Бывший ядерщик сомневается в правильности выбора "продукта" для атомной бомбы.

Радиохимик начинался с... чабана

       Михаил Васильевич Гладышев принял нас в своей квартире на улице Семашко. Глядя, как разуваемся в прихожей, посетовал: мол, раньше не бывало такого диковатого обычая, чтобы гости разгуливали в носках:

       - А калоши на что! В них мы и на работу, и к друзьям ходили. Снимешь у порога и ходи в туфлях. Хоть по паркету, хоть по коврам. И никакой грязи. Еще помню воротнички съемные у рубашек. Каждый день меняли. А сейчас воротничок износился - рубашку выбрасывай!

       Михаил Васильевич имеет возможность без труда заглядывать в далекое прошлое: как-никак в ноябре 88 лет исполнилось. Но лично на нем прожитое совсем не отразилось: мыслит ясно, говорит связно, без повторов.

       Родился Михаил Васильевич в крупном селе под заковыристым названием Кинель-Черкассы Самарской губернии, 15-летний Миша по окончании семи классов поехал учиться в техникум в деревню Екатериновка под Самарой. Получил специальность овцевода, поскольку техникум был животноводческий. Практику проходил в степях Оренбуржья в должности чабана. Пас, стриг, мыл своих подопечных. Словом, делал все, что положено овечьему "пастырю".

По командировке Берии

       После техникума Гладышева назначили зоотехником и доверили целую ферму. На овечьем поприще он наверняка бы сделал головокружительную карьеру. Но давила скука: вокруг степь и, кроме отары овец и двух помощников, никого... Не спросясь у начальства, Гладышев уехал. Отправился в Ульяновск, к старшему брату. С год перебивался случайными заработками, зато учился на рабфаке, да еще в том же здании, где когда-то обучался Ленин. После рабфака - прямая дорога в институт. На этот раз Михаил Васильевич свернул с животноводческой стези и подал документы в индустриальный. Окончил, получил специальность инженера-технолога.

       - 20 июня я защитил диплом, а 22-го Молотов объявил о войне с Германией. Ну, мы, студенты, собрались и пошли в военкомат, Нас, химиков, направили на курсы командиров при Академии химзащиты.

       За два месяца будущие командиры научились хорошо рыть землянки и освоили азы стрельбы из пистолета. С таким багажом и прибыли в боевые части. Гладышева назначили начальником химической службы батальона. На фронте Михаил Васильевич дослужился до подполковника и до начальника химической службы стрелкового корпуса. Награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны первой степени.

       - В 1944 году пришел приказ Берии откомандировать специалистов из действующих подразделений в Москву, - рассказывает Гладышев. - Здесь я попал в распоряжение начальника лаборатории Зинаиды Васильевны Ершовой - ученицы Марии Складовской-Кюри. Лаборатория входила в состав института, закодированного под номером девять. У Ершовой я и стал учиться делать атомную бомбу - извлекать из облученного урана элементы плутония. После четырех лет работы на установке однажды ночью за мной пришли, посадили в поезд и привезли в Кыштым. К тому времени у меня была жена, с которой познакомился и женился на фронте, и двое детей.

       Так и оказался Михаил Васильевич в тогдашней "сороковке", которую еще называли хозяйством Берии. Должность сразу дали суперответственную - руководитель группы по пуску завода № 25. Год был главным инженером.

       - Работали в тяжелейших условиях, - вспоминает Гладышев. - Дело в том, что завод к пуску подготовили не очень умело, да и запроектировали не совсем со знанием дела. Но, несмотря на ошибки, в том числе и в технологии, нам удалось получать нужное количество плутония. И тут меня начали вытеснять… врачи! Я долго сопротивлялся, но вынужден был перейти на должность заместителя главного инженера.

       Врачи не напрасно озаботились здоровьем Гладышева и многих других его коллег. Михаил Васильевич успел "накопить" в организме за год 350 учтенных рентген, почти 70(!) годовых норм. "Копить" начал еще с Москвы, где с опаснейшими реактивами общались напрямую, делящиеся радиационные материалы разливали по колбочкам и пробирочкам, не прибегая к элементарным средствам защиты - перчаткам и респираторам. Хотя какой респиратор защитит от чистого плутония! И что знали о нем вчерашние солдаты и офицеры, мобилизованные всемогущим Берией на строительство атомного оружия?!

       Гладышева "чистили" от рентгенов в Москве, в Институте биофизики. Едва восстановившись, он с головой взялся за новое дело - проектировать дублер 25-го завода, которому присвоили номер 35. Тут уж были учтены по возможности все прошлые ошибки.

       - Меня назначили начальником этого объекта, - говорит Михаил Васильевич. - И здесь нам удалось достичь главного - уберечь людей от поражения радиацией. Уже не приходилось выводить сотрудников, накопивших избыточные рентгены, из опасной зоны. Вот так на собственном здоровье мы и познавали силу - и коварство радиации.

Сомнения атомщика

       В 1971 году 25-й и 35-й заводы объединились. Задумались над новым названием. "А чего тут гадать, - сообразил находчивый Гладышев, - надо объединить две цифры и выбросить лишнюю пятерку". Так появился 235-й завод, существующий и поныне.

       - А потом случился скандал, - смеется Михаил Васильевич. - Проектировщики даже письмо министру написали, чтобы ни в коем случае не было такого названия. Ведь 235-й - название урана, источника получения атомной бомбы, Получается, что мы раскрыли государственную тайну. Ну, пошумели-пошумели, а потом так и оставили.

       Директором завода назначили Гладышева. Если суммировать годы руководства на предыдущих заводах, то директорский стаж его на предприятиях радиохимии к выходу на пенсию в 1987 году составил ровно 30 лет… Теперь уже трудно сказать, когда именно впервые Михаила Васильевича посетили сомнения в правильности выбора плутониевой технологии для производства атомной бомбы.

       - Да, такие сомнения имелись, - соглашается Гладышев. - И навеяны они были как потерей здоровья сотен людей, так и загрязненными территориями.

       Здесь я прерву Михаила Васильевича, чтобы сделать ссылку на его же записку, которую он составил еще шесть лет назад: "За период становления производства плутония профессиональное заболевание диагностировано у 2069 работников. Шесть тысяч получили суммарную дозовую нагрузку более ста бэр, из них некоторые - не менее 25 бэр в течение одного года. Я уж не говорю о загрязнении водоемов и последствиях взрыва 57-го года. Бедствия, которые принесла радиохимия в первые годы ее освоения, были настолько огромны, что трудно сейчас понять, почему это производство остается вне внимания ученых. Еще в семидесятых годах большое количество специалистов-физиков посетили завод-235, где создано производство регенерации ТВЭЛов (тепловыделяющих элементов), поступающих от атомных электростанций. Они не представляли себе всего, что увидели, они наивно думали о какой-то простоте переработки отходов, отработавших сборок, изъятых из реакторов. Создается впечатление, что такую же недооценку сложности радиохимического передела отходов энергетических ректоров имеют не только рядовые специалисты-физики, но и их руководители".

Взорвать атомную бомбу?!

       - Михаил Васильевич, получается, что вы поднимаете руку на самого Курчатова...

       - Ну, почему я? Раньше бы не решился к таким мыслям прийти, пока не прочитал статью А. Круглова в книге "Создание первой советской атомной бомбы". Оказывается, была и другая технология. Можно было сделать бомбу и по-другому. Не из плутония, а из урана. Были даже заводы, которые могли центрифузным методом и диффузионным добывать уран-235. Тогда бы не было таких отходов, от которых мы никак не можем избавиться. Мы восторгались результатами, не задумываясь о последствиях. Того же самого плутония наделали столько, что некуда девать.

       - И все-таки: чем уран предпочтительнее плутония?

       - Промышленный уран добывают путем обогащения природного урана. Сам процесс обогащения не связан с большим получением продуктов деления. А они-то самые опасные. Получение же плутония обязательно сопровождается продуктами деления - цезия, циркония, ниобия. В уране их нет... до тех пор, пока не взорвут бомбу. Тут-то они и появляются. Но в самом мирном производстве уран достаточно "чист".

       - Но в мировой практике все работают с плутонием...

       - У плутония есть большое преимущество перед ураном. Он является источником энергии и выделяет ее куда больше, чем уран. Это его преимущество. Другое дело, что можно было тот же плутоний получать не торопясь, стараясь хорошенько изучить.

       - Теперь, как известно, в "плутониевое дело" вмешался Госатомнадзор, остановив переработку отработанного топлива на 235-м заводе. Его условие - прекращение сбросов в водоемы. А можно найти другой путь захоронения отходов?

       - Положение тяжелое... То, что накопили, надо спрятать. Но не на поверхности земли, в ручейках, озерах, речках, а под землей. На территории нашего завода мы бурили землю, куда можно было сливать жидкие отходы. Сверлили на глубину 1000 метров, дошли до 800. И там, на этой глубине, хотели сделать небольшой атомный взрыв. Тогда получится... остеклованная полость за счет высокой температуры и кремниевого грунта. И вот туда можно сливать всякую бяку.

       - Взорвали?

       - Тогда, если помните, была советская власть и партия. Руководство области встало против. А сейчас другая власть и другое время. Кто сейчас из капиталистов возьмется за это дело?! Забеспокоятся и "зеленые". Есть и второй путь. Не надо на комбинат привозить никакие ТВЭЛы. Достаточно перерабатывать то, что уже накопилось в "банках" - хранилищах отработанных материалов. Это же кладезь редких элементов. Из них можно получать изотопы. Только надо научиться делать изотопы в таком количестве и такого качества, чтобы их хорошо брали и хорошо платили. Для этого нужны специалисты высокого уровня и умелые руководители. Специалисты у нас есть... Понимаете, такие дела надо творить не за деньги, а за совесть. Но сейчас другие люди. Им не нужна цель, если на финише не маячит рубль. Такое уж сейчас время. Для меня оно новое и не очень знакомое. Племя талантливое, но на самоотдачу во имя государства, общества неспособное.

       Можно как угодно относиться к высказываниям бывшего директора радиохимического завода, кавалера ордена Ленина, полученного вскоре после взрыва первой атомной бомбы, лауреата Ленинской премии Михаила Гладышева. Можно легко отмахнуться от его идей, назвав их бредовыми. А можно попытаться, не распаляя себя амбициями, вникнуть, разобраться или профессионально возразить. Словом, другие мнения приветствуются. Тема, ей-богу, того заслуживает.

Источник: Рискин, В. Плутоний или уран? / В. Рискин // Челябинский рабочий. - 2003. – 14 февраля. - С. 7.