Начальник СМУ строил памятники быстрее, чем их открывали.

Ответственный за покрывало

Начальника СМУ Овакимяна вызвал к себе тогдашний генеральный директор "Маяка" Брохович и отдал приказ: "К сорокалетию комбината поставишь памятник Прометею".

- Да вы что, Борис Васильевич, - буквально закричал Дмитрий Артоваздович, - осталось два месяца! Ни гранита, ни плитки, ни фондов! Это невозможно! Я категорически отказываюсь!

Брохович знал Овакимяна давно. Знал, что давить на него бесполезно. Поэтому зашел с другой стороны.

- Отказываешься? Что ж, наша дружба с тобой не потеряется. Но двух твоих дружков я непременно уволю.

Знал хитроумный Брох, в какое место нанести удар. Ибо нет для восточного человека ничего страшнее, чем подставить, предать своих друзей.

- Я бы на месте Броховича поступил точно так же, - признается Дмитрий Артоваздович. - Двое моих товарищей годом раньше не справились с поставкой гранита на памятник. Задание было действительно сложнейшим: для строительства объекта требовались более ста блоков. А тогда все строго фондировалось. И директор одного из карьеров прямо сказал ходокам: "Если я возьмусь за ваш заказ, то сорву заказы московскому метро, а мне за это оторвут голову". Отказался от денег и продуктов. Тогда же все по талонам, а мы предлагали целый вагон тушенки. Но в разговоре поинтересовался, откуда просители. Когда узнал, аж подскочил: "Так у вас же работает мой старый товарищ - Овакимян! Передайте ему привет!"

Привет Овакимяну был озвучен в кабинете Броховича с подачи незадачливых послов. Там же, в кабинете, Дмитрию Артоваздовичу вручили рулоны с проектами и пожелали счастливого пути. Со словами "Ну вас к черту!" начальник СМУ отправился спасать памятник и друзей. Вернулся с победой: Работы по строительству памятника велись по 15-18 часов, без выходных и праздников. В назначенный день Прометей понес свой огонь людям.

Спросил я Овакимяна, а на кой ляд надо было рвать жилы, подгоняя сдачу памятника именно к 40-летию "Маяка"? Ну не промышленный это объект, в конце концов. Сорок лет жили без Прометея и еще столько же могли промучиться.

- Я тоже бился над этой загадкой, - махнул рукой мой собеседник. - Недоумевал, из-за чего весь сыр-бор и аврал, пока Брохович не показал мне приглашение, которое отправил в 70 адресов Советского Союза, а том числе и в ЦК КПСС. "Видишь, - показал он мне на внутреннюю сторону приглашения, - тут мы нарисовали памятник Прометею, взятый из проекта. Гости приедут, а его нет. Нехорошо получится".

В итоге получилось хорошо, но с небольшим конфузом. Во время торжественного открытия заел узелок на голове Прометея, и покрывало ни за что не хотело раскрываться. Пришлось вызывать пожарных с выдвижной лестницей. Это небольшое происшествие дало повод к шутке: "Памятник быстрее построить, чем открыть!"

- А знаете, почему так произошло? - спрашивает Овакимян и тут же отвечает: - Ответственный за покрывало сделал все правильно. Но его начальник порекомендовал ему по-другому перевязать узел, вот он и затянулся. Никогда не надо быть слепым исполнителем, тогда и конфуза не получится.

Честь профессионала

Сам-то Овакимян никогда не был слепым исполнителем. Для него не было выше авторитета, чем честь профессионала. Поэтому нередко он вступал в конфликты с проектировщиками, если видел и понимал, что объект родится тусклым и стандартным. Бывали случаи, когда он строил вовсе без проекта, навлекая на себя гнев вышестоящих. Но результат всегда был потрясающим. Что ж, нечего скрывать, любил он производить эффект, но больше всего болел за дело, до которого ему, казалось, простите за тавтологию, не было никакого дела. Ну, принимали в свое время депутаты решение приостановить реконструкцию городского театра из-за нехватки средств. Что до этого какому-то начальнику СМУ? Работы, что ли, ему не хватит? Или он театрал заядлый? Нет, конечно:

Идет то самое заседание горсовета, где должны надолго заморозить театр. Вот-вот поднимется молчаливо-безразличный лес рук. И никому эту автоматическую процедуру не остановить. Даже очень большие строительные руководители сидят с опущенными головами. Но идет к трибуне Овакимян.

- Товарищи, - проникновенно говорит он, - неужели мы хуже врачей роддома, которые ждут рождения ребенка и делают все, чтобы он появился на свет. Театр - такой же наш ребенок, и надо дать ему родиться вовремя.

Красивой речи поаплодировали, но настрой не изменился. Председательствующий вновь заводит прежнюю песню: "Кто за то, чтобы законсервировать: " И снова вылетает на трибуну Овакимян. Но теперь не слезу он пытается выбить из депутатов. Он зло и бесстрашно швыряет на стол депутатский мандат со словами: "Не дай Бог, если из вас кто-нибудь проголосует за прекращение финансирования! Работайте сами, а я не буду больше заниматься этим каторжным трудом. Бросаю удостоверение и ухожу".

Как ни странно, угроза подействовала. Даже не сама угроза, а всплеск человеческих эмоций. Председательствующий сказал: "Давайте прекратим дальнейшие разговоры. Я впервые вижу Дмитрия Артоваздовича в таком состоянии".

Ну, а дальше было победное возведение театра, а еще до того поездки в разгромленные землетрясением города Армении за туфом и черным мрамором. Тогда действовало постановление о запрете на вывоз стройматериалов за пределы республики. Но он вывез. Как - об этом надо писать совершенно отдельный, большой и очень увлекательный очерк.

Символы эпохи

Видно, судьбе было угодно, чтобы в жизнь Овакимяна вошли символы социалистической эпохи - памятники. Все ли горожане знают, что постамент для памятника Ленину на площади - дело рук нашего героя? И, конечно, далеко не все догадываются, как он ему достался. Черт его знает, но почему-то все в ту пору творилось авральным путем. И это при тогдашней плановой экономике! Загадка, которую еще долго не разгадать. В общем, вызвали Овакимяна куда надо в ноябре и сообщили "радостную" новость: памятник вождю должен быть готов к 22 апреля.

- Я, как водится, сразу ответил, что это невозможно: морозы, метели, мерзлый грунт. Но меня никто не слушал. Иди, говорят, и делай.

Для строителей Овакимяна соорудили деревянный шатер под высоту будущего памятника, утеплили опилками, внутрь поставили пару калориферов. Эти электронагреватели гоняли горячий воздух все шесть месяцев по 24 часа в сутки без остановки. Короче, и этот объект был сдан в срок. Овакимяна поблагодарили, пожали руку, потом в очередной раз обрадовали: "И трибуну ты тоже будешь делать!"

Зонтики для солдат

Впрочем, на трибуну Овакимян сам нарвался. Когда "Маяку" присудили переходящее Красное знамя ЦК КПСС, он как бы невзначай поинтересовался у начальника стройки Пичугина: "А что, Александр Васильевич, знамя будут вручать все на той же деревянной трибуне?" На другой день его вызвали к директору комбината Семенову, у которого собрался весь партийно-хозяйственный актив города и "Маяка". Обычно ровный, спокойный Семенов был буквально взбешен: "У нас есть горком, партком, профком, но никому в голову не пришло, с какой трибуны министр будет вручать знамя!" Овакимяна поблагодарили за проявленный патриотизм по отношению к городу и комбинату, поручив строить трибуну. Никто, разумеется, не мог даже подумать, что отнюдь не патриотические чувства двигали Дмитрием Артоваздовичем, когда он ратовал за возведение мраморной возвышенности.

- Мне поручалось дважды в год красить доски деревянной трибуны, - признается он. - Однажды пришла мысль: будут знамя вручать, а в этот день пойдет дождь и краска облезет. Такого позора я не переживу!

Строительство шло, как всегда, ударными темпами, с раннего утра до глубокой ночи, невзирая на непогоду. Даже в дожди не останавливалось. Для этого Овакимян придумал: зонтики для солдат-строителей! Проволочную конструкцию обтянул дерматином, а в качестве держака использовал черенок лопаты, который привязывал к спине военизированных рабочих.

Получилось, как хотелось: министр Минатома Ефим Славский вручил знамя с мраморной трибуны, а заодно захотел познакомиться с ее создателем. Здесь же министру доложили, что Овакимян не только трибуностроитель, он еще и плавательный бассейн сдал - единственный в атомной отрасли страны.

Да, Дмитрий Артоваздович делал то, что, кроме него, никто сделать не мог. Вели его необычайная одержимость, безоглядная вера в удачу и та самая гипертрофированная обязательность и бескомпромиссность, присущие людям старшего поколения. Он жил работой, потому что именно она в его представлении и была главным смыслом жизни. Не нажива, не личный расчет, не корысть, а именно работа являлась оправданием земного существования.

- Но у меня есть один недостаток, - самокритично заявляет Дмитрий Артоваздович, - Я ненавижу лодырей, алкоголиков и бракоделов. Таких я снимал с работы, выгонял. Они жаловались на меня начальству, просили заступиться. Но когда приходили и заступались, я отвечал категорично: "Командовать должен один человек!"

Жесток ли был Овакимян? Не страдал ли отсутствием человеколюбия? Может быть. Но только время ставит все на свои места. Забываются страсти, обиды, недоразумения, остаются дела. Люди идут по городу и видят плоды его труда - памятники, магазины, театр, бассейн и многое другое. Встретилась как-то ему Александра Васильевна Щербакова, главврач профилактория. Остановила, сказала: "Смотри, какие прекрасные объекты ты построил! А почему бы на каждом таком здании не прикрепить памятную табличку с именем строителя? С твоим именем".

Действительно, а почему бы и нет?