириным, тоже студентом первого курса. В комнате с двухъярусными кроватями нас жило четверо, но Алексей редко ночевал в общежитии. Он был старше нас - фронтовик, женат - и больше жил на станции Куровской в 80 км от Москвы, где родился и вырос. Он показался нам неразговорчивым. Встречались с ним, в основном, на занятиях. И здесь он сразу произвел на меня сильное впечатление своим ясным, острым умом.
Иногда мы обращались к нему с вопросами по тому или иному учебному курсу. Он, почти не задумываясь, отвечал на все вопросы. Ответы всегда были очень четкими и не требовали дополнительных комментариев. Естественно, приходилось слушать его выступления на семинарах. Они всегда были очень логичными. Его с большим вниманием слушала вся наша группа в 23 человека, хотя "молодых" среди нас было только четверо. После первого курса мы с ним перешли на "закрытый" физико-энергетический факультет. В общежитии наши пути разошлись, а потом мы оказались в одном городе, но на разных заводах. Но вот впечатление о нем со студенческих лет на всю жизнь осталось как о человеке ясного, четкого мышления, умеющего без лишних слов сказать главное. Редко, но приходилось слушать его высказывания на различных совещаниях, и он всегда был таким же кратким, даже резким, в своих суждениях, всегда проявлял глубокое знание вопроса и личное убеждение.
Владимир Иванович Каракулев (главный энергетик, ныне пенсионер):
Алексей Евстигнеевич в свое время настойчиво убеждал меня в возможности найти решение, как приспособить "питатели" системы разгрузки здания 501 к системе здания 1. В здании 1 система разгрузки имела конструктивный недостаток, и это очень осложняло эксплуатацию реактора. С конструктором Борисом Сергеевичем Егоровым мы ломали голову над этой задачей - не получалось. А Алексей Евстигнеевич послушает нас и опять за свое - думайте. В конце концов мы нашли решение. Это позволило сохранить много дорогостоящей продукции, исключить ремонтные работы в очень неблагопри-ятных условиях. Технические задачи решились, но для нас осталось неразгаданным, как Алексей Евстигнеевич смог предвидеть ход решения? Это не единственный пример проявления широты его инженерного мышления. Он был для нас не только "Директором", но и "Инженером".
Юрий Леонидович Зимин (начальник азотно-кислородного отделения, ныне пенсионер):
Без малого четверть века моя трудовая деятельность проходила под руководством Алексея Евстигнеевича. Всякое было в трудовых буднях. Меня часто удивляло, как при очень больших задачах в реакторном производстве у него хватало времени не упускать из вида, казалось бы, второстепенное производство азотно-кислородного отделения. Мы никогда не чувствовали себя забытыми. Было время, когда надо было решаться на очень сложную и дорогостоящую работу по полной замене технологического оборудования отделения. В этом вопросе с первых разговоров у нас проявились крайне противоположные мнения.
Директор завода Б.В. Брохович тоже не считал необходимым отвлекать такие финансовые средства на перевооружение нашего отделения. Они мне не запрещали ставить этот вопрос, но убеждали очень настойчиво оставить эту затею. Но потом, когда Алексей Евстигнеевич стал директором завода, он изменил свое мнение и убедил директора комбината Б.В. Броховича в необходимости этого перевооружения. Казалось бы, обычная ситуация: руководитель должен принимать решение, но для меня эти события как-то по-новому проявили черты этого человека. Я убедился, что Алексей Евстигнеевич очень кропотливо взвешивал необходимость и возможность, рассматривал по-государственному, так как речь в этом случае шла о больших финансовых затратах. С другой стороны, он проявил в этом случае готовность отказаться от своего первоначального мнения и принять мнение другого. Может быть, и поэтому в годы его директорства в коллективах завода была высокая творческая активность.
Александр Алексеевич Ершов (главный инженер завода, ныне пенсионер):
Александр Евстигнеевич был человеком философского склада ума. В свое время у него было намерение пойти на философский факультет. Но по какой-то причине он поступил на технический. Видимо, послевоенное время с острой потребностью специалистов для восстановления народного хозяйства он воспринял как задачу лично его. Во время бесед или совещаний он часто ссылался на известных философов и умел делать обобщения, от чего обсуждаемая тема становилась более понятной и доходчивой. А еще он всегда уважал человека. Он практически не реагировал на телефонные звонки, когда разговаривал с людьми. Конечно, кроме звонков прямых телефонов руководства комбината. В этом случае всегда извинялся перед присутствующими.
Мне приходилось бывать с ним в командировках, где всегда есть время для общения. Он был хорошим собеседником и интересным рассказчиком, очень неплохо играл на пианино, любил и хорошо знал лирику Лермонтова, Фета, любил напевать романсы и знал их великое множество. И, что интересно, он был заядлым охотником, но к охотничьим байкам относился скептически. Жизнелюбие Алексея Евстигнеевича, его уважительное отношение к людям, значительная техническая эрудиция оставили о нем глубокий след и в памяти, и в сердце.
Евгений Григорьевич Макаров (главный энергетик завода):
Примерно с конца шестидесятых годов меня с Алексеем Евстигнеевичем сблизило спортивно-охотничье увлечение. Где мы только не побывали?! Алексея Евстигнеевича охота привлекала, в основном, спортивностью, позволяющей много двигаться, быть в контакте с природой, наблюдать и восхищаться ею, Он был лет на 16-18 старше нас, остальных, но это как-то не замечалось. Только он знал гораздо больше и был житейски мудрее, ни возраст, ни чин никогда не проявлял, что делало общение с ним простым и приятным. Многое нас в нем удивляло. Длинными осенними вечерами мы иногда провоцировали его на разговоры по самым различным темам. И, как лекции, слушали интересное и, чаще, новое для нас о политике, экономике, физике, медицине, астрономии и о многом другом. Казалось, что он знал все и умел так рассказать, что заслушаешься.
Удивительной была его выносливость, "легкость на ногу". Порой мы, молодые по сравнению с ним, объявляли привал. После утомительных хождений по лесным буреломам, Алексей Евстигнеевич всегда на равных хлопотал у костра, иногда опережая нас. Любил сам варить суп на костре. А еще прекрасно ориентировался в лесу по компасу. Можно было весь день с ним бродить по лесам и горам, а когда надо, всегда точно выводил нас на место стоянки.
А его пунктуальность как-то быстро стала обычным делом. Не было случая, чтобы он опоздал или вообще отказался от поездки, он считал недостойным для себя поставить кого-либо в ситуацию ожидающего.
Его умение убеждать и повести за собой, житейская мудрость и самодисциплина не раз помогали. Был такой случай. Однажды, уже вечером, в сумерках, нас насторожил тревожный лай собаки. Пошли все вместе на звук и вскоре увидели, что она лает на раненого лося. Легкая добыча! В нас взыграл азарт охотников! Но Алексей Евстигнеевич довольно напористо остановил все попытки, убедил, что нам здесь делать нечего, надо уходить. С трудом взяв собаку за поводок, мы оставили зверя. А когда шли, было чувство, что кто-то следит и за нами жестким взглядом. На другой день мы все-таки вернулись, не могли освободиться от чувства сострадания к раненому зверю. И обнаружили остатки разделанной туши. Это была работа серьезных браконьеров. Видимо, вчера они были рядом, и кто знает, что могло случиться, если бы Алексей Евстигнеевич не увел нас. Здравый смысл его никогда не подводил. Властность, которая, безусловно, была в нем, он проявил мгновенно, когда это действительно стало необходимо.
Николай Федорович Козлов (начальник опытной установки, председатель профкома, пенсионер):
Я думаю, что, вспоминая в эти дни Алексея Евстигнеевича, каждый вспомнит его таким, каким он его знал. Кто-то - как требовательного и даже жесткого. Кто-то - как знающего, грамотного и требующего от других глубоких знаний своего дела. Его девизом всегда были - особая преданность делу, глубокое знание предмета, высочайшее чувство ответственности и долга. И все это он, в первую очередь, уважал в других и эти черты ценил выше всего. Поэтому умел проявить характер, волю, но одновременно оставался чутким и отзывчивым человеком.
Алексей Евстигнеевич всегда поддерживал и опережал наши инициативы по организации всевозможных мероприятий на заводах. Он считал организацию коллективной жизни подразделений не менее важной, чем организацию их труда. Сколько было сделано в его время на базе отдыха "Прибой" - дни отдыха подразделений по специально разработанным сценариям, заезды молодежи, зимние соревнования на лыжах с непременным соревнованием руководящего состава подразделений. Особое место занимали праздничные мероприятия в День Победы с приглашением всех участников войны. И всегда директор там, вместе со всеми.
Но во всех этих делах, особенно связанных с воспитательной работой, он требовал от нас, работников общественных органов, не формы, а содержания, смысла. Все время учил нас, что любая коллективная форма работы должна быть нацелена на каждого конкретного человека. Считал, что, порой, ограничиваясь набором форм, перечнем конкретных воспитательных мероприятий, рекомендуемых для всех, мы упускаем из вида культуру, деликатность их проведения. В общении с конкретным человеком он всегда учил умению слышать, разбираться в тонких струнах души каждого. Работать с Алексеем Евстигнеевичем было иногда трудно, но всегда очень интересно.
Александр Никифорович Бурчик (начальник цеха 1, пенсионер):
Самый первый урок Алексей Евстигнеевич преподал мне при первом личном знакомстве. Я был молодым инженером-технологом в смене. Как-то утром, приняв мою информацию о состоянии дел за ночную смену, он пригласил зайти к нему. Я шел с волнением. Приветливой улыбкой он как-то сразу снял мое напряжение и попросил поподробнее рассказать ему о технологическом процессе, устройстве и принципе действия оборудования нашего цеха. Сказал, что, перейдя с реакторов в должность главного инженера, хочет поглубже изучить новое для него производство. Минут 40-50 я рассказывая, рисовал на доске схемы. Он задавал много вопросов. Потом Алексей Евстигнеевич вызвал машину, поблагодарил меня и отправил домой. А через некоторое время он предложил мне написать заявление на должность начальника смены. Вот тогда я понял, с каким тактом он подошел к тому, чтобы лично убедиться в моей готовности стать на ступеньку выше. Этот стиль подбора кадров запомнился мне на всю жизнь, и с этого момента к Алексею Евстигнеевичу я проникся чувством симпатии и уважения. Он был удивительным человеком.
Помню, как с трудом мы уговорили его поехать с нами на зимнюю рыбалку на озеро Увильды. На другое озеро он и не поехал бы, а Увильды он любил страстно и согласился, хотя был заядлым охотником. И получилось так, что вдруг в нашу палатку влетела объятая пламенем паяльная лампа. Я глазом моргнуть не успел, а Алексей Евстигнеевич мгновенно схватил и выбросил ее. Оказалось, что это наши компаньоны по неопытности устроили факел из лампы и, спасаясь от нее, нечаянно забросили нам. Потом, спустя много времени, в скупых рассказах о боевых буднях в годы войны, он как-то обмолвился, как много жизней спасала смелость солдат, выбрасывавших из траншей невзорвавшиеся гранаты противника. Приходилось ли ему так поступать - мы от него не добились, но, уверен - он смог бы. После этого случая я твердо был убежден, что он надежный партнер в любом деле.
Георгий Михайлович Петров (начальник аналитической лаборатории, пенсионер):
Я выделю сегодня только один случай, который ярко проявил его человеческую сущность.
В 1964 году во время отдыха Алексея Евстигнеевича в Крыму, в санатории "Горный", скоропостижно скончался отдыхавший там наш сотрудник. Сейчас непросто, а в то время еще сложнее было решить все проблемы в такой ситуации. Алексей Евстигнеевич бросил все свои дела и сделал все, чтобы мы здесь, в городе, достойно проводили в последний путь своего товарища. Не зная человека близко, в новой и чужой обстановке он проявил такую энергию и напор, что все трудности отступили. Я часто задавал себе вопрос: "Что им руководило?" И все же с годами я убедился, что и тогда, и потом им всегда руководили чувство высокой ответственности за судьбу человека и чисто человеческая готовность разделить чужое горе и помочь участием и состраданием. За его внешней суровостью и сухостью в производственной ситуации не каждому были видны самые симпатичные свойства этой сложной натуры. Для меня он всегда был и остается достойным самой светлой памяти.
Нина Александровна Аникина (инженер-технолог ПТО, редактор газеты "Знамя", пенсионерка):
Ушло в преданье много дней.
Полузабыто очень много.
Но только с возрастом видней
Всех лет прошедшая дорога.
Труд директора завода
И почетен, и непрост.
Без уменья, без подхода -
Не всегда решишь вопрос.
Надо видеть перспективу.
Увлекать людей мечтой.
Вот извечные мотивы
В этой должности большой.
P.S. На последние годы работы Алексея Евстигнеевича пришлось, пожалуй, самое тяжелое - останавливать навсегда реакторы, устраивать высвобождающихся работников, с которыми проработал много лет. Для многих увольнение было неизбежно и оборачивалось глубокой душевной болью и обидой. Он видел все эти переживания, часто - слезы. Проявлял внешне твердость, но, видимо, только внешне. В душе не мог не сопереживать, не мог не разделить горькую участь многих своих сослуживцев. И тоже ушел. Ушел без нажима, без предложений сверху. Ушел вполне работоспособным, с ясным умом. И вскоре заболел, был прооперирован, а когда уже все шло на поправку, остановилось его сердце. Но Алексей Евстигнеевич Спирин живет в памяти многих и многих. И будет жить, пока живы те, кому довелось его знать, работать с ним, жить с ним рядом и просто ходить по одним улицам.
Источник: Ентяков, Б. Н. Директор / Б. Ентяков, В. Макаров // ПрО Маяк .- 2002. – 29 марта.