1945 ГОД. Окончилась четырехлетняя жесточайшая, изматывающая война. Страна приступила к возрождению народного хозяйства, люди стремились осмыслить свое положение, задумывались о будущем. Но очень скоро выяснилось, что это будущее не так уж безоблачно. Многие, и не только руководители государства, почувствовали, что Родина снова в опасности - слишком велико было воздействие на человеческое бытие, и особенно советских людей, атомных бомбардировок американцами японских городов Хиросимы и Нагасаки.
Стало очевидным, что в Советском Союзе альтернативы созданию атомного оружия нет. И тогда началось создание атомной отрасли, по размаху строительства промышленных предприятий и организации научно-исследовательских и конструкторских институтов не имевшей аналогов в Советском Союзе.
В этом году атомной отрасли Советского Союза исполняется 60 лет. 20 августа 1945 года Государственный комитет обороны СССР в целях скорейшей ликвидации монополии США на обладание ядерным оружием принял постановление об организации "для непосредственного руководства научно-исследовательскими, проектными, конструкторскими организациями и про-мышленными предприятиями по использованию внутриатомной энергии урана и производства атомных бомб" Первого Главного управления при Совете народных комиссаров СССР" (ПГУ). Начальником ПГУ был назначен Б.Л. Ванников, работавший до этого народным комиссаром боеприпасов. Заметим, что это постановление было принято ровно через две недели после сброса США первой атомной бомбы на Японию (Хиросима). Создание ПГУ определило строгую организационную структуру руководства всеми работами по атомному проекту. Эти работы во многом базировались на многочисленных исследованиях советских ученых по урану и ядерной финике, начатых еще в довоенные годы.
В истории реализации атомного проекта Советского Союза особое место занимает плутониевая проблема, тем более что начало этих работ приходится на первые послевоенные годы. Несколько важных разделов этого проекта было поручено НИИ-9, а именно: аффинаж и получение оксида плутония, получение металла и изучение его свойств и сплавов на его основе; разработка технологии изготовления зарядов; регенерация плутония из отходов и др. Для этих целей в середине 1947 года в НИИ-9 был создан отдел В, состоявший из трех лабораторий: радиохимической, металлургической и материаловедческой. Для руководства отделом и лабораториями были приглашены известные уже в то время ученые-академики А.А. Бочвар и И.И. Черняев, профессора Л.Н. Вольский и А.С. Займовский. Металлургическую лабораторию возглавил А.Н. Вольский. Разработка технологии получения металлического плутония была поручена нашей группе, руководителем которой был автор этих строк.
Здесь необходимо сделать небольшое отступление. В январе 1946 года, как только была организована наша лаборатория, т.е. за полтора года до начала работ по плутонию, нашей группе была поручена первая и, как нам сказали, чрезвычайно важная работа разработка промышленной технологии получения металлического урана путем восстановления его из тетрафторида. Эта работа была выполнена в очень короткий срок. В июне-июле 1947 года разработанная технология была внедрена на заводе в Электростали. Занимаясь ураном, мы приобрели очень важный опыт, который помог нам в работе с плутонием.
Итак, предстояло в кратчайшие сроки разработать технологию промышленного производства искусственного элемента, о физико-химических свойствах которого мы не располагали никакими данными. Поэтому в своей работе мы вынуждены были руководствоваться лишь общими законами физико-химии и термодинамики и научной интуицией, если можно говорить о таковой применительно к большинству молодых и неопытных инженеров-исследователей, привлеченных для реализации этого грандиозного проекта. Многие из нас только что сняли военную форму.
Началась напряженная и увлекательная работа по разработке технологии получения металла с неизвестными свойствами. Необходимо было выбрать способ получения металла. Исходя из общих физико-химических соображений и используя опыт работы с ураном, мы остановились па металлотермическом процессе. Но, с учетом факторов неизвестности, от этого фронт исследований не сузился. В качестве исходных соединений были приняты фторид и хлорид; в качестве восстановителей - кальций, магний, стронций, барий; футеровочные материалы - оксиды и фториды кальция и магния. Таким образом, предстояло исследовать более 20 различных вариантов процесса.
Для решения поставленной задачи в лаборатории, помимо нашей группы, были созданы еще три группы: получение исходных солей, вакуумное рафинирование металла и изготовление керамических реакционных тиглей.
Необходимо отметить еще одно чрезвычайно важное обстоятельство, существенно усложнявшее решение поставленной задачи: мы должны были начать работу с миллиграммовыми количествами плутония - не более 10 мг плутония на каждую плавку. А это значит, что надо было разработать ранее неизвестный микрометаллургический процесс.
Все предварительные исследования проводили на имитаторе, в качестве которого был принят уран. 11о мере проведения исследований количество вариантов процесса сокращалось, а масштаб операции уменьшался. Опыты проводили с использованием и фторида, и хлорида урана. Лучшие и наиболее стабильные результаты были получены при использовании хлорида, что и определило выбор технологии. В качестве восстановителя был принят кальций. Для реакционных тиглей оставили два материала - оксиды кальция и магния. Был отработан и режим плавки. В итоге при масштабе плавки 1-5 г был достигнут высокий и устойчивый выход металла в слиточек - до 96-98 %. Однако при переходе на заданный масштаб операции - 10 мг результат выходил неизменно отрицательный.
Это был, пожалуй, самый напряженный момент во всей работе по разработке технологии получения металлического плутония. В течение примерно полутора недель мы топтались на месте, многократно повторяя неудачные опыты. Мы обратили внимание на то, что после восстановительных плавок тигельки хорошо сохранялись, но цвет их резко изменялся - они становились черными, напоминали кокс. И так каждый раз. Однажды мы решили такой тигелек использовать повторно. Каково же было удивление, когда мы в первом же таком опыте обнаружили в тигельке блестящий шарик металла размером с булавочную головку.
Последующие аналогичные опыты были столь же удачны. Совершенно неожиданно оказалось, что термодинамически весьма прочные оксиды кальция и магния способны в определенных условиях относительно легко отдавать часть кислорода, который и окисляет восстанавливаемый крохотный шарик металла. При этом белые оксиды переходят в оксиды черного цвета с дефицитом кислорода. Таким образом, были открыты гипостехиометрические оксиды кальция и магния, о которых в мировой литературе до сих пор нет никаких упоминаний. Это маленькое открытие предопределило успех всей микрометаллургии.
В июле 1948 года в металлургическую лабораторию поступила первая партия диоксида плутония около 8 мг по металлу. И первая же операция оказалась успешной. Это была огромная победа коллектива металлургической лаборатории во главе с ее руководителем А.Н. Вольским. Со второй половины 1948 года постоянно начал поступать диоксид плутония во все большем количестве. Металлический плутоний мы передавали металловедам для изучения его свойств, получения и изучения различных сплавов на его основе.
Следующий этап - разработка промышленной технологии. К числу наиболее важных вопросов относились разработка аппаратуры, выбор формы и конструкции промышленных реакционных тиглей и отработка технологии их изготовления; отработка режима восстановительной плавки и некоторые другие.
Была разработана удачная конструкция реакционного герметично закрывавшегося аппарата с охлаждаемой головкой. В таком аппарате были проведены все восстановительные плавки на комбинате для наработки плутония для первого ядерного заряда. Более сложной задачей оказалась разработка хорошего реакционного тигля. Тигель должен был быть механически прочным, очень термостойким, иметь минимальную пористость и не впитывать хлорид плутония, быть инертным по отношению к металлическому плутонию, чтобы не загрязнять его. И такой тигель нами был разработан. Промышленная технология изготовления тиглей была разработана керамиками нашей лаборатории Л.И. Трениным и И.Д. Федоровым.
До выезда на Комбинат необходимо было решить еще два важных вопроса: изготовить аппаратуру, на которой предполагалось проводить всю работу на комбинате, пока не будет построен специальный цех, и подготовить Техническое задание на проектирование и сооружение этого цеха. Весь этот комплекс работ был закончен к 1 марта 1949 года. 6 марта 1949 года, погрузив все необходимое оборудование и приборы, большой коллектив института выехал на комбинат № 817 (г. Челябинск), именуемый в настоящее время ПО "Маяк". Металлургам и химикам для размещения всего оборудования было предоставлено случайное одноэтажное деревянное здание барачного типа, в котором ранее находился склад. Это здание было названо цехом № 9. В этом цехе не было ни санпропускника, ни душевых. А о сколь либо серьезном дозиметрическом контроле вообще и речи не было.
Отделению восстановительной плавки была предоставлена одна комната площадью около 25 кв. м. В ней мы разместили две камеры лабораторного типа из оргстекла и печь для проведения восстановительных плавок. Монтажом и отладкой оборудования мы занимались сами. Работа была крайне напряженная, и тем не менее работать было легко, ибо все наши просьбы, все пожелания выполнялись незамедлительно.
Нашу комнату часто посещали А.А. Бочвар, директор комбината - великолепный организатор и прекрасный человек генерал Б.Г. Музруков, под стать ему были главный инженер комбината К.П. Славский и его заместитель Г.В. Мишенков. Вскоре на комбинат приехал начальник ПГУ при Совете народных комиссаров СССР Б.Л. Ванников - выдающийся государственный деятель и организатор производства, внесший огромный вклад в успешную реализацию Советского атомного проекта. Б.Л. Ванников также часто заходил в нашу комнату и иногда подолгу в ней засиживался вместе с сопровождавшими его.
Около месяца потребовалось для монтажа и отладки не очень сложного оборудования, и примерно неделя - для градуировки и холостых испытаний. Это оборудование было, конечно, далеко не совершенно даже по тем понятиям и не отвечало многим требованиям, особенно требованиям радиационной безопасности. В одной из камер готовили шихту для восстановительной плавки - смесь хлорида плутония с мелкой стружкой кальция, которую затем загружали в реакционный тигель, а тигель в аппарат. При всей осторожности, реакционный аппарат все же загрязнялся плутонием, но его извлекали прямо в комнату, в тисках зажимали уплотняющую головку и загружали в печь, которая без всякого укрытия стояла в одном из углов комнаты. Над ней лишь располагался вытяжной зонт.
После окончания плавки и остывания аппарата его открывали в тисках и передавали в другую камеру, где тигель извлекали, футеровку молотком разбивали и извлекали слиточек плутония. Затем цикл повторялся. Вот и вся "техника безопасности". Не лучше было и в других группах. Некоторые операции с плутонием проводили в обычном вытяжном шкафу. Добавим, что мы работали без переодевания - в своей одежде и обуви.
Сегодня трудно представить, что так можно было работать с плутонием. Но тогда... тогда была одна цель - как можно скорее создать атомное оружие и лишить США монополии в этом важнейшем вопросе. Все это понимали, потому и работали самоотверженно.
В каждом из трех металлургических отделений наряду с сотрудниками института работали и сотрудники комбината, которые длительное время оставались в роли стажеров. Все операции выполняли сотрудники института.
И вот наступил долгожданный день: 14 апреля 1949 года в отделение хлорирования поступила первая партия диоксида плутония в количестве 10 г по металлу. B.C. Соколов и И.В. Будаев, переведя диоксид плутония в хлорид, передали его в наше отделение. В тот же день нами была проведена восстановительная плавка, и в производственных условиях был получен первый слиточек плутония весом 8,7 г. Выход металла в слиток составил 87 %. Потребовались всего лишь 1 месяц и 1 неделя для того, чтобы на новом месте, в совершенно неприспособленном помещении разместить лабораторное оборудование, проверить и подготовить его для такой сложной работы и начать наработку плутония.
Можно себе представить, что творилось в тот день в нашей комнате! Здесь были Б.Л. Ванников, И.В. Курчатов, с которым я впервые так близко встретился, Б.Г. Музруков, Е.П. Славский, А.А. Бочвар, А.Н. Вольский... Все они обступили плюгавенькую камеру из оргстекла и ждали, когда я дрожащими руками разберу аппарат и извлеку слиточек плутония. Именно металлический слиточек плутония! Ни о чем другом не могло быть и речи. И он был получен!
И.В. Курчатов дал указание сразу отправить плутоний в его лабораторию, которая находилась на другом заводе комбината, для измерения так называемого нейтронного фона. Отвезти плутоний в лабораторию было поручено мне. Слиточек положили в небольшой закрывающийся металлический стаканчик. Для охраны этого бесценного груза был выделен старший лейтенант КГБ. Игорь Василь-евич пригласил нас в свою машину, в которой находился также его телохранитель. Меня приятно поразила та простота, с котором И.В. Курчатов обращался с молодыми физиками, работавшими в той лаборатории. "Вот, ребята, я привез вам мерный слиток плутония. Поставьте его на измерение нейтронного фона часа на три. Должно быть, все хорошо", - обратился он к своим молодым помощникам. Меня он попросил посидеть в лаборатории, а сам уехал..."
И.В. Курчатов остался доволен результатами трехчасового замера, но для большей надежности и точности попросил продолжить измерение еще пару часов. Через 5 часов замеры были закопчены, и плутоний был привезен обратно в цех. На следующий день начальство с удовлетворением обсуждало результаты замера нейтронного фона первого промышленного слиточка плутония.
Конечно, первый слиточек всех обрадовал. Но меньше всего он радовал меня и Л.Н. Вольского, потому что выход металла в слиток оказался значительно меньше, чем мы ожидали. К сожалению, в последующих плавках результаты повторились. Виной всему оказалась футеровка тигля. Шестую или седьмую плавку я провел в тигле, футерованном не оксидом кальция, а оксидом магния, никого об этом не поставив в известность, что было, в общем-то, непозволительной вольностью. В первой же плавке был получен блестящий слиточек плутония с выходом около 97 %. Это уже было то, что надо. Слиточек имел правильную форму с чистой и ровной поверхностью. Он в прямом смысле блестел, так как был покрыт тонким слоем магния.
На начальство во главе с И.В. Курчатовым этот слиточек плутония произвел сильное впечатление. Особые эмоции проявил находившийся рядом с камерой А.С. Займовский, который буквально закричал: "Какой великолепный слиток!" Стоявший у двери и пока еще ничего не видевший И.В. Курчатов неожиданно просто, я бы сказал, по-мальчишески, повторил возглас Л.С. Займовского, добавив: "Покажите мне, что у вас там красивое?" Легко представить, какое настроение и душевное состояние было у нас в тот момент. Когда "гости" разошлись, я открыл "секрет" успешной плавки А.Н. Вольскому, а затем и А.А. Бочвару и услышал от них одобрение своих действий.
Последовавшие плавки с использованием реакционных тиглей, футерованных оксидом магния, были столь же успешны, а результаты стабильны. Но таких тиглей у нас было немного, а на комбинате изготовление их еще не освоили. Поэтому руководство комбината и института срочно 2 июня командировало меня в Москву, в институт, для ускорения изготовления новых тиглей и доставки их на комбинат. Изготовлением тиглей занималась группа керамиков во главе с С.Г. Тресвятским. К 12 июня заказанная партия тиглей была готова, а 14 июня они были доставлены на комбинат.
С поступлением па комбинат новых тиглей ритм работы практически не изменился. Плавки по-прежнему проводились не каждый день, а по мере поступления продукта. Поэтому график работы сотрудников института определялся не днем недели и временем суток, а совсем другим - поступил продукт с соседнего завода или нет. Продукт есть - все на рабочих местах, нет - можно отдохнуть. Примерно с конца июня продукт стал поступать регулярно во все возраставшем количестве.
И вот 29 августа 1949 года весь мир узнал о том, что монополия США в области ядерного оружия окончилась. В этот день были проведены успешные испытания первой советской атомной бомбы. Прошло всего лишь два года от начала работ по разработке технологии получения неизвестного элемента и изделий из него до успешного испытания заряда. Прошло всего лишь четыре месяца от получения первого промышленного слиточка плутония весом менее 10 г до успешного испытания заряда. Это был поистине триумф советской науки, триумф ученых, конструкторов, промышленных коллективов и строителей. Решение "плутониевой проблемы" в столь короткий срок является яркой и замечательной страницей в истории пауки и техники Советского Союза.
В выполнении этих работ принимали участие большие коллективы сотрудников комбината, научно-исследовательских и конструкторских организаций. Это было поистине радостное событие и для всего советского парода. За такой короткий срок решить столь грандиозную задачу! Как потом сообщала мировая пресса, американцы были в высшей степени шокированы этим сообщением. Они были уверены, что для создания атомной бомбы Советскому союзу потребуется не менее 5 лет.
Приступая к работе с плутонием, мы совершенно не знали его свойств и свойств его соединений. Это явилось причиной нескольких серьезных инцидентов, которые чудом не привели к трагическим последствиям. Один из них произошел в нашем цехе, в отделении радиохимиков, в июне 1949 года.
При переработке шлаков с целью регенерации из них плутония химики обнаружили в них углерод. Это было почти ЧП, ибо загрязнение плутония углеродом недопустимо. Когда собранный в стакане сухой углерод сотрудница института Л.В. Елькина решила растереть - вдруг произошел сильный хлопок. Стакан разнесло в мелкие части, осыпав и поразив осколками стекла и содержимым стакана А.В. Елькину и еще нескольких сотрудников цеха. К счастью, пострадали они не очень сильно. Несколько позже мы установили, что это был не углерод, а неизвестный никому монооксид плутония. Причина его образования была устранена.
Позже в институте произошел куда более серьезный инцидент
Однажды сотрудница лаборатории, наведя порядок в сейфе, в котором хранился плутоний, поместила в него герметично закрытую стеклянную банку, в которой находилось в виде раствора около 12 г плутония, и закрыла сейф. Не прошло и минуты, как раздался сильный взрыв. Эту банку разнесло вдребезги. Всех присутствовавших пронзила страшная мысль: что было бы с Аней, если бы колба взорвалась в ее руках, когда она ставила ее на стол или в сейф? Она была бы страшно изуродована, пропитана плутонием... Не будь Аня столь аккуратной, она поставила бы банку на стол или в сейф небрежно, с самым слабым ударом, и случилась бы беда. Причиной происшедшего было то, что мы, да и не только мы, тогда не знали, что емкости с раствором плутония закрывать герметично нельзя.
Это был самый страшный эпизод за более чем полувековой период моей работы с плутонием. Я до сих пор вспоминаю о нем с содроганием. Удивительно, но сотрудники об этом как-то быстро забыли или просто считали ненужным вспоминать.
Но возвратимся па комбинат "Маяк", в сентябрьские дни 1949 года. После успешного испытания первого ядерного заряда для всех сотрудников института, находившихся в командировке, продолжились трудовые будни. Заканчивалось строительство нового цеха; начало поступать новое, более совершенное оборудование, разработанное по техническому заданию института. Надо было проследить за его монтажом, а затем проверить и обкатать. Все работавшие во временном цехе № 9 металлурги и химики в сентябре 1949 года перешли в новое помещение - цех № 1. Оборудование по тому времени было добротным, правильно спроектированным, и каких-либо серьезных и принципиальных изменений не потребовалось. Помимо нового оборудования, в цехе № 1 были хорошие санпропускники для полного переодевания. Был поставлен достаточно строго и общий контроль, чтобы исключить хищение плутония. В частности, все проходившие через санпропускник должны были голенькими несколько раз присесть перед часовым! Чушь! Служба КГБ не дремала. Правда, это продолжалось недолго.
Был установлен строгий дозиметрический контроль. Поэтому практически невозможно было выйти из цеха, должным образом не отмывшись. Загрязнялись в основном руки.
Новый цех был освоен достаточно быстро. В начале октября 1949 года сотрудники института получили указание не вмешиваться без особой необходимости в руководство процессом, для того чтобы проверить, как им овладели сотрудники комбината. Все обошлось. И вот после 8 месяцев пребывания в командировке все металлурги института к ноябрьским праздникам возвратились в Москву.
Плутониевый цех
Отработанная хлоридная технология получения металлического плутония оказалась весьма совершенной, и обеспечила получение плутония высокого качества с весьма высоким и стабильным выходом металла в слиток - около 99 %. Мне неизвестны другие металлургические процессы со столь высокими показателями.
После нашего отъезда из комбината в 1949 году контакты металлургов с производством по "плутониевой проблеме" в течение нескольких лет были весьма ограничены. Основной причиной было то, что мы сразу получили новую задачу - разработать промышленную технологию получения металлического высокообогащенного урана, или, как мы сокращенно называли, урана-235, а затем и урана-233. Работы по плутонию по-настоящему возобновились лишь в начале шестидесятых годов. К этому времени группы, занимавшиеся процессами хлорирования оксида и рафинирования металла, от этой тематики полностью отошли. Мы продолжили эти работы.
Исследования, проведенные в институте, а затем на СХК, позволили отказаться от кварца, использовавшегося для изготовления аппаратуры для получения хлорида плутония, и заменять его коррозионно-стойким никелевым сплавом. Аппаратурное оформление процесса хлорирования было коренным образом улучшено, а его обслуживание упрощено.
Вскоре мы занялись еще одним важным технологическим переделом - литьем и рафинированием плутония. Долгие годы на этих переделах в качестве материала для изготовления тиглей и другой литейной оснастки применяли оксид кальция. Но тигли из оксида кальция выдерживали лишь одну операцию. В результате образовывалось большое количество отходов, которые необходимо было перерабатывать, чтобы извлечь из них плутоний. Поэтому мы занялись разработкой тиглей многократного использования. Мы поставили перед собой довольно сложную задачу - разработать материал и технологию изготовления из пего тиглей и литейной оснастки, удовлетворявшие следующим требованиям: высокие термическая стойкость и механическая прочность, инертность по отношению к переплавляемым металлам, многократность использования. Наиболее перспективными материалами представлялись керметы. Проведенные исследования позволили определить и наиболее перспективные керамическую и металлическую составляющие кермета. Изготовленные из этого кермета изделия полностью отвечали всем перечисленным выше требованиям. Ресурс работы изделий при рафинировании плутония достигает 400 операций. Эти тигли использу-ются и для рафинированных плавок урана-235. Ресурс работы тиглей в этом случае составляет около 100 операций.
Эта работа проводилась в группе трудолюбивого и весьма способного инженера Э.Г. Казакова. По этим разработкам он успешно защитил кандидатскую диссертацию.
За двадцать с лишним лет работы в технологию и оформление многооперационного процесса получения металлического плутония было внесено множество разных по значимости изменений и усовершенствований. Далеко не все из них можно было полностью реализовать на устаревшей цепочке камер. Существенно увеличился масштаб производства плутония, и некоторые участки уже становились узкими. Повысились требования к радиационной безопасности, которые было уже трудно выполнять на старом оборудовании. Все это привело к необходимости строительства нового xимико-металлургического цеха.
Такой цех (цех 1Б) был построен на челябинском комбинате № 817 и в 1972 году сдан в эксплуатацию. Более совершенное оборудование, лучшая герметизация камер и всей цепочки в целом, замена перчаток манипуляторами и т.д. позволили создать очень хорошие условия для работы. В операторском отделении активность воздуха была значительно ниже предельно допустимой концентрации, поэтому операторы работали без лепестков. И это - в химико-металлургическом цехе, который до недавних пор считался на комбинате одним из грязных! Эта работа была удостоена Государственной премии СССР. Это был последний, важный этан развития и совершенствования производства металлического плутония.
В середине пятидесятых годов нам стало известно, что в США металлический плутоний получают по фторидной технологии. Интересно было изучить и эту технологию, чтобы сравнить ее с хлоридной, и оценить их достоинства и недостатки. Главное управление, в ведении которого было производство плутония, пас поддержало в этой работе.
Как обычно, работу начали с лабораторных исследований, а затем продолжили па "Маяке" и на Сибирском химкомбинате с проведением промышленных плавок. Эти исследования показали существенное превосходство хлоридной технологии по выходу плутония в слиток, по его чистоте и по технологии переработки отходов. Как следствие всего этого - вопрос о целесообразности замены хлоридной технологии на фторидную даже не обсуждался.
Как это ни парадоксально звучит, хорошо, что, приступая к разработке технологии получения металлического плутония, мы не располагали никакими сведениями о том, какую технологию используют американцы. Отработанный хлоридный металлотермический процесс с высокими и стабильными показателями обеспечил ритмичную работу производства и получение необходимого количества плутония высокой степени чистоты.
Конечно же, условия работы с плутонием на комбинате "Маяк" на начальном этапе совершенно не соответствовали элементарным требованиям техники безопасности, что не могло не сказаться на здоровье работавших. Особенно пострадали сотрудники комбината, которые постоянно в течение многих месяцев находились на рабочих местах во временных помещениях обычного барака, именовавшегося "цехом № 9". Прошло несколько лет, и очень многие из них оказались на т.н. "Хозяйстве Лысенко" - так образно назвали сотрудники комбината кладбище, на котором в числе первых был похоронен первый директора завода № 20 З.П. Лысенко, умерший, правда, от болезни, не связанной с работой на комбинате. Имена их всех не должны быть забыты. До наших дней из тех первопроходцев дожило всего лишь несколько человек, раньше выведенных из цеха № 9.
Какова же дальнейшая судьба здания этого цеха? Как мне рассказывали, на протяжении многих лет оно было причиной головной боли руководства комбината. Из описания условий, в которых проводились работы с плутонием в этом цехе, нетрудно догадаться, что стены этого здания были буквально пропитаны плутонием. Попытки нанести новые слои штукатурки и таким образом привести здание в состояние, пригодное для эксплуатации в других целях, не увенчались успехом. И тогда его заколотили и обнесли колючей проволокой. А что дальше? А если оно вдруг загорится, да еще в ветреную погоду? Это было бы чуть ли не повторением бедствия 1957 года, когда взорвалась емкость с высокоактивными отходами. Масштабы загрязнения были бы, конечно, поменьше, но все же это бесследно не прошло бы. Ведь поселок Татыш, где жило большинство сотрудников завода В, находится совсем недалеко, и там уже отмечалось повышенное радиоактивное загрязнение территории. Приказом Минсредмаша от 02.11.53 г. № 289 было предписано переселить жителей этого поселка в другое место, но этот приказ не был выполнен.
Много лет этот барак, в котором размещался цех № 9, стоял за колючей проволокой, навевая грустные мысли, после чего с применением всех новейших технических средств, обеспечивающих минимальное пылеобразование, его разобрали и упрятали в укромное безопасное место. Место, где стоял барак, засыпали землей с небольшим холмом. Так было покончено с одним из неживых свидетелей мужества, героизма, а порой и безрассудства, первых лет решения грандиозной задачи - Советского атомного проекта.
Обращаясь мысленно в прошлое - к концу сороковых и началу пятидесятых годов - и оценивая, что и как было сделано для реализации атомного проекта, я испытываю сложное и смешанное чувство: с одной стороны - удовлетворение от исполненного долга и сделанной работы, с другой - боль из-за преждевременного ухода из жизни многих сотрудников первого коллектива. Смерть людей - это всегда трагедия. Представляли ли мы, работавшие в цехе № 9, какой опасности подвергаемся? Конечно, представляли, только далеко не в полной мере.
Но было ли другое решение? Могли ли мы поступить иначе? Наше положение в то время можно сравнить с воинской частью, которой дан приказ овладеть высотой, от захвата которой зависит исход всей кампании. При этом о возможных потерях особенно и не задумывались. Что было бы со всеми нами и со всей страной, если бы позволено было США, монопольно владевшим ядерным оружием, реализовать свои зловещие планы относительно Советского Союза. Известно ведь, что уже в июне 1946 года, т.e. всего лишь через год после окончания войны, в которой США и Советский Союз высту-пали как союзники, комитет начальников штабов США разработан первый подробный план атомной войны против Советского Союза под кодовым названием "Пинчер". Предусматривалось нанесение ядерных ударов по 20 городам 50 бомбами. А затем последовали еще более зловещие планы. План "Дропшон", к примеру, конкретно определял: "Ядерное нападение па Советский Союз может привести к решающей победе всего за 3-4 недели". Удар должен был наноситься 300 атомными бомбами, сброшенными на 200 целей на территории нашей страны. Это ведь не фантазия, а реальность тех лет.
А если с этих позиций оценить положение России в конце XX века? При полном хаосе и развале экономики, при том состоянии армии - кто с нами считался бы, не располагай мы ядерным оружием и средствами его доставки в любую точку земного шара?! Россия в настоящее время сохранила единственный ясный атрибут великой державы - ядерный арсенал. И совсем неизвестно, смогли бы мы без пего прожить вот уже 60 .чет без глобальных военных конфликтов. Очевидно, что альтернативного решения тому, что в то время приняло руководство Советского Союза, не было.
Источник: Решетников, Ф. Г. Альтернативы не было / Ф.Г. Решетников // Атом-пресса. – 2005. – № 33. – С. 4-5.