29 августа 1949 года была взорвана первая советская ядерная бомба.

       Мы отстали от Америки на пять лет. Могли и больше отстать, если бы... Этих "если бы" великое множество. Если бы решение браться за урановую проблему (и когда! весной 1942 года, в то время враг стоял у Москвы). Если бы не советская разведка... Если бы не талант и самоотверженность наших атомщиков... Если бы не страшенная, на грани жизни и смерти, гонка, темп которой был задан в первые пятилетки - догнать и перегнать Запад. Если бы... Маргарет Тэтчер изрекла вроде бы парадоксальную фразу: "Атомное оружие предотвратило третью мировую войну". А ведь так и было.

       Первая наша атомная бомба разработана и собрана в ведомстве Ю.Б. Харитона далеко от нас - в засвеченном ныне голубом городе Арзамас-16. Испытана столь же далеко - в ныне суверенном Казахстане, открыв печально известный Семипалатинский ядерный полигон. Однако, конечно же, это и наша челябинская дата. "Сороковка" (Челябинск-40, затем Челябинск-65, а ныне город с "гражданским" названием Озерск) сделала главное - выдала дьявольскую начинку для бомбы. Чего это стоило нашим землякам!

       В комиссию по проведению ядерного взрыва входили И.В. Курчатов, А.П. Завенягин, М.Г. Первухин. Непосредственно испытания готовили и проводили К.И. Щелкин и Е.И. Забабахин. И.В. Курчатов - уроженец Сима, говорить о его заслугах излишне. Память о нем в бронзе и граните, названиях улиц. А.П. Завенягина хорошо знают магнитогорцы. Перед войной он ставил на ноги Магнитогорский комбинат. После войны входил в штаб урановой проблемы. Ныне мало кому известно имя М.Г. Первухина, а ведь наш земляк (юность прошла в Златоусте), был одно время заместителем главы правительства, министром, химической промышленности. Именно он сделал первый правильный анализ сведений нашей атомной разведки и обращения ученых о необходимости форсировать ядерную проблему весной 1942 года и сказал - надо! Первухин входил в штаб урановой проблемы, будучи заместителем Курчатова. Академики и Герои Социалистического Труда К.И. Щелкин и Е.И. Забабахин - организаторы и первые научные руководители Челябинска-70, ныне Снежинска.

       Слово о том, как проходили испытания, мы предоставили А.И. Бурказяну. Он был тогда замминистра здравоохранения и организатором службы радиационной безопасности. Первым побывал в эпицентре взрыва.

       "Для сбора дозиметрической информации в эпицентре взрыва службе радиационной безопасности были выделены два танка. На них следовало установить дозиметрическую аппаратуру...

       Для того, чтобы обезопасить экипаж, требовалось усилить противолучевую защиту танков снизу слоем свинца. Танкисты возражали: слишком большая нагрузка падает на торсионы (стальные рессоры, проходящие внутри танка в виде толстых стальных прутьев).

       Тогда было предложено снять с танков башни с орудиями. Без них нагрузка на торсионы уменьшится, и снизу можно будет наложить свинцовый слой нужной толщины. Танкисты согласились, что это неплохой выход из положения. Мне эта мысль также понравилась, поскольку я лично собирался участвовать в дозиметрической разведке именно на танке.

       Военные отнеслись к предложению скептически: без башни и пушки очень пострадает силуэт машины. Это будет не танк, а жалкая запыленная черепаха. В судьбу силуэта разведывательных танков пришлось вмешаться Игорю Васильевичу Курчатову, который разрешил вопрос с присущим ему чувством юмора. Широко улыбаясь и подбрасывая пальцами правой руки бороду, Игорь Васильевич высказался в том смысле, что атомные испытания - не выставка собак, а разведывательный танк - не конкурсный пудель, которого надо причесывать, чтобы высокое жюри присудило ему медаль за экстерьер и осанку. На танках поедут молодые люди, которым надо беречь здоровье.

       После того, как была дана команда снять башни с пушками, свинцовую защиту усилили не только снизу, но и сбоку. Более того, находчивые дозиметристы позаботились и о восстановлении внешнего вида танков, взгромоздив на место снятых башен большие ионизационные камеры для определения в зоне ядерного взрыва концентрации радиоактивных газов...

       После генеральной репетиции днем 28 августа 1949 годи, во время которой участники танкового рейда ознакомились с расположением объектов в отведенных секторах, было выбрано место старта в десяти километрах от башни. Это была небольшая лощинка за бугорком, довольно редким в этой степной равнине...

       Вернувшись с "наблюдательного" бугорка к своим танкам, мы расселись по местам и приросли к перископам. Из-за бугорка не было видно ни поля, ни башни, но всем было ясно, что свет зарева атомной световой вспышки достигнет наших перископов...

       В испепеляющем свете мы увидели, как ударная волна разбрасывает и слизывает с неба облака над местом ядерного взрыва. Танки подбросило, как перышки. На одном из них крепления, удерживающие "хобот" в верхнем положении, не выдержали, он опустился, и ударом о землю была повреждена одна из двух ионизационных камер.

       Несколько минут мы наблюдали с бугорка за формированием радиоактивного облака. В бинокль можно было разглядеть зловеще сверкавшую в лучах восходящего солнца "сковородку" остекленевшего грунта в эпицентре взрыва.

       Мы заняли свои места у перископов и включили дозиметрические приборы. Многочисленные чувствительные датчики успели передать Игорю Васильевичу первую информацию. Самописцы зафиксировали лавину энергии, в которую превратилась критическая масса. Теперь наступил наш черед передавать информацию.

       Оба танка стартовали одновременно, но как только перевалили через бугор, разделились и пошли каждый своим курсом к намеченным заранее секторам. Мы надели противогазы, чтобы не надышаться радиоактивной пылью и включили максимальную скорость.

       Не сбавляя скорости, танк прорывался к эпицентру. Буквально через десяток минут после взрыва он был у цели. Несмотря на то, что кругозор наш ограничивала оптика, перископа, глазам все же представилась довольно обширная картина разрушений. Стальная башня, на которую был водружена бомба, исчезла вместе с бетонным основанием, металл испарился. На месте башни зияла огромная воронка. Желтая песчаная почва вокруг спеклась, остекленела и жутко хрустела под гусеницами танка. Оплавленные комки мелкой шрапнелью разлетелись во все стороны и излучали невидимые альфа-бета- и гамма-лучи. В том секторе, куда пошел танк Полякова, горела цистерна с нефтью, и черный дым добавлял траура к и без тоге мрачной картине. Стальные фермы моста были свернуты в бараний рог.

       Собрав за короткое время нужную информацию и взяв пробы грунта с остекленевшей земли, "танкисты" возвращались из разрушенного "города" по главной "автостраде", на которую вскоре должны были выехать машины председателя госкомиссии по испытаниям с сопровождающими его лицами. Вскоре танк встретился с кавалькадой легковых машин, из которых вышли люди, ожидавшие нашей информации"...

       По подсчетам ученых, сила взрыва была равна и даже несколько больше взрыва американских бомб, испепеливших Хиросиму и Нагасаки. Тотчас сейсмодатчики донесли американцам о гигантском толчке в глубинах Союза. Им было понятно, что причиной его может быть только ядерный взрыв, но в это никто не мог поверить. Считали, что русские смогут это сделать никак не раньше следующего десятилетия. Поверили лишь после официального заявления советского правительства через ТАСС. У Советов появился атомный щит, орудие ответного удара. Планы ядерных бомбардировок наших городов, были положены под сукно, а затем, после потепления в политическом мире, сданы в архивы Пентагона и стали достоянием истории.

Источник: Жданов, А. Ярче тысячи солнц / А. Жданов // Хроника. - 1994. – 25 августа. - С. 6.