Вышел из печати "пилотный" экземпляр книги об истории строительства комбината и города "Творцы ядерного щита", написанный коллективом авторов под редакцией ветерана города П.И. Трякина. Авторы дают возможность читателям изучить этот, на мой взгляд, заслуживающий внимания труд и высказать свои замечания, предложения, внести дополнения. Познакомиться с ним можно в Центральной библиотеке. Сегодня мы печатаем главу из новой книги.

       При замене неисправного воздушного клапана слесарь-ремонтник случайно спиной надавил на корпус торчащего стеклянного ртутного термометра, который был установлен на крышке адсорбера, наполненного силикагелем. Термометр лопнул, а баллончик с ртутью упал в адсорбер.

       Об этом я тут же доложил начальнику смены и в комнату № 15 И.С. Панасюку, который сообщил о случившемся Курчатову. Игорь Васильевич дал команду: остановить установку кондиционирования воздуха, разобрать адсорбер, достать баллончик с ртутью, а силикагель заменить. Одновременно была дана команда остановить подачу воды рабочего хода в реактор.

       Когда остановили установку и отключили вентиляцию, то у нас в помещении наступила необычная тишина. Мы привыкли при шуме работающей установки объясняться жестами, кричать, а сейчас стало тихо.

       Пришли механик смены П.М. Ткаченко, дежурный слесарь по вентиляции Г.И. Лукин, слесарь В.М. Скосарев, стали обсуждать случившееся и ждать прихода инженера по вентиляции Г.И. Лукин, слесарь В.М. Скосарев, стали обсуждать случившееся и ждать прихода инженера по вентиляции Б.Я. Сточкова.

       Вдруг в этой тишине мы услышали какой-то шум и грохот, который все нарастал и нарастал. На металлические стойки ограждений адсорберов передавалась откуда-то идущая вибрация.

       За очень мощной бетонной защитной стеной находился атомный котел, и казалось, что вибрация передается от него. Переглянувшись, с искаженными от страха лицами в одно мгновение мы выбежали по лестнице на нулевую отметку, чтобы предупредить руководство о надвигающейся аварии и... сразу все поняли.

       Два солдата-строителя тянули волоком по полу из помещения к выходу стальное корыто с остатками бетонного раствора и этим создавали грохот и сотрясение пола.

       Мы снова переглянулись и рассмеялись: героев, предупредивших о надвигающейся аварии, из нас не получилось.

       Мы ведь тогда подумали, что ртуть, попавшая в аппарат, стала причиной разноса, так как из-за этого пришлось отключать подачу сухого воздуха на графитовую кладку и перейти на опасный режим работы.

       Вскоре баллончик с ртутью был извлечен. Он не разбился, ртуть не вытекла. На всякий случай силикагель в адсорбере заменили полностью.

       Так в то далекое время мы набирались опыта, учились на своих ошибках, чувствуя, какое важное и опасное дело нам доверили. Это чувство ответственности не покидало нас долго.

       Дальнейшее освоение нового производства требовало от всего персонала полной отдачи сил, все работали с большим напряжением. Но через несколько суток работы реактора опять пришла беда. В технологическом канале 20-18 произошло "закозление" рабочих блочков.

       Правительство ждет от реактора наработки оружейного плутония и выдачи его на переработку радиохимическому производству, а здесь опять намечается остановка! По каждому случаю остановки руководство завода докладывало Правительству и шефу урановой проблемы Л.П. Берии. В такой ситуации можно было угодить в "места не столь отдаленные". Это у нас случалось. На работу идет человек из своей квартиры, а с работы - в колонне заключенных, под конвоем.

       Для установления причины "закозления" и руководства работами по ликвидации последствий случившегося прибыл первый заместитель начальника I Главного управления генерал-лейтенант А.П. Завенягин, который общее руководство взял на себя.

       Работы в основном велись на работающем реакторе бригадой слесарей под руководством специалиста Московского института бурения И.П. Фролова. К этой работе привлекался персонал механической мастерской, мастера В.Г. Смешко, И.Г. Григорьев, конструкторское бюро и его руководитель В.В. Храмцов.

       Несмотря на принятые меры предосторожности и применение имевшихся в то время несовершенных средств защиты, избежать переоблучения персонала не удавалось. Радиоактивное излучение не имело ни цвета, ни запаха, и к нему на первых порах было какое-то пренебрежительное отношение. Специалистам дозиметрической службы приходилось вести постоянную борьбу с нарушителями, пренебрегавшими правилами биологической безопасности; и в первую очередь с высокопоставленными руководителями.

       Из воспоминаний В.И. Шевченко: "В центральном зале реактора бригадой слесарей велись работы по расчистке "закозлившегося" канала 20-18. Зашел в лабораторию дежурный инженер-дозиметрист. Обратившись ко мне, сказал: "Что-то надо предпринимать. Руководство завода и, в частности, Б.Г. Музруков, А.П. Завенягин и др., ежедневно находятся в центральном зале в личной одежде и обуви". Выслушав его, я, войдя в центральный зал, увидел следующую картину: А.П. Завенягин в генеральской форме, в личной обуви сидел на стуле в центре реактора и наблюдал, как ведутся работы по расчистке ячейки, при этом, доставая из кармана шинели мандарины, чистил их и здесь же ел. На мое замечание, что быть в личной одежде, а тем более есть здесь нельзя, ответил: "Ничего со мной не случится", - и продолжал свое занятие. Рядом стоял Б.Г. Музруков тоже в личной одежде и обуви, но молчал. Я вынужден был рассказать об этом И.В. Курчатову, который дал мне совет: "Завтра, когда Б.Г. Музруков будет здесь, бери прибор и поезжай на квартиру к Б.Г. Музрукову, я об этом поставлю в известность его жену. Проверь ковры и ковровые дорожки, особенно обрати внимание на первый этаж, где он раздевается, и его кабинет. Результат доложи мне".

       На следующий день прибыл в коттедж на ул. Школьной. Охрана на проходной о моем приезде, видимо, знала и пропустила без задержки. На первом этаже встретила Анна Александровна - жена Бориса Глебовича. Проведя замеры ковровых дорожек в прихожей и его кабинете, я обнаружил их загрязнение, которое в несколько десятков раз превышало допустимую норму. О результате замеров Анне Александровне я не сказал, доложил только Игорю Васильевичу. На следующий день в центральный зал вошли Игорь Васильевич, Борис Глебович и Авраамий Павлович, но уже одетые в халаты, на сапогах - галоши. Подозвав меня к себе, Борис Глебович спросил:

       - Ты вчера был у меня дома?

       - Был, - ответил я.

       - Что ты жене наговорил?

       Игорь Васильевич, обращаясь к Борису Глебовичу, спросил:

       - А что произошло? Борис Глебович:

       - А вот Шевченко наговорил ей всяких страстей, она меня предупредила, что раздеваться теперь я должен на проходной. Дорожки все выбросила.

       Игорь Васильевич:

       - Шевченко в этом не повинен, он исполнитель. Идея-то была моя. Она пойдет на пользу вашему здоровью".

       Этот случай потом в некоторой степени помог изменить отношение руководства к биологи-ческой технике безопасности.

       Из воспоминаний В.И. Шевченко: "К работе привлекался физически здоровый персонал, поскольку работающему приходилось несколько минут находиться в ливневом потоке воды. Выходили оттуда продрогшие. Руководство дало распоряжение: каждому поднявшемуся после работы наверх преподносить 75-граммовый стаканчик разведенного спирта. Когда Е.П. Славский поднялся наверх, "подающий" поднес ему этот стаканчик.

       Е.П. Славский: "За стаканчик спасибо, но что у тебя, мать твою... нет посуды побольше?" И забросил стаканчик в дальний угол помещения.

       "Ефим Павлович, есть, есть побольше". Быстро достал граненый стакан, наполнил его и подал.

       Ефим Павлович: "Молодец, спасибо за догадливость". Осушив стакан до дна, утерся мокрым рукавом плаща, накинул капюшон на голову и пошел на второй заход.

       Инженер-дозиметрист, перегородив ему вход, сказал: "Ефим Павлович, вам больше туда нельзя, вы уже получили разрешенную дозу облучения, а она и так приличная.

       Ефим Павлович: "Вам запрещаю, а себе даю разрешение на второй заход". Сказав это, он стал спускаться по металлической лестнице к месту сбора блочков.

       Шестнадцать дней в чрезвычайно тяжелых и сложных условиях шла работа по удалению кюбеля и расчистке приямка от рабочих блочков. Реактор же все это время работал не останавливаясь. Значительное облучение получили все, кто работал в начальном периоде на установке средств защиты, организовывал и создавал необходимые условия работы участникам ликвидации сложившейся ситуации".

       Было разработано и внедрено техническое усовершенствование, исключающее подобную ситуацию. Было сделано много, очень много различных новых приспособлений, усовершенствований, изобретений, теоретических разработок, внедрено очень большое количество рационализаторских предложений, и первый реактор вместо 3 (согласно проектной документации) проработал 39 лет. Так умел строить и эксплуатировать созданное советский народ.

Источник: Объект «А» // Озерский вестник. — 1996. — 1 августа. — С. 3.