Екатерина Ивановна Сапрыкина - человек улыбчивый. Но во время видеоинтервью, которое организовал с ней центр по связям с общественностью ПО "Маяк", она то и дело утирала слезы. Приходилось останавливать камеру. А когда разговор продолжался, понимающе кивать головой в такт воспоминаниям и ловить себя на мысли, что похожих на Сапрыкину людей, чья трудовая биография началась вместе с историей комбината, становится меньше и меньше. И нам, поколению следующему, очень бы надо успеть научиться у них тому самому неравнодушию к жизни, с которым они работали на атомном производстве, а сегодня проводят совместные вечера за чтением Цветаевой, Есенина, Пастернака...

       Вниманию читателей я предлагаю всего лишь отрывок из моей двухчасовой беседы с Екатериной Ивановной, в которой она называет известные имена, имена старших коллег.

       Я приехала в город в июле 1947 года молоденькой выпускницей московского Менделеевского института. Первый месяц работала в отделе кадров, (он размещался по адресу: пр. Ленина, 40), после чего была направлена на стажировку изучать опытную установку, точно имитирующую промышленный вариант... Вернувшись из столицы где-то через год, я стала начальником 6 и 15а отделений завода 25.

       Меня, как ответственное должностное лицо, часто приглашали на различные оперативки - к начальнику строительства М. Царевскому, к директору "Маяка" Г. Музрукову, И о том, и о другом руководителе я вспоминаю с огромной теплотой они были не только прекрасными специалистами, но и душевными людьми. Например, Глеб Борисович очень помог моей семье в 1952 году. Тогда из-под Москвы ко мне решили переселиться родители. Я попросила у Музрукова отдельное жилье и получила, аж двухкомнатную квартиру. Надо отметить: с какой бы просьбой ни обращались к нему люди, он всегда шел навстречу. Наверное, потому что понимал, насколько трудную производственную задачу решали его подчиненные, в основном - молодежь (девчонки, только покинувшие институтские аудитории). Что мы умели? В новом деле многое удавалось, многое - нет.

       Был такой случай. В начале пуска 6 отделения мы повели обкатку оборудования азотной кислотой, и по нашей халатности (прежде всего - моей, начальника цеха) одна из труб оказалась не заваренной. А кислоту пустили… И она с отметки + 20 до отметки 11 прошла по свинцовой обкладке контрольно-измерительного оборудования. Наутро монтажники принесли мне акт, в котором ущерб, нанесенный предприятию, оценивался... до сих пор страшно представить, во сколько... Я, взглянув на цифру, естественно, расстроилась, но не растерялась и сказала, что акт, пока не проконсультируюсь с начальником КИПиА, подписывать не стану. А начальником контрольно-измерительной службы у нас на заводе был С. Цфасман. К нему-то я и бросилась за помощью. Помню, он успокоил меня, усадил на стул, достал из кармана конфетку и научил, как разговаривать с монтажниками. Пусть-де они представят тебе такую и такую характеристики (в каком месте и насколько серьезно поврежден кабель), потом посмотрим. Минул день, второй, третий тишина: мои предъявители пропали.

       До самой реконструкции завода 25, бывая на промплощадке, я всегда останавливалась около освинцованного "знакомого": "Ну, милый, живешь пока?!" Никакой трагической роли ни в его, ни в моей судьбе кислота не сыграла.

       А вот еще история, связанная уже с другим моим руководителем - главным инженером завода Б. Громовым, человеком огромной эрудиции и широкой души. Однажды начальник смены пробоотборщиков К. Полукаров, выполняя контрольную операцию, сломал пипетку, из-за чего разлил часть продукта на поддон, а кое-что попало на стоявшего рядом Чугреева. Моментально меня (я возглавляла ОТК на заводе) вызвал "на ковер" Борис Вениаминович. И ну кричать: "Не можешь научить своих сотрудников толково брать пробу! Лишу зарплаты!" В общем, я сильно обиделась на него. Посудите сами: 23-летняя девчонка взялась организовать на заводе ОТК, причем, не имея для этого фактически ни опыта, ни оборудования. А ей вместо доброго слова... Не прошло и часа, как ко мне подошел Громов: "Ты уж меня прости, - покаялся он, - погорячился. Я очень хочу, чтобы у тебя все получилось".

       Несмотря на вспыльчивость Бориса Вениаминовича, его, по-моему, любили все - ведь он быстро "остывал" после своих "взрывов" и ко всем - от аппаратчика до инженера - по большому счету относился хорошо. И даже переехав в Москву, частенько гостил в "сороковке" - последний раз был у меня дома в 1983 году.

       Бог его знает, как сложилась бы моя судьба, если меня в начале трудового пути не опекали бы прекрасные коллеги, к которым я причисляю и Е. Славского. Именно он замолвил за меня доброе слово перед КГБ, куда я попала из-за технической неисправности в системе коммуникаций.

       Громов, Славский были рядом со мной при пуске оборудования в отделении, где плутоний должен отделяться от урана. В самый ответственный момент мы обнаружили, что осадок урана вопреки проектному решению вдруг не спустился на фильтр, а ушел по вентиляционным трубам на крышу здания 101. ЧП!!! Как его удалось ликвидировать? В декабре работники 6 отделения несколько суток выгребали грязь на высоте.

       Страх? Вы знаете, скрывать глупо - был. Нет, не перед уральской тайгой (я родилась и выросла в деревне), а перед неведомым производством. Правда, лично мне удалось со временем преодолеть и его благодаря тем, кто меня окружал - среди них были директора и обычные слесари...

Источник: Сапрыкина, Е. И. Коллеги / Е. И. Сапрыкина // Озерский вестник. – 1993. – 28 апреля. - С. 3.