Я живу на улице Музрукова, и когда мой взгляд находит на фасадах коттеджей знакомую фами-лию, я тоже возвращаюсь в свою молодость. Что делать? Без этого не бывает. В старости возврат к беспокойной молодости - явление нормальное.

       В 1950 году меня избрали членом президиума группкома №7. В то время профсоюзный орган под таким названием объединял, по сути, все профсоюзные организации строящегося города, в том числе и комбината. Президиум группкома утвердил меня заведующим отделом. Переход на профсоюзную работу сделал меня участником многочисленных партийно-хозяйственных активов, конференций, совещаний, семинаров и других столь же громких мероприятий, проводимых чуть ли не каждую неделю. Везде непременным участником был Б.Г. Музруков.

       Если до перехода на профсоюзную работу я знал руководителя завода только по фамилии, то в новом своем качестве стал видеть его уже вблизи, попросту говоря - в натуре. Я слушал его выступления с докладами и в прениях. Такое знакомство с руководителем предприятия давало возможность не только держать в памяти зримый облик оратора, но и характеризовать его в пределах своих интеллектуальных данных. Прошло более сорока лет, но я вижу Музрукова все еще очень четко и ясно, словно бы нет временной дистанции. Для меня он остался таким, каким был в ту пору.

       Борис Глебович имел звание генерал-майора инженерно-технической службы. Он носил генеральскую форму: китель установленного образца с золотыми погонами, галифе с малиновыми лампасами и хромовые сапоги. Военная форма ему шла, впрочем и гражданский костюм наверняка сидел бы на нем отлично. Музруков был высокого роста, ходил очень прямо, несмотря на некоторую полноту, свойственную уже немолодым людям. Борис Глебович сохранял стройность, подвижность и "гвардейскую выправку". Черты лица имел приятные: овал, нос, рисунок рта, размер глаз, форма бровей и высокий лоб - все в нем было великолепным. О таких мужчинах говорят, что они имеют мужественную красоту. И это не преувеличение.

       На кителе блестела Золотая Звезда Героя Социалистического Труда. Ниже звездочки располагалась неширокая колодка других правительственных наград. Сейчас не могу вспомнить, откуда узнал, но Б.Г. Музруков всю войну работал на Уральском заводе тяжелого машиностроения, выпускавшем военную технику, в том числе и знаменитые советские танки. И звезда Героя, и другие награды - оттуда, из военного времени.

       Его выступления в качестве докладчика мне пришлось слушать десятки раз. Говорил он обычно неторопливо и четко, но всегда придерживался написанного. От текста отрывался редко, хотя и позволял иногда импровизации. А в прениях выступал без бумажки, очень дельно и ярко. Все докладчики тогда, о чем бы ни говорили, либо в начале речи, либо в конце упоминали имя Сталина или ссылались на него. Что было, то было. Однако в выступлениях Бориса Глебовича славословие подавалось в меру.

       Первый раз с близкого расстояния я увидел Б.Г. Музрукова на заседании президиума группкома №7, на котором он делал доклад о работе всех хозяйств и предприятия в целом. Было это, очевидно, в 1951 году, так как до 1951 года итоги социалистического соревнования между хозяйствами не подводились - оно было внутренним. Следовательно, Борис Глебович на президиум группкома №7 попал тоже в первый раз. Вот тут я и разглядел его так, как хотелось. Герой и генерал - всего в метре от "зеленого" профсоюзного деятеля. К тому, что уже написал об облике знаменитого руководителя, добавлю следующее: во взгляде, в репликах генерала проглядывали властность и непреклонная воля.

       Когда П.Г. Лакирев (председатель группкома №7) предоставил слово директору, тот неторопливо поднялся со стула, открыл папку с текстом выступления и начал читать. Читал так: смотрел то в текст, то на присутствовавших, не прерывая чтения. А это говорит о хорошем знании текста, что оратор к выступлению готовился. Закончив читать подготовленный текст, Борис Глебович папку аккуратно закрыл, поднял голову, внимательно оглядел присутствовавших и ровным голосом сказал: "Если есть вопросы, задавайте!" Подождав несколько секунд и не услышав вопросов, сел на стул.

       Потом были выступления в прениях, и довольно продолжительные. Борис Глебович спокойно и внимательно слушал выступавших. А перед голосованием по резолюции выступил, в основном, по тем предложениям или оправданиям, с которыми был не согласен, однако говорил без раздражения и упреков. Только по делу. Когда собирался уходить, попрощался с членами группкома пожатием руки. Пожал руку и я.

       Конференции, активы, совещания и другие подобные мероприятия в начале пятидесятых годов, как уже говорилось, проводились часто. Доклады Б.Г. Музрукова выслушивались всегда очень внимательно. Нередко та или иная часть доклада вызывала в зале оживление, а то и смех. Докладчик умел в своих выступлениях ставить в нужных местах акценты и подкреплять их образными примерами. Нередко он использовал литературные образы, чаще всего басенные. В пятидесятые годы большую популярность приобрели басни Сергея Михалкова - вот из них-то и брал Б.Г. Музруков то, что ему хотелось. Иногда в докладе он приводил строфу, иногда - крылатое выражение, а мог - и всю басню. Все зависело от содержания доклада и отдельных его тезисов. Реже использовались басни И.А. Крылова. Последний доклад с цитированием басен И.А. Крылова (не менее трех) касался состояния на предприятии рационализации и изобретательства. Экземпляр доклада, по которому он выступал, хранился у меня, и лишь в семидесятые годы я его передал в Музей трудовой славы комбината.

       В перерывах Б.Г. Музрукова можно было увидеть прогуливавшимся по вестибюлю или стоявшим у стены, если, конечно, в помещении не было комнаты отдыха для президиума собрания или конференции. На одном таком производственном совещании, проходившем в театре имени М. Горького, я увидел Б.Г. Музрукова, стоявшим по правую сторону от двери, ведущей из вестибюля в зрительный зал. Борис Глебович стояли к стене спиной, почти опираясь на нее. Рядом с ним в такой же позе подпирал стену смуглый (так мне показалось) мужчина в черной костюме и с черной, прошитой серебряными нитями седины бородой - клиновидной и более длинной, чем у других бородачей (бороды носили единицы). Лицо у мужчины было тоже удлиненное и приятное. Они разговаривали, хотя и не смотрели друг на друга. Смуглого бородача видеть прежде не приходилось. Не было на пиджаке у него и депутатского значка. Поскольку я шел в зрительный зал, то пройти мимо Б.Г. Музрукова не мог. На мой кивок головой в качестве "здравствуйте" Борис Глебович протянул руку для пожатия. Потом директор повернул голову к своему соседу у стены и что-то сказал ему. И вдруг незнакомец протянул мне свою руку, я ее пожал. Пожатие было крепким.

       Уже в зале я узнал от одного и знакомых, что поздоровался с академиком И.В. Курчатовым. Я слышал, что он живет на даче "КС" (Курчатов - Славский), но видеть до этой неожиданной встречи ученого не приходилось. Так, благодаря своему служебному знакомству с Б.Г. Музруковым впервые увидел воочию академика Курчатова.

       О других эпизодах, связанных Б.Г. Музруковым, писать не буду, ибо понимаю, что мои встречи Борисом Глебовичем носили эпизодический характер, и вытекали исключительно из моей выборной должности. И я написал лишь то, что запомнилось по моим встречам с ним на заседании группкома, что видел и слышал сам. И не касаюсь того, о чем тогда говорил в нашем кругу люди, которые знали его по встречам на рабочих местах строящегося комбината. Но об одном все же следует сказать, это об уважении к директору. Если у другого большого начальника отмечали гипертрофированную грубость, то у Б. Г.Музрукова - сдержанность, культуру поведения, строгость, но без крика и многоэтажного мата. И все говорили, что он умный.

       Таким вошел в мою память и жизнь Борис Глебович Музруков.

Источник: Полянский, П. «Да, были люди…» / П. Полянский // Озерский вестник. – 2000. – 8 ноября. – С. 4.