История отечественной науки и техники после 1945 г. неразрывно связана с атомной отраслью нашей страны. Теми задачами, которые необходимо было решить в рамках Атомного проекта СССР, в конце 40-х - начале 50-х годов XX века определялось развитие многих направлений физики, химии, математики, создание новых технологий и целых отраслей промышленности. В те годы был наработан мощный пласт научно-технических идей, накоплен интеллектуальный потенциал, обеспечивший успехи страны в течение нескольких последующих десятилетий.
Становление советской атомной отрасли происходило под прессом напряженных политических обстоятельств и жестких сроков. В таких условиях особое значение приобретали личные, человеческие качества всех участников масштабных деяний, позволивших совершить прорыв в неизведанное. И, конечно, очень многое зависело от тех, кто находился на ключевых постах, намечал пункты планов и организовывал людей на их выполнение, осуществлял взаимодействие между различными предприятиями и ведомствами, напрямую контактировал с государственными органами, то есть от лидеров, руководителей.
Претворение в жизнь первого этапа советского Атомного проекта выдвинуло целую плеяду блестящих деятелей науки и промышленности, осуществивших в кратчайшие сроки то, что мы сейчас называем созданием первых звеньев советского ядерного щита. Это были люди государственного плана, прекрасных организаторских способностей и большого личного мужества. Их отличала высокая требовательность и ответственность, умение поставить перед огромными коллективами единую задачу и добиться ее выполнения. Компетентность, глубокое знание своего дела, способность быстро осваивать новое и принимать нетрадиционные решения также отличали "атомных командиров". И, наконец, в те трудные послевоенные годы чрезвычайно важным обстоятельством являлся тот факт, что в подавляющем большинстве случаев руководители жили одной жизнью с подчиненными: так же недоедали, недосыпали, работали по 14-16 часов в сутки, оставались несмотря на свое высокое положение скромными и человечными.
В течение многих десятилетий имена этих людей были засекречены. Теперь они становятся известны и обретают еще большее величие. Среди них особое место принадлежит Борису Глебовичу Музрукову.
Имя Музрукова стало упоминаться в атомных анналах после ноября 1947 г., когда он был назначен начальником (директором) комбината № 817, ныне производственного объединения "Маяк". Это назначение, сделанное по предложению В. А. Малышева, не было случайным, но глубоко продуманным. И предопределил это высокое назначение весь предыдущий жизненный путь Бориса Глебовича.
К основным вехам биографии этого замечательного человека мы сейчас и обратимся.
Музруков родился 11 октября 1904 г. в семье младшего офицера (подпрапорщика) российской армии. Глеб Алексеевич был, судя по воспоминаниям близких, человеком незаурядаых дарований и строгих жизненных правил, добрым и честным. Борис Глебович с большим уважением хранил память о нем. Матери же он совсем не помнил, она умерла в 1908 г. Какое-то время воспитанием детей с теплотой и любовью занималась мачеха Марья Алексеевна. Глеб Алексеевич в это время служил в Финляндии, и большая семья жила в Выборге, затем в Гельсингфорсе (Хельсинки). Революционные события 1917 г. заставили Музруковых спешно вернуться в Россию, где Марья Алексеевна вскоре скончалась. Глеб Алексеевич, устроив младших сыновей Николая и Бориса в петроградский детский дом, ушел на фронт: начиналась гражданская война.
Пребывание в детдоме закалило Бориса. Он уже в те годы проявлял качества истинного лидера и учился с увлечением несмотря на тяжелые условия жизни. Специальность выбрал сам: посетив несколько раз лекции для всех желающих в Петроградском технологическом институте, решил поступить в этот вуз и стать металлургом. Диплом инженера он получил в 1929 г. Вот как Борис Глебович вспоминал об этом:
"Мне предложили руководить комсомольским кружком в кузнечном цехе завода "Красный путиловец"... Я проводил комсомольский кружок и в прокатном цехе. В глаза бросилось отсутствие механизации труда. Вопрос этот требовал неотложного решения, поэтому тему дипломной работы я взял такую: "Механизация труда на среднепрокатном стане Путиловского завода и перевод стана на электродвигатели". Успешно защитив проект, я был направлен работать на "Красный путиловец".
Уже в этом эпизоде проявился весь характер Музрукова, тогда еще совсем молодого человека: увидеть задачу, оценить ее сложность и общественную значимость, взяться за решение и добиться поставленной цели.
Научная и производственная культура Ленинграда внесла особый вклад в решение атомной проблемы в СССР. Достаточно вспомнить сотрудников ЛФТИ, практически полностью включившихся после 1943 г. в секретные работы Лаборатории № 2 и ставших костяком атомной науки в СССР: В. Г. Хлопина и его учеников (Радиевый институт АН СССР), совершивших настоящий научный подвиг; Н. Л. Духова - еще одного инженера, выросшего на Кировском заводе, работавшего в годы войны на Танкограде (Челябинский тракторный плюс эвакуированный Кировский заводы), а затем в КБ-11 вместе с Ю. Б. Харитоном, создававшим первый советский атомный заряд РДС-1; выпускников Ленинградского госуниверситета, успешно проявивших себя на многочисленных предприятиях и в научных центрах сначала Первого главного управления, потом Минсредмаша, Минатома России, а ныне Федерального агентства по атомной энергии. Это, безусловно, отдельная тема для серьезных, обширных исследований. Нам же здесь хочется подчеркнуть, что "кировский" период жизни и работы Б. Г. Музрукова сформировал его как прекрасного специалиста своего дела, замечательного организатора больших производств.
Путиловский завод (так до революции называлось предприятие, где начал работать Музруков) был основан в 1801 г. В 1868 г. его купил талантливый инженер Путилов, сумевший быстро превратить завод в крупнейшее железоделательное и машиностроительное предприятие России. Основными видами производства на Путиловском к 1917 г. были металлургия, вагоно- и паровозостроение, выпуск артиллерийских вооружений, судостроение.
В 1917-1922 гг. завод пережил тяжелые потрясения. Однако новая администрация и коллектив рабочих и инженеров сумели сохранить все самое ценное в организации работ, технологиях и деле воспитания кадров. После окончания гражданской войны завод стал быстро восстанавливать производственные мощности.
Борис Музруков был любознательным, талантливым человеком, инженером с отличным образованием, полученным в одном из лучших вузов Ленинграда. Он окунулся в горячие будни завода как в родную стихию, охотно учился у старых мастеров, относясь к ним с большим уважением, прививал молодым рабочим навыки ответственного творческого отношения к делу. Его способность видеть новое, умение найти нетривиальное решение технологических задач, талант организатора быстро заметили на "Красном Путиловце". В 1933-м он становится заместителем начальника цеха, а через четыре года приставка "зам" исчезает из его послужного списка.
Большое значение для инженера Музрукова имела и заграничная командировка 1936-1937 гг. В составе делегации военных и гражданских специалистов он побывал в Италии и Чехословакии, во время поездки, насыщенной работой и встречами, многое увидел и узнал, многое продумал и воспринял.
В 1938 г. Борис Глебович был назначен главным металлургом Кировского завода. Вскоре ему пришлось решать важную задачу оборонного значения. Назревала война с Финляндией...
При подготовке наших защитных сооружений на финской границе выявился серьезный изъян: броня капониров насквозь прошивалась снарядами противника. Исправить положение поручалось Кировскому заводу. Вся ответственность за порученное дело легла на плечи главного металлурга Музрукова. Он сумел организовать работу большого коллектива так, что с поставленной задачей справились за короткий срок. Интересно, что при этом Борис Глебович разделил работающих на две группы, чтобы, как он затем пояснил И. В. Сталину, "путем соревнования быстрее выявить наилучший путь решения".
Эти пояснения пришлось давать в Кремле, куда заводчане с Кировского были вызваны по приглашению Политбюро ЦК ВКП(б). Успешная работа ленинградских специалистов была отмечена высокими наградами. Борис Глебович получил свой первый орден Трудового Красного Знамени, а руководство страны запомнило молодого металлурга.
Реализация перспективных планов, работа в кругу единомышленников на любимом предприятии, жизнь в прекрасном городе - таким, несомненно, видел Музруков свое будущее после весны 1939-го. Но в ноябре того же года он был назначен директором нового завода, первенца советских пятилеток "Уралмаша".
Уральский завод тяжелого машиностроения (УЗТМ, Свердловск) вошел в строй летом 1933 г. Он был спроектирован и построен как предприятие для единичного, "штучного" производства огромных и сложных машин, которые затем начали бы работать на других заводах, фабриках, комбинатах. Таким образом, "Уралмаш" становился "отцом заводов", по образному выражению тех лет.
В его создании участвовала вся страна, на него постоянно обращали внимание руководители государства: ведь "Уралмашу" в конце тридцатых годов поручались ответственные задания по выпуску военной техники. Между тем именно по этим позициям производственный план хронически не выполнялся, что вызывало тревогу и озабоченность в верхних эшелонах власти. Директора УЗТМ снимались, назначались и снимались вновь.
Борису Глебовичу Музрукову, восьмому по счету руководителю завода, удалось разобраться в причинах неудач. Колоссальное предприятие требовало, конечно, особого стиля управления. Однако многое на "Уралмаше" оставалось таким же, как на маленьком захолустном заводишке.
Вот что писал Борис Глебович в воспоминаниях:
"Мне стало ясно, что к моменту моего приезда обстановка на заводе сложилась хуже, чем я думал. Производственный план давно не выполнялся, вследствие этого финансовое положение завода было очень тяжелым, буквально наступило банкротство, все возможные ссуды получены, и других ждать не приходится. Выход был один: добиться выполнения государственного плана".
Обойдя все цеха, все подразделения УЗТМ, Музруков четко наметил план действий. Прежде всего нужно было повысить производственную дисциплину и в то же время материально заинтересовать людей в высоких показателях труда. Директор увидел, что нововведения необходимо начинать в первую очередь с металлургических цехов.
"...Вместе с новым главным металлургом мы отлично провели сложные мероприятия по обеспечению производства высококачественным металлом.
Утром в понедельник мы собрали работников цеха, которым рассказали, что нужно сделать, чтобы отказаться от поставок металла со стороны. Дали указание начальнику цеха остановить цех на три дня и в три смены провести уборку всего хлама, все изложницы привести в порядок. Назначили ответственных за соблюдение всех требований, связанных с чистотой и наличием материалов, парка изложниц, инструментов для обеспечения работы последующей смены. Неподготовленную смену обязали не принимать.
Были приняты меры по материальной заинтересованности в работе без брака. В свое время мы на "Красном Путиловце" много занимались нормированием и оплатой труда и, судя по результатам, нашли пути стимулирования хорошей работы.
Я поручил главному металлургу окончательно откорректировать технологическую инструкцию по ведению плавок, дающих сталь для орудийного производства.
При выполнении этой инструкции, исключающей брак, всей бригаде выплачивалась дополнительная премия в размере 30% от оклада. Отчет о соблюдении инструкции подписывает начальник смены и утверждает главный металлург".
Новый директор сумел быстро переломить неблагоприятную ситуацию. Быстро - не значит просто, но Борис Глебович успешно воспользовался глубокими знаниями металлургического дела и организации производства, полученными на Кировском, и своим даром увлекать людей на серьезную, самоотверженную работу. Коллектив принял руководителя, способного объективно оценивать обстановку, принимать неожиданные решения, смело брать ответственность на себя и добиваться от подчиненных самого добросовестного отношения к делу. Работники "Уралмаша" - от главного инженера до уборщицы в цехе - поверили в нового директора. В середине 1940 года завод впервые выполнил государственный план по выпуску спецпродукции (то есть оборонный заказ). На заводе успешно и с отличным качеством развивалось производство новейшей техники - оборудования для доменных и мартеновских печей, мощных кранов, прокатных станов. Положение УЗТМ, несмотря на постоянно возникающие проблемы, стабильно улучшалось. 22 июня 1941 г. Б. Г. Музруков позволил себе первый за полтора года выходной день. Поехали на рыбалку. Отдых длился недолго - до полудня, когда из репродуктора расположенного рядом санатория услышали страшную новость о начале войны.
Война... Это слово применительно к "Уралмашу" означает четыре года поистине героического труда и достижений, немыслимых по сегодняшним меркам. В них слились, сплавились лучшие качества коллектива и его руководителя Бориса Глебовича Музрукова.
Рамки статьи не позволяют подробно рассказать о том, что совершалось в военное время на "Уралмаше", ставшем наряду с другими крупнейшими предприятиями востока страны кузницей Победы.
Но мы должны отметить хотя бы основные этапы героического пути завода-генерала, как называли "Уралмаш" в конце войны, когда его успехи вызывали гордость всей страны. А начало было для завода очень тяжелым. Огромное предприятие, на котором весь производственный процесс был распланирован для выполнения единичных заданий, предстояло как можно быстрее перестроить на серийный выпуск большого количества тяжелой боевой техники - танков и самоходных артиллерийских орудий. Это оказалось очень непросто.
Вот как оценивал ситуацию осени 1941 г. Б. Г. Музруков в 1974-м:
"У нас на "Уралмашзаводе" мы не смогли сначала создать такой темп работ, какой было нужно. Так получилось вследствие того, что наш завод был чисто индивидуального производства, с небольшой группой квалифицированных рабочих, с уникальным оборудованием. Но база для массового производства заготовок фактически отсутствовала, то есть не было штамповочного цеха, формовочного, машинного и т. д. Все было основано на принципе работы квалифицированных рабочих-индивидуалыциков...
Вторая причина невыполнения графика: мы убедились уже практически, уже все почувствовали, что самым узким местом в производстве танка является башня. Почему? Потому что там есть направленные под углом стенки. Значит, надо делать выгибные работы на прессах. А прессов таких не оказалось. Мы приспособили один "фанерный" пресс с тем, чтобы делать на нем операции прогиба. Надо было большое количество печей строить. Мы их построили десять штук. Но это все получилось потом".
Потом действительно получилось очень многое. А к началу сентября 1941 г. директор доложил в Москву о невыполнении поставленной задачи. Поздно вечером 17 сентября 1941 г. на "Уралмаш" по спецсвязи пришла телеграмма.
"Серия Г
Свердловск. Уралмашзавод
Директору завода Музрукову
Копия - главному инженеру Рыжкову
Прошу Вас честно и в срок выполнять заказы по поставке корпусов для танка KB Челябинскому танковому заводу. Сейчас я прошу и надеюсь, что вы выполните долг перед Родиной. Через несколько дней вы окажетесь нарушителями своего долга перед Родиной, начну вас громить как преступников, пренебрегающих честью и интересами своей Родины. Нельзя терпеть, чтобы наши войска страдали на фронте от недостатка танков, а вы в далеком тылу прохлаждались и бездельничали. И. СТАЛИН".
Борис Глебович не проявил ни горячности, ни малодушия. Ответом на грозное предупреждение о высочайшей ответственности и, возможно, самых строгих мерах наказания стал самоотверженный труд всех уралмашевцев, которых сумел организовать и вдохновить их директор. Жесточайшие планы были выполнены, потом перевыполнены. Затем на завод поступали новые задания, и они также выполнялись раньше срока, с высочайшим качеством. По сравнению с довоенным временем объем производства на "Уралмаше" с 1941 по 1945 г. вырос в восемь раз, производительность труда увеличилась в шесть раз.
Как достигались эти результаты?
Конечно, всю годы войны люди работали с исключительным напряжением сил, резко увеличив интенсивность труда. И директор подавал такой пример: он сутками не уходил с завода, постоянно находился там, где было трудно, организовывал, поддерживал, добивался. Но главное было в другом - творческий подход к делу позволил привнести в решение производственных задач много нового, необычайно прогрессивного даже по мировым меркам.
Достаточно привести всего три примера: внедрение на заводе автоматической сварки - это была работа, выполненная совместно с институтом академика Е. О. Патона, эвакуированного с Украины на Урал, применение впервые в мире литья, а затем штамповки танковых башен, использование пиролизного газа вместо ацетилена, переставшего поступать из южных районов СССР. Здесь названы только те достижения "Уралмаша", которые вскоре стали достоянием других предприятий страны, позволив во много раз повысить на них производительность труда.
В 1942 г. "Уралмаш" переходит на выпуск лучших боевых машин второй мировой войны - танков Т-34. Параллельно на заводе начали готовиться к производству самоходных артиллерийских установок. Директор и его помощники-инженеры сумели заранее подготовиться к реконструкции помещений и технологических линий и в короткие сроки провести ее. В мае 1942 г. завод отправил смежникам первые 37 корпусов Т-34. Через полгода на Уралмаше было налажено производство Т-34 целиком. В первые дни января 1943-го в бои под Ленинградом и Сталинградом вступили первые уралмашевские самоходки.
21 января 1943 г. директор УЗТМ Б. Г. Музруков был удостоен звания Героя Социалистического Труда. Дальнейшая работа возглавляемого им коллектива шла столь же успешно. В целом она может быть кратко, но точно охарактеризована цифрами. За годы войны завод произвел:
- 10386 корпусов и башен танков KB, Т-34, ИС-2, ИС-3 (август 1941 - июнь 1945 гг.);
- 8839 корпусов самоходок СУ-122, СУ-85, ИСУ-152, СУ-100 (декабрь 1942 - июнь 1945 гг.);
- 706 полностью укомплектованных танков Т-34 (сентябрь 1942 - октябрь 1943 гг.);
- 4845 самоходных установок СУ-122, СУ-85, СУ-100 (декабрь 1942 - май 1945 гг.).
Двадцать семь раз уралмашевцы удерживали звание победителя в соревновании оборонных заводов. Красное знамя Государственного Комитета Обороны было передано заводу на вечное хранение.
Перевод "Уралмаша" на мирные рельсы начался еще в 1944 г. По указанию Музрукова на заводе была создана группа инженеров, разработавшая план работы УЗТМ после Победы, в которой никто не сомневался. Согласно плану, на заводе наряду с доменным и прокатным оборудованием должны были производиться буровые установки и тяжелые экскаваторы.
Директор отстоял в Москве программу послевоенного развития "Уралмаша" несмотря на противодействие некоторых высокопоставленных чиновников. 15 декабря 1945 г. она была подписана И. В. Сталиным. Уралмашевцы заранее подготовились к ее реализации. Работали они и в мирное время как в дни войны. За 1946 г. завод выпустил более 30 тыс. тонн различного оборудования, в том числе 128 буровых установок, первых в стране. Все технические проекты, разработанные тогда на "Уралмаше", отличались очень высоким уровнем, превосходившим мировой. Он позволил заводу еще многие десятилетия быть флагманом отечественного тяжелого машиностроения.
Всем этим успехам сильнейший импульс дал Б. Г. Музруков. Но их воплощение в конкретные результаты происходило на "Уралмаше" уже без него.
Вот таким был послужной список человека, привлеченного в ноябре 1947 г. к работе, суть которой ему была тогда совсем неизвестна. И поэтому Борис Глебович вначале отказывался от нового назначения как не специалист в том, что Л. П. Берия, беседуя с ним, назвал "химией". Но знакомство с И. В. Курчатовым, состоявшееся вскоре, его пояснения, осознание государственной важности задачи привели к тому, что Музруков через некоторое время вполне сознательно согласился принять новый пост.
О его умении быстро и правильно сориентироваться в незнакомой и очень непростой обстановке говорит тот факт, что он, возлагая на себя обязанности директора Комбината, еще не построенного, выдвинул перед руководством Первого главного управления ряд требований, которые были приняты ввиду их справедливости и целесообразности.
Поскольку И. В. Курчатов уже являлся научным руководителем Комбината, Б. Г. Музруков попросил назначить Игоря Васильевича своим заместителем. Ответственные представители научного руководителя Атомного проекта, генерального проектировщика (ГСПИ-11), генерального конструктора (НИИхим-маш), руководители ПГУ должны были по предложению Музрукова работать на строительной площадке, а не руководить делами на расстоянии, из Москвы и Ленинграда.
Прибыв на Комбинат в конце ноября 1947 г., Б. Г. Музруков вновь, как в 1939-м после приезда на "Уралмаш", оказался в ситуации, требующей серьезных изменений в очень короткие сроки. Конечно, у него за плечами уже был уралмашевский опыт, но здесь, на Комбинате, предстоящие задачи имели гораздо более грандиозный масштаб.
Их можно было решить только на основе сочетания того, что уже было известно, со знаниями и умениями, которые нарабатывались в ходе исследований, проводившихся вдали от уральской площадки.
Одним из первых принципиальных новшеств, которые осуществил Музруков применительно к научной части работы Комбината, было приближение столичных лабораторий и аудиторий к месту непосредственного приложения их результатов. Это позволило улучшить конструкции установок и параметры оборудования, повысить уровень подготовки кадров.
Комплекс мер, проведенных Б. Г. Музруковым последовательно и достаточно жестко (тех специалистов, которые отбыли в столицу для прохождения учебы, директор вернул на место работы), принес свои плоды. Научные сотрудники, приезжая на Комбинат, яснее видели задачи, которые предстояло решить, курсы для молодых специалистов преподаватели строили, исходя из реальных потребностей производства.
Такой подход не означал, что Борис Глебович решил командовать учеными. Напротив, его девизом в то время стали слова: "Мы на службе у Науки". В соответствии с ним он и действовал, стремясь организовать весь ход работ на Комбинате так, чтобы результаты научных исследований наиболее быстро и точно воплощались в практических решениях.
Для подтверждения этих слов внимательно посмотрим на процесс создания Комбината. Котлован гигантского сооружения - первого отечественного промышленного реактора - был готов к 1 мая 1947 г. Через три дня приступили к его бетонированию. В январе 1948 г. на площадке реактора начался монтаж металлических конструкций и основного оборудования, завершенный в целом к концу мая 1948 г. Сотрудники Комбината приступили к проверке механизмов и систем контроля реактора. Все это время на Комбинате жили И. В. Курчатов и Б. Л. Ванников, почти полгода провел там и Н. А. Доллежаль.
Ветеран ПО "Маяк" В. И. Шевченко приводит в своих воспоминаниях такие цифры: на реакторе было смонтировано 1400 т металлоконструкций, 3500 т оборудования, 230 км трубопроводов. Монтажники уложили 165 км электрокабелей, поставили 2745 единиц запорно-регулирующей аппаратуры, 3800 приборов.
Незадолго до окончания монтажных работ рядом с реактором была построена по просьбе И. В. Курчатова Центральная заводская лаборатория.
В начале июня 1948 г. в графитовой кладке были размещены технологические каналы, в которые должны были загружаться урановые блоки.
Вечером 7 июня 1948 г. И. В. Курчатов, лично находясь за пультом управления реактором, успешно провел так называемый физический пуск, а уже 19 июня в 12.45 Игорь Васильевич осуществил и промышленный пуск реактора. Стабильность его работы была достигнута позже, после довольно длительного и очень нелегкого для коллектива периода аварий и сложной работы по их ликвидации. Но плутоний, так необходимый для создания первого отечественного ядерного заряда, начал нарабатываться в реакторе "А".
В конце декабря 1948 г. вошел в строй завод "Б", радиохимический. В апреле 1949 г. работники химико-металлургического завода "В" получили первую партию металлического плутония. А уже в августе первый советский плутониевый заряд, собранный из отдельных деталей, изготовленных на заводе "В", был отправлен в КБ-11. 29 августа 1949 г. на Семипалатинском полигоне успешно прошло первое в истории нашей страны испытание атомной бомбы.
Л. П. Сохина, ветеран ПО "Маяк", так пишет в своих воспоминаниях:
"Что же способствовало удаче в ядерном проекте?
Здесь много факторов: высокий уровень исследований в области физики, героическая работа ученых в других направлениях, самоотверженный труд сотен тысяч строителей, монтажников, рабочих, инженеров, конструкторов, военных и узников сталинских лагерей.
Но самым главным в быстром решении проблемы была эффективно действующая система организации".
В создании такой системы роль Бориса Глебовича Музрукова неоценима.
Начало 50-х годов - это раскручивание гонки ядерных вооружений. После первого испытания в 1949 г. правительство поставило перед Комбинатом № 817 задачу резкого увеличения производства оружейного плутония. Она была успешно решена. На Комбинате также произвели "горючее" для первого в мире компактного термоядерного изделия, испытанного 1 августа 1953 г.
Успех 1949 г. много значил для коллектива Комбината, ознаменовав и завершение очень ответственной работы, и начало нового творческого этапа. Входили в строй новые реакторы, модернизировались цеха работающих предприятий. При этом Музрукову опять удавалось опередить время. Так, весной 1951 он организовал силами своих специалистов разработку новой документации для радиохимического производства, одного из самого "грязных" на Комбинате. Новый завод "Б" вошел в строй в 1957 г. Условия труда на нем кардинально отличались от прежних. Новое производство оказалось настолько удачным по организации технологического процесса, компоновке аппаратуры, автоматизации управления технологическим процессом, механизации ремонтных работ и т. п., что было принято в качестве образца при строительстве подобных объектов на других заводах.
Очень важно подчеркнуть здесь еще одну особенность работ на Комбинате. Выход реактора "A" на проектную мощность означал возможность проведения на нем разнообразных исследований в нескольких важных направлениях.
По инициативе И. В. Курчатова уже в первые годы работы реактора в нем были выделены отдельные ячейки, в которых нарабатывались радиоактивные изотопы. Основным способом их получения до сих пор остается реакторный метод, налаженный с вводом в действие реактора "А" на Комбинате № 817.
Физические исследования также проводились на реакторе с 1949 г. В центральном зале реактора появилась специальная установка, на которой постоянно работали сотрудники Центральной заводской лаборатории и приезжавшие из Москвы физики. Он вели разнообразные измерения характеристик физических процессов. Позднее на Комбинате для этих целей были построены новые ядерные реакторы.
Открылась возможность и для проведения радиобиологических исследований. На периферии реактора находился специальный биологический канал, имевший достаточно большой диаметр. В нем могли размещаться подопытные животные. В таких экспериментах (к сожалению, без них нельзя было обойтись) радиобиологи получали очень ценную информацию о допустимых дозах облучения. Можно сказать, что Комбинат стал первой лабораторией для ядерных исследований в больших масштабах.
А рядом, на берегах озера, рос новый город. Eго строительству и развитию Б. Г. Музруков уделял много внимания, умело используя те возможности, которыми обладал, для создания оптимальных условий для жизни и деятельности работников Комбината.
Несомненно, что во времена, более благоприятные для спокойных занятий любимым делом (а для Бориса Глебовича это была инженерная отрасль), он многого бы добился как специалист-профессионал. Но ему пришлось решать вопросы государственного уровня, где его таланты и знания играли прежде всего организующую, направляющую роль. В этом он видел свое призвание и следовал ему всю жизнь.
То, что было сделано на ПО "Маяк" в период директорства Б. Г. Музрукова, нельзя переоценить.
В 1997 г. директор ПО "Маяк" В. И. Фетисов сказал в беседе с журналистом Владимиром Губаревым: "Был у нас директором Борис Глебович Музруков. Когда пришел, ему было 43 года. При нем построены семь реакторов, вся радиохимия. Весь 20-й завод, то есть плутониевое производство, построен по сути весь Комбинат. А дальше начинались лишь "эпизодические" вещи, хоть и довольно крупные, -остекловывание отходов, перевод производства на переработку топлива. Да, это были крупные мазки, но не более того, а основную картину написали при Музрукове...".
А вот воспоминания заместителя министра среднего машиностроения А. Д. Захаренкова:
"Борис Глебович по существу дал жизнь комбинату "Маяк". Он заложил город, основы быта, культуры в нем.
На Комбинате Борис Глебович сплотил коллектив ученых, многие из которых с благодарностью вспоминают годы совместной работы с ним, эти трудные и плодотворные годы".
В 1953 г. семья Музруковых переезжает в Москву: В. А. Малышев, первый руководитель Министерства среднего машиностроения СССР (преемника ПГУ), предложил Борису Глебовичу занять пост начальника 4-го Главка и курировать возведение новых комбинатов в Сибири - Томска-7 и Красноярска-26. С этой задачей Б. Г. Музруков успешно справился, но его пребывание в Москве было недолгим. Как он сам впоследствии признавался, кабинетная работа оказалась ему неинтересной. Поэтому он с радостью принял предложение Ю. Б. Харитона стать директором КБ-11 (сегодня - Российский федеральный ядерный центр "ВНИИ экспериментальной физики").
Б. Г. Музруков прибыл к месту новой работы летом 1955 г. Несмотря на огромные заслуги, он был практически неизвестен своим будущим подчиненным. Обстановка секретности в отрасли была тогда такова, что о делах даже глубоко родственных предприятий знали только самое необходимое и самые посвященные. Борису Глебовичу также пришлось знакомиться с постановкой дел, ранее ему неизвестной: в КБ-11 он уже не был всесильным единовластным начальником. Это было связано с изначально принятым здесь разделением полномочий между научным руководителем и директором Объекта и, во многом, с изменением обстановки в стране после смерти И. В. Сталина в 1953 г.
Менялись и задачи, стоявшие перед отраслью и, следовательно, перед ее научно-производственными центрами. Начинался переход от разработки и выпуска единичных образцов ядерных вооружений к созданию полномасштабного ядерного щита страны. После испытания в 1953 г. первого в мире компактного термоядерного изделия РДС-6с на повестку дня встал вопрос о новом оружии этого типа.
Борис Глебович прибыл на Объект в то самое время, когда физики-теоретики КБ-11 во главе с А. Д. Сахаровым практически самостоятельно (в инициативном порядке) приняли решение подготовить к испытаниям заряд, основанный на новом принципе. Изделие же, указанное в планах министерства (им тогда руководил А. П. Завенягин) и являвшееся развитием идей РДС-6с, по глубоко обоснованному мнению наших разработчиков, не могло соответствовать необходимым требованиям. Его испытание означало лишь трату средств и времени.
Вот что пишет А. Д. Сахаров в своих воспоминаниях:
"Весной или летом 1955 года мы пришли к выводу, что в изделии, основанном на "третьей идее", целесообразно использовать некий новый вид материала. Обычно организация нового производства занимает очень много времени. Я решил обратиться с просьбой о содействии к новому начальнику Объекта Б. Г. Музрукову. Музруков был очень колоритной и значительной фигурой - один из наиболее крупных организаторов промышленности, с которыми я сталкивался.
Музруков принял меня в своем рабочем кабинете. Первые несколько минут он держался подчеркнуто официально. Но по мере того, как я говорил, лицо Бориса Глебовича менялось - холодная, почти высокомерная маска сменилась выражением почти детского азарта. Он достал из сейфа блокнот и попросил меня записать кратко обоснование моих требований и примерные технические условия. Я тут же написал несколько страниц, он их прочитал и, не говоря ни слова, набрал номер ВЧ. Обращаясь по имени-отчеству (и на "ты") к директору далекого от нас завода, он попросил его подготовить производственную линию для выполнения задания, суть которого он тут же изложил. На вопрос собеседника о плане он сказал:
- Постарайся уложиться. Не сумеешь - будем тебя выручать. В любом случае новая продукция пойдет в счет плана.
Я поблагодарил Музрукова. Дело было сделано".
Дело действительно было сделано. К успешным испытаниям удалось в срок подготовить изделие, ставшее основой современного термоядерного шита страны. Так началась работа Б. Г. Музрукова в КБ-11, продолжавшаяся девятнадцать лет.
Вторая половина 50-х - начало 70-х годов XX века характерны для КБ-11 ростом научно-исследовательского потенциала, парка уникальных экспериментальных и испытательных установок, созданием самого мощного в стране вычислительного центра, расширением и укреплением производственной базы, разворачиванием масштабных работ на полигонах. Итогом этой многосторонней деятельности стало создание множества ядерных зарядов с высокими характеристиками для Вооруженных Сил страны и для решения сложных народно-хозяйственных задач.
Вокруг института вырос благоустроенный, зеленый город, удобный для жизни и работы десятков тысяч специалистов атомной отрасли и их семей. Во всем этом - несомненная и очень большая заслуга Б. Г. Музрукова. Попробуем же более пристально посмотреть на составляющие его объемной, насыщенной деятельности.
Успеху теоретических, исследовательских работ Борис Глебович способствовал, действуя согласно своему незыблемому правилу: быть на службе у Науки.
Сам он не считал себя ученым и не стремился таковым казаться. Но его по-настоящему аналитический ум, обширные знания, богатая интуиция явились той базой, которая дала ему возможность успешно разобраться в сути работ, ведущихся в институте, и он быстро и с большой отдачей включился в дела КБ-11, в том числе и его теоретических подразделений. Здесь большую роль играло его умение организовать работу больших коллективов оптимальным образом, так, чтобы они взаимодействовали наиболее эффективно, с максимальной пользой для общего дела. Вот как в 1991 г. году вспоминал академик Е. А.Негин, в 1988-1991 гг. директор ВНИИЭФ:
"Борис Глебович всегда во всем помогал науке. Подключался, когда была необходима организаторская срочная помощь, специальная помощь...".
Но Борис Глебович умел быть и сурово-требовательным, если к тому вынуждали обстоятельства.
Очень характерный эпизод приводит в своих воспоминаниях Г. А. Соснин, в 1959-1988 гг. начальник конструкторского отделения ВНИИЭФ:
"Перед отправкой на полигон очередного заряда институт попал в жесткий цейтнот. Теоретики никак не могли прийти к общему мнению по конструкции центрального узла заряда. Времени на изготовление узла уже не оставалось.
В этой ситуации Борис Глебович поздно вечером приехал к нам в конструкторский сектор. Вызвал туда же теоретиков во главе с Ю. А. Трутневым, пригласил их к стенной доске, предложил каждому записать на ней свои доводы и договориться в его присутствии.
Между ними тут же началась жаркая дискуссия. Борис Глебович внимательно наблюдал за ее ходом. В какой-то момент он прервал их и сказал: "Юрий Алексеевич, пора принимать решение. Ваши рассуждения пошли по второму кругу и уже ничего не дают. Времени на дальнейшее обсуждение у нас нет".
Юрий Алексеевич, остывая, нервно ходил вдоль стены. Музруков уже более твердо сказал: "Юрий Алексеевич, принимайте решение!" Трутнев сформулировал необходимые выводы. Его коллеги стояли молча. Видимо, соглашались с решением, либо не решались вступать в дальнейший спор в присутствии Музрукова.
Борис Глебович сказал мне, чтобы я нарисовал эскизы деталей в соответствии с договоренностью теоретиков. Я быстро подготовил эскизы, а вызванный конструктор перерисовал их в свою тетрадь с тем, чтобы за ночь сделать нормальные чертежи, необходимые для приемки деталей.
Борис Глебович вызвал с завода технологов и приказал за ночь по моим эскизам изготовить детали. На следующее утро детали и чертежи были предъявлены военной приемке.
Изделие было вовремя собрано и отправлено на полигон".
Испытание ядерного заряда на полигоне - это момент истины для его создателей. В КБ-11 испытаниям уделялось огромное внимание. Эта работа всегда была в поле зрения директора, который и сам, несмотря на далеко не богатырское здоровье, неоднократно выезжал на полигоны.
Если в 1955 г. было проведено шесть испытаний, а в 1956-м - девять, то на следующий год на ядерных полигонах СССР были испытаны уже 16 изделий, а в 1958 г. - 34. В 1961 г. на двух полигонах страны было проведено 59 ядерных взрывов. Самым знаменательным из них стало, конечно, испытание 30 октября на Новоземельском полигоне 52-мегатонного заряда, созданного в КБ-11. И Борис Глебович принял особые меры для того, чтобы все участники испытаний, выехавшие на Новую Землю (а их было около 50 человек), смогли встретить октябрьский праздник в кругу семьи.
Вот как об этом вспоминает ветеран ВНИИЭФ Е. С. Белянинов:
"Борис Глебович лично знал, в каких тяжелых и опасных условиях работают испытатели, и очень внимательно относился к их просьбам и пожеланиям, которые даже не всегда высказывались.
Вспоминается такой случай. Когда мы 30 октября 1961 года испытали на Новоземельском полигоне 50-мегатонную бомбу, Б. Г. распорядился все устроить так, чтобы мы могли встретить праздник Октября дома, в кругу семей. По его распоряжению нас с Новой Земли забрал самолет ИЛ-18, доставил до Москвы. Оттуда тоже были организованы два самолетных рейса, которыми все прилетели в Арзамас-16.
Борис Глебович вместе с Александром Степановичем Силкиным, первым секретарем горкома КПСС, встречали нас у трапа самолета. Каждому пожали руку, поблагодарили за успешную работу..."
Одним из наиболее значимых достижений 60-х было, конечно, создание новых физических установок, на которых проводились уникальные эксперименты. В КБ-11 к началу 70-х годов появились гамма-графическая установка БИМ-117, импульсный генератор жесткого рентгеновского излучения МИГ 5000, рентгеновская установка РИУС-5, новые реакторы БИР, ВИР, ТИБР, ФКБН-П, линейный импульсный ускоритель ЛИУ-2 (первый в мире) и многие другие инженерно-технические сооружения, не имеющие аналогов. Такой является, например, скоростная трасса (рельсовый путь) длиной 1000 м, введенная в строй в КБ-11 уже в 1963 г. Она была уложена с точностью, поражающей воображение: отклонение от идеальной прямой составляло 1 мм на километр. В 1968 г. в соответствии с решением Минсредмаша было начато удлинение трассы до 3000 м. Эти работы завершились уже в 80-х годах.
Усиленное развитие получил НИК - научно-испытательный комплекс КБ-11. В 60-е годы были созданы установки, позволяющие проводить всесторонние испытания изделий на самые разнообразные воздействия. Практически все возможные ситуации, в которые могло бы попасть изделие при эксплуатации, транспортировке, хранении, воспроизводились на экспериментальных площадках ВНИИЭФ. Тем самым достигалась высокая степень надежности и боеспособности, которые всегда характеризовали изделия института.
Большая роль в достижении высоких результатов общего труда принадлежала опытному производству КБ-11 - заводам № 1 и 2. На них в 60-х годах также произошли серьезные изменения, позволившие повысить качество выпускаемой продукции и расширить производственные возможности предприятий.
Во-первых, значительно увеличились рабочие площади заводов. На Первом заводе этого смогли добиться не только за счет возведения новых корпусов, но и путем реконструкции прежних цехов. В комплексе эти мероприятия привели к тому, что производственные площади завода возросли к концу 60-х почти на 30 процентов. Второй завод также получил новые здания для нескольких цехов.
Во-вторых, за эти годы производственные коллективы значительно нарастили свой потенциал. Разрабатывались, осваивались и внедрялись передовые технологии, автоматизировалось производство, появлялись новые установки, кардинально изменявшие процесс работы. Этот сложный комплекс мероприятий осуществлялся под руководством Б. Г. Музрукова и при его постоянной поддержке. И результаты подтверждали правильность выбранного направления. Производительность труда выросла в десятки раз, за счет рационализации операций экономились миллионы рублей, сокращался процент брака.
О большом внимании, которое Борис Глебович уделял производственной базе КБ-11, сказано немало. Но и сотрудники исследовательских подразделений не могли пожаловаться на какую-то дискриминацию: их интересы не ущемлялись. За 60-е годы очень многое было сделано для наращивания научно-технической базы теоретических и экспериментальных отделений (тогда они назывались секторами).
Вот несколько примеров из жизни четвертого сектора КБ-11 (ныне Институт ядерно-радиационных исследований РФЯЦ "ВНИИЭФ"). В первой половине 60-х годов это подразделение, одно из крупнейших в институте, весьма значительно расширило свои площади. Объем исследовательских работ возрастал, сложность экспериментов увеличивалась.
Помимо разработки и создания электрофизических установок, - они частично перечислены выше, -ученые и специалисты сектора в 50-х - начале 60-х годов вели интенсивные исследования по созданию комплексов гамма- и нейтронных измерений применительно к условиям ядерных испытаний в атмосфере. А когда после 1962 г. был совершен переход только к подземным испытаниям, пришлось все ранее применявшиеся методы перерабатывать вплоть до их полной замены, придумывать совершенно новые приборы и системы. Особую сложность представляла разработка систем для наиболее сложного и потенциально опасного вида испытаний - так называемых облучательных опытов.
Разработка уникальной аппаратуры была связана, конечно, с нараставшим объемом самых разных исследований и экспериментов. Для них, в свою очередь, необходимо было множество техники, на производство которой у работников Первого завода часто не оставалось ни времени, ни ресурсов.
В 1961 г. в КБ-11 в строй вошло новое здание, где развернулись ядерные исследования. Тремя годами позже там же появился механический цех, что позволило разгрузить Первый завод от заказов четвертого сектора и ускорить изготовление необходимых физикам узлов и деталей.
Радиохимические исследования, активно проводившиеся в секторе, получили мощный импульс в середине 60-х годов, когда были построены несколько зданий для лаборатории, занимавшейся этими ответственными работами.
Другие сектора также получали новые помещения, расширяли старые. Лишь за 1961-1965 гг. общая производственная площадь всех экспериментальных цехов КБ-11 выросла на 16 процентов, а численность единиц основного оборудования - на 14.
В 60-е годы был дан решающий толчок развитию вычислительных мощностей КБ-11. В результате очень скоро машинный парк ядерного центра занял лидирующее положение среди организаций подобного профиля в стране. И сохраняет его и сегодня.
До 1957 г. все вычислительные работы в математическом секторе Объекта велись на арифмометрах и настольных электромеханических машинках. В 1957 году, уже в период директорства Музрукова, была запущена первая ЭВМ - ламповая "Стрела". В 1959 г. специалисты- машинники ввели в эксплуатацию ЭВМ М-20, вскоре их стало три. В 1966 г. начался этап освоения полупроводниковых ЭВМ: БЭСМ-3 и БЭСМ-4, а в апреле 1967 г. запущена первая БЭСМ-6. Эта машина, разработанная в московском Институте точной механики и вычислительной техники под руководством академика С. П. Лебедева, по основным параметрам не уступала лучшим мировым образцам. Через десять лет в математическом секторе таких машин работало уже девять.
Интересным и во многом показательным было создание в КБ-11 так называемых "чистых" термоядерных зарядов, которые можно было бы применять для решения самых разных промышленных задач мирной направленности.
Первый взрыв такого заряда сотрудники КБ-11 произвели в январе 1965 г. в Казахстане для создания искусственного водохранилища на реке Чаган. В 1966 г. уникальный заряд был подорван в пустыне Узбекистана возле урочища Урта-Булак: в результате сдвига глубинных пластов твердых пород был потушен газовый факел, горевший три года.
Впоследствии практика использования ядерных взрывов в мирных целях получила в нашей стране всестороннее распространение и привела ко многим интересным результатам. До конца 1989 г., когда были запрещены все ядерные испытания, СССР провел 156 взрывов по предложениям и просьбам различных министерств и ведомств страны. Эта уникальная работа (в США было проведено всего 22 таких взрыва) развернулась и оформилась в своих главных чертах также во время директорства Б. Г. Музрукова.
Большие успехи были достигнуты и коллективами, которые занимались так называемым вторым тематическим направлением, то есть созданием непосредственно боевых частей ракет, несущих ядерные заряды, и различных систем автоматики для них.
Общий среднегодовой объем выполненных в институте НИР вырос к концу 60-х годов более чем вдвое (по сравнению с началом десятилетия). Так, если в 1960 г. основные фонды института оценивались в 143 млн 125 тыс. руб., то спустя десять лет они выросли на 55 процентов, т. е. увеличились в 1,5 раза Преобладание качества над количеством очевидно.
Вот как были оценены в 60-е годы достижения КБ-11 (с 1967 г. - ВНИИЭФ) руководством страны: девять человек получили высшую награду СССР - Золотую Звезду Героя Социалистического Труда. 75 сотрудников стали лауреатами Ленинской премии, 34 - Государственной премии, заменившей с 1955 г. Сталинскую. Более 600 работников института были награждены орденами и медалями, свыше 1700 получили благодарность Правительства СССР.
Таков самый общий итог нелегкого, но действительно блестящего периода жизни и деятельности коллектива КБ-11, который в те годы возглавлял Б. Г. Музруков.
Два предприятия-гиганта и крупнейший научно-производственный комплекс - УЗТМ, комбинат "Маяк" и ВНИИЭФ - работали под руководством Бориса Глебовича Музрукова в общей сложности 35 лет. Это было время их становления и расцвета. Сегодня их коллективы бережно хранят память о замечательном директоре и человеке, отдавшем, как он обещал в грозном 1943 г., все силы на благо своей Родины.
(При подготовке статьи использованы материалы книги "Все силы отдам Родине", подготовленной во ВНИИЭФ к 100-летию Б. Г. Музрукова.)
Источник: Илькаев, Р. Выдающийся организатор отечественной атомной отрасли / Р. Илькаев // Бюллетень по атомной энергии. - 2004. - № 10. - С. 52-59.