вернуться назад
Е. Вяткина
ПОВЕСТЬ О БЕЛКИНЕ
Казалось бы, сначала сам Алексей - своей жизнью, а затем его родные, коллеги, журналисты воспоминаниями и рассказами о нем сделали все, чтобы это имя не кануло в лету... Но родной брат Белкина Валерий Никифорович Белкин, известный не только в Озерске гармонист и автор песенных сборников, - убежден в том, что об Алексее сказано далеко не все.
- Алексей был удивительным человеком: разносторонним, одаренным, искренним, глубоко порядочным, нежным и тонко чувствующим прекрасное. Он может и должен быть образцом для подражания, положительным примером, ориентиром для подрастающего поколения в наше лишенное идеалов время, - говорит Валерий Никифорович.
Брат бережно хранит все письма Алексея, отправленные им из Иркутска, где он учился на охотоведческом факультете, из Владивостока, где работал в Тихоокеанском научно-исследовательском институте рыбного хозяйства и океанографии, из морских экспедиций, в которых находился по несколько месяцев в году. "Хорошо, что папка собирает письма, получится со временем хороший дневник, который лет через 15 прочитаем с большим удовольствием", - писал А. Белкин в 1957 году. Но ему не суждено было прожить эти 15 лет и прочитать собственную историю в своих же письмах. А у нас с вами есть такая возможность. Эти письма лучше всяких характеристик и отзывов рассказывают о том...
КАКИМ ОН БЫЛ... СЫНОМ
"Человеку обязательно нужно знать жизнь своих родителей, чтобы отчетливо осознать настоящее и представить будущее", - писал Алексей.
Родители Алексея и четырех его братьев: Анатолия, Владимира, Валерия и Николая (был еще и рано умерший Ленечка) - познакомились в Карабаше. Отец, Никифор Николаевич, родом из этих мест, а мама, Олимпиада Алексеевна, дворянского происхождения, на уральскую землю ее семья перебралась из солнечной Феодосии после революционных репрессий, которым подверглась в Крыму. Н.Н. Белкин был хорошо образованным, грамотным человеком. Во время гражданской войны он благодаря этому и уцелел: в качестве писаря его вербовали и белые, и красные.Будущие супруги жили по соседству. В 1926 году они поженились, через год у них появился первенец, в 1932-м родился Владимир, в 1937-м Леонид, в 1938-м Алексей, следом - Валерий, а в 1946-м - младшенький Николай. В этом же 1946-м Никифора Николаевича, бухгалтера Карабашского шахтоуправления, перевели на строительство первенца атомной индустрии - комбината "Маяк", а спустя год перебралась к главе и вся семья. Мать и отец были для детей непререкаемым авторитетом. Это не значит, что Белкины росли пай-мальчиками - могли и пошалить, и набедокурить, но никогда - со зла, исподтишка. За свои поступки они с малых лет приучены были нести ответственность - этого требовал от сыновей отец.
Особого достатка в семье никогда не водилось. Нелегко было прокормить пятерых мальчишек! Братья это понимали: торопились помочь семье своей трудовой копеечкой. Вот и Алексей, поступив в Иркутский сельскохозяйственный институт на охотоведческий факультет, не роскошествовал, подрабатывал, где только мог (грузчиком в институте, униформистом в цирке), и при этом тревожился о родителях, о братьях: как они там, не отказывают ли себе в последнем, посылая ему деньги на учебу?
"14 августа 1956 года начал работать униформистом в Иркутском госцирке. Таскаем тяжелые клетки для тигров с 8 часов 30 минут вечера до 23.30. Вчера вечером участвовал в первом представлении. У каждого из нас форма циркача - синего цвета с золотой расшивкой и таким же поясом. Видели уже всех зверей, птиц и прочее. Поразительны доги с разноцветными глазами. Они ростом с большого теленка, держат их в клетках. Сегодня буду же работать в качестве ассистента у артиста Мещерякова, он ходит по проволоке не хуже, чем по манежу". "30.08.56 в цирке рассчитались. Приказом по цирку нам с Димой вынесли благодарность "за исключительное выполнение служебных обязанностей". Получил 185 рублей, на 65 рублей собрал Вам посылку (кедровые орехи, ананас, бананы)"."Купил маме картофелечистку, которую здесь называют экономкой, так как она срезает тонкий слой кожуры… Как здорово, что маме купили стиральную машину, купите еще какую нибудь электрополомойку… Выслал папе ремень, думаю хватит надолго… Мама, завтра вышлю тебе рублей 200, не отказывайся, родная… Мама, сообщи, какое у тебя зимнее пальто, надо сброситься на новое… высылаю маленькую посылочку папке нижнее китайское белье и ребятам конфет позабавиться…" - писал он домой в разные годы.
За обычными бытовыми хлопотами не забывал сын и о главном - о душевном спокойствии дорогих ему людей. Так, в одном из писем Алексей подробно, даже с рисунками, рассказывает о своем первом прыжке с парашютом:
"Вот поплыли вверх. Альтиметр показывает 200, 300, 400 метров. Высоты совершенно нe ощущается, только поля приняли резкие очертания, стали видны деревни Мышонки, Колки, Хомутово... Видать далеко, дышится легко... Вот легкий толчок, падаем вниз - это набрана должная высота - 600 метров. Еще раз осматриваю горизонт, стараясь запечатлеть как можно больше. "Сейчас, - спокойно говорит летчик, - встанем по ветру..." Вот установились. Летчик открывает дверцу. "Готовсь!" - "Есть готовсь!"...
"Пошел!" - "Есть пошел!" Кладу правую руку на запасной, в сознании где-то кричу себе: "Ну!.." - и все куда-то полезло вверх, вдруг навepxy что-то захлопало, немного задергало. Глянул - ну и красота, парашют раскрывается, блестит, падение замедляется; берусь за стропы, поправляюсь в круговой лямке. Эх, черт возьми, до чего же замечательно лететь! Спуск - одна минута. Любуюсь, волнения - никакого, выравниваю носки сапог по краю запасного (ноги нужно держать строго вместе и подошвы - параллельно земле). Земля приближается, вижу - к примерному моему приземлению бегут. Разворачиваюсь к "бегущей" на меня земле, легкий толчок - и на Земле. Даже не упал, встал только на левое колено, подтянул парашют. Толчок ощущается точно такой же, как будто прыгнул со стула. На другой день получили значки. Теперь мне осталось сделать 4 прыжка - и я получу третий разряд по парашютному спорту".
Описывая головокружительное ощущение, испытанное в полете, юноша не забывает тут же успокоить маму: "Мама, ты только не волнуйся; познакомившись с материальной частью парашюта и теорией, мы убедились, что парашют не раскрыться не имеет права. Все так устроено, тем более что парашют у нас сейчас с принудительным раскрытием..."
Порой складывается такое впечатление, что переписываются не родители с сыном, а закадычные друзья, каждому из которых есть чему поучиться у другого: "Здравствуйте, дорогие мои поэты и поэтики!
Как хорошо прочитать большое жизненное письмо, а главное - жизнерадостное! Жить в два раза легче. Ей-ей, легко становится на душе. Только что получили большое письмо и вырезки из газеты "Правда". Чудо! Свершилось чудо! Когда я впервые услышал о полете первого спутника, я, пожалуй, был меньше удивлен, чем когда я прочитал первое стихотворение своей матери. Я даже немного растерян: нет, правда, мама-стихотворец! Какое милое, простое, задушевное материнское стихотворение: вся земля наряжается кумачом, народы готовятся к празднику, радости, но чуткое материнское сердце чует, что эта великая радость может смениться непоправимым горем, вот почему грустны у милой глаза, вот почему она к далеким раскатам грома прислушивается, как к памятным взрывам смерти последней выстраданной войны... Каждая строка дышит всепобеждающим стремлением к миру, ибо мать и мир едины, ибо без мира не может быть счастливой матери, как без матери - мира... Одним словом, стихотворение нам очень понравилось, ждем следующих".
Жизнь у студента Белкина кипучая: отличная учеба, общественная работа, увлечение музыкой и стрелковым спортом, научные изыскания. Тем не менее, он находит время для частых писем домой. Постоянным поводом для его беспокойства становится ухудшившееся здоровье отца:
"Очень огорчился, узнав о новой папкиной болезни! Так это некстати! Сейчас только жить да жить без всяких болезней да горестей! Хорошо, что аппетит хороший, это главная опора в борьбе организма с болезнью. Особенно тревожиться о будущем, я думаю, не стоит. Не то уже сейчас положение, что было раньше, когда работник был один папка, а мы все были едоки. Сейчас двое уже работают, третий получает стипендию и только двое учащихся. Да и те уже не малыши, могут нести на себе всю домашнюю работу. Кроме того, такая вещь, как заложенный сад, с каждым годом все больше будет приносить доход, только надо правильно вести это дело. Так что даже если папка не сможет уже работать, то ему будет на кого и на что опереться, чтобы дотянуть ребят "до ума". Маме надо выбрать время для больницы. Лучше будет, если не выбирать время, а прямо без выбора - утром встала и пошла в больницу. Это дело важное и для нас всех нужное".
"Как здоровье папки? Можно только удивляться: сколько болезней ему приходится переносить, а он - гнется да не ломается, выносит все, чувствуя за собой ответственность. Обещаю быть таким же. Как здоровье твое, мама? Не мой, пожалуйста, так часто полы, сейчас на улице не грязно, тебе ведь так вредно..."
"Папка, наш милый, сильный папка! Твои заслуги перед нашей семьей, перед нашей фамилией не будут забыты никогда. Ты служил ей верой и правдой, не щадя ни здоровья, ни сил, ни жизни. В этом, я думаю, должно быть какое-то большое, трудное, кровавое, но Счастье! Вы с мамой подарили нашей фамилии 5 сыновей. Я думаю, что уже ради одного такого, как Володя, можно жить, 5 сыновей, 5 отцов, 5семей-боже мой, как это много, огромно! Так как же нужно трудиться, чтобы воспитать это целое будущее поколение?! Ваши чудесные с мамой руки. Сколько миллионов движений они сделали, сколько мускулов сгорело ради этого! Это ли ни честь? Это лини заслуга? Нет, ради этого стоит жить! Так разве можно после этого чем-либо оправдать папино последнее письмо? В нем столько беспредельной муки - сердце кровью обливается, хочется застонать, кричать и плакать, плакать... И я плакал так, как еще никогда... Зачем это, папа, тебе? Отец мой, ведь я так прекрасно тебя понимаю, всю твою выстраданную жизнь, все твои перечувствованные чувства и муки одиннадцатилетней болезни, все прожитое. Я так боюсь, так боюсь того, о чем ты пишешь. Зачем же теребить душу такими письмами? Это так не похоже на тебя. Я знаю, за долгие годы болезни всякое бывало, эти мысли у тебя не новые. Но в том-то и великая твоя заслуга, что ты молчал о них, умел себе же и тем более, окружающим родным повысить настроение, заставить верить, что все не так уж и плохо, что все будет хорошо. Это так важно для нас. Не надо так. И не беспокойся о нас - как-нибудь, да и не в девках".
Большая дружная семья Белкиных, где родители с уважением и любовью относились друг другу, к детям, а младшие платили старшим тем же, стала для Алексея эталоном, с которым он сверял свое представление о браке. Алеша женился рано, будучи студентом второго курса, на работавшей в деканате девушке по имени Людмила, которая характером и скромностью очень напоминала ему маму. Письмо, в котором он сообщает родителям о своем намерении вступить в брак, можно без преувеличения назвать апофеозом любви - любви к родителям, к невесте. И сегодня, почти полвека спустя, его невозможно читать без волнения:
"Здравствуйте, папа, мама, Лера и Коля!
Данное письмо явится самым интересным для вас, самым неожиданным и немного огорчит вас. И все же, мне кажется, что вы поверите мне и вновь поймете меня, как и всегда, так сказать, с самого момента моего возникновения.
Столько мыслей в голове - и на бумагу не вылезают. Все, о чем я буду писать, конечно, сверхсерьезно, одному такой вопрос, может, и не положено решать. Все это я отлично понимаю, и все же мы с Людмилой приняли решение.
Папка, светлая голова нашего Беличьего семейства! Тебе, твоей выдержке и жизнестойкости я буду подражать всю жизнь. Тебе обязан, папка, всем, всем тем, чем в жизни обладаю.
Мама, милая, родная наша мама, при воспоминании о тебе мне прежде всего представляются твои маленькие, с голубыми прожилками, трудовые руки, до боли в сердце знакомое родное лицо с морщинками, на шее - милая родинка, которую я еще малышом пытался оторвать во что бы то ни стало, да так и не оторвал до сих пор. Перед тобою я виноват уже, конечно, тем, что когда-то появился на свет божий, - и прибавилось тебе заботы да работы.
Держу ответ я и перед братьями, чтобы не было им в дальнейшем стыдно за меня. Я думаю, вы поймете меня. Я уже очень давно люблю мою Людмилушку, может, уже за то, что по характеру она очень схожа с мамой: простая, трудолюбивая очень, хорошая. И она давненько уже созналась, что любит меня. Как-то само собой месяца два с половиной назад мы решили с ней пожениться, а свадьбу справить осенью, после практики. Лето должно было послужить испытательным сроком для нас обоих, я же должен был поговорить с семьей, с папой, с мамой. Но в дальнейшем выяснилось, что никаких испытательных сроков не требуется. Мы давно уже в полном смысле вместе, только на сон разъезжаемся в разные части города, а с утра - вновь вместе, и так изо дня в день. Я уже учебу немного запустил, а заниматься хочется: сяду - нет, без нее не идет. Только тем и спасался, что занимался у нее на квартире.
Скажете - рановато, я cогласен, чуть рановато. Папка писал - год, два обождать. Но ведь я целый год присматриваюсь к Люде, оцениваю свое отношение к ней. Это же такая милая девчонка, если бы вы знали! Как о ней отзываются окружающие! Ни единого отрицательного отзыва я не слышал. Я советовался с ребятами, с некоторыми преподавателями - все согласились со мной. Четверо наших ребят женились - и ничего, живут.
Студенческую свадьбу мы наметили на 26-27 мая, после стипендии. Эх, проклятое расстояние. Как до чертиков жаль, что ни папа, ни мама, ни братья не смогут присутствовать на нашей свадьбе.
Сейчас два ночи, покоя нет. Пришел от тещи, разговаривали с ней. Она дала полное согласие, так как уже хорошо знает наши отношения с Людой. Говорит: за вас спокойна, труднее, чем у вас сейчас, не будет. Родные! Ждем от вас согласия!
Леша, Люда. 10 мая 1958 года".
А вслед за откровениями сына родители получили письмо от его невесты. Девушка составила представление о них по рассказам жениха и по их письмам, которые он давал ей читать. Какими крепкими, искренними и сильными должны были быть отношения между двумя поколениями Белкиных, чтобы так мощно, позитивно заряжать всех, кто попадал в их орбиту!
"Здравствуйте, дядя Никеша, тетя Липа, Валерий и Коля! как к близким, родным людям обращалась к ним любимая девушка их сына. Из Лешиного письма вам уже, наверное, известно о принятом нами решении... Когда он сделал мне предложение, я согласилась, ведь я очень и очень люблю его, он ведь такой хороший, такой хороший, наш Леша! Это трудно сказать словами, нужно очень хорошо знать и понять его. Боже, какой богатый у него душевный мир, как только все это в него вошло.И вы не огорчайтесь тем, что мы так молоды, я для Леши сделаю все, что только могу и умею, а я умею, может быть, больше, потому что нам с мамой было очень трудно жить. А если что-нибудь не умею еще, научусь обязательно.
И сейчас нам с Лешей будет нелегко, я это прекрасно знаю сама, да и Леша не раз говорил мне, но я не испугаюсь, нет. Ведь нас двое! Ведь я с Лешей! А с Лешей ничего не страшно, хоть куда, ни на минуту не задумываясь, я пойду с ним. Вот были мы с ним на охоте в майские праздники, он меня целый день водил по лесу и через каждые полчаса спрашивал, не устала ли я. А мне так и хочется сказать: "Лешенька, милый, я никогда не устану, вот так вот, взявшись за руку, я готова идти, идти и идти с тобой..."
А тетю Липу могу заверить, что я смогу для него состряпать такие же вкусные пирожки и блинчики, какие вы для него стряпали, милая вы, самая счастливая мама, потому что у вас такой сын, это ведь огромное, огромное человеческое счастье, от которого, как подумаешь, голова кружится, и редко у кого оно бывает! Вот у нас в семье, хотя она очень маленькая, нет таких отношений. Раза три, если не больше, я перечитывала письмо дяди Никеши, первое письмо, в котором вы упоминали меня. Для вас оно такое обычное, а для меня, если бы вы знали, каким необыкновенным оно казалось, хоте-лось, чтобы все его прочитали. Такой сын может быть только в необыкновенной семье, и я постараюсь быть достойным членом этой славной семьи".
Родители Алексея приняли и полюбили Люду. Да и могло ли быть иначе, если это был выбор сына, в которого они верили, которого уважали и ценили?! Именно им писала невестка грустные длинные письма долгими одинокими вечерами, когда муж в очередной раз отправлялся в море, именно у них она искала и находила поддержку и понимание. А Леша, став мужем и отцом, продолжал оставаться нежным, заботливым сыном:
"Непередаваемо хочется к вам, домой. Ну, как сделать, чтобы мы были все вместе? А ведь когда-то было так. С великой благодарностью я вспоминаю то время, когда папка просто заставил нас всех собраться вместе и сфотографироваться. Он знал, что будет так, как есть сейчас. Будем думать, ломать головы с Людой и стараться побывать на Урале. Я, например, истосковался дальше некуда".
"Люда немного похудела, но все же осталась милой мамой. Так хочется, чтобы она хоть немного успокоилась и отдохнула. Милая моя, сколько ей приходится терпеть, она начинает, как наша мама. Маму я ей постоянно ставлю в пример, чуть что, говорю: а мама, мол, так бы не сделала. Так что мама стала для нее идеалом хорошей, милой, умной, доброй мамы. В свою очередь, она частенько отсылает меня к нашему папке. Родные наши, мы так хотим прожить, как вы!"
У Алексея и Людмилы это обязательно получилось бы, если бы не его трагическая, нелепая смерть. Он меньше, чем на год, пережил любимого папку - старшего бухгалтера заводоуправления ПО "Маяк", а своего младшего сына так и не успел увидеть...
...СТУДЕНТОМ
В письмах домой студент охотоведческого отделения Иркутского сельскохозяйственного института (ИСХИ) Алексей Белкин подробно рассказывал о том, где и сколько денег получил, на что потратил каждую копеечку. В этих отчетах сквозит студенческая бедность, которая в 60-х годах XX века была явлением широко распространенным. Не только Алексею, но и многим из его ровесников было знакомо чувство голода, "есть" частенько просила и обувь, о приличной одежке приходилось лишь мечтать... Но быт существовал для ребят постольку, поскольку от него никуда не денешься. Они были одержимы учебой, и даже обычный голод отступал порой перед жаждой знаний. Но сначала надо было выдержать вступительные экзамены. Только бы сдать, только бы поступить, а там начнется новая, такая интересная жизнь!
"Оказывается, сам завуч института не знал точно конкурса. Сегодня в институте спросили у него, он сходил и уточнил в приемной комиссии. Результат: 4,5-5 человек на место на охотоведение, а на зоотехнию-2,5-3 человека.Дневное меню у нас сейчас следующее: утром - чай с сахаром, хлебом, в обед в столовой - на 4 рубля, вечером - чай с сахаром, хлебом. Итого за день-5-8 рублей. Это вполне удовлетворительно.
Ребята с охотоведения говорят, что самый трудный - первый курс. Остальные легче, там по нескольку месяцев практика, то есть охота. На третьем курсе уже дают звание инспектора по охоте. Не помню, писал или нет, но в институте дают стипендию от 290 до 390 рублей. Не знаю, много это или мало.
Черт знает откуда только ни приехали на охотоведение! И все готовятся. В общем, будем биться. В случае неудачи - не отчаивайтесь. Послезавтра пишем. На экзамен дают два длинных нелинованных листа. Нужно в них уложиться. В общем, увидим. Пока. 31 июля 1956 года".
"2 августа писали сочинение. Выбрал тему "Изображение нравов и быта купечества и мещанства в драме Островского "Гроза". 4 часа - это так мало! Пришлось писать прямо в чистовик. Но не в этом дело. Самое опасное вот что: 97 процентов пишущих списывают! Насчет этого свободно было. В этом-то загвоздка. Тебе вкатят тройку, а ослу, который все скатал, четверку или пятерку. Еще узнал, что много лезут через задние дверцы: через знакомства, через ложные справки, направляющие вне конкурса...
6 августа сдаем химию. На экзамене скажут оценку за сочинение. Завтра вывесят список двоечников. Спрашивают строго, так как большой конкурс. Есть слухи, что программу по физике здорово сократили. Хорошо бы! Боязно насчет задач. Особенно опасен, говорят студенты, преподаватель Язов, который в прошлом году, бывало, заваливал по 50 человек за день: задачу не решил - проваливай. 5 августа 1956 года".
"Сочинение химия отлично Алексей"
"Вот и сдали экзамены. На зоофак сдавали более 600 человек, а всего было 1300 абитуриентов. 225 человек срезали сразу же на сочинении. Из всех одному мне удалось с двух экзаменов набрать 10 баллов. Теперь было достаточно сдать физику на "3" - и будешь в институте. Вчера в 3 часа 45 минут начал сдавать физику. Получил "5". Из 1300 абитуриентов пока только мне удалось взять 15 очков. С начала учебы буду зачислен на повышенную стипендию (так вчера в институте сказали). Конкурс, как оказалось, был 6 человек на место, значит, пятерых мне пришлось "спихнуть". Ну, ничего не поделаешь! В общежитии стало уже более чем просторно. Четверо ребят, не попавших на охотоведение, поступили кочегарами на буксир и сегодня уходят в плавание.
Зачисление в институте будет с 20 по 25 августа. С каждым лично будут беседовать, перебирая всех предков. Ну ничего, прорвемся, живы будем, не помрем.
Здесь давала концерты Лидия Русланова, можно было, при деньгах, сходить. (Оказывается, Русланова, как и стрелявшая в Ленина Фанни Каплан, сидела в иркутской тюрьме, от которой я живу сейчас в 40 метрах).
Посылаю вам еще одно письмо, которое прислал с Сахалина одному будущему охотоведу-биологу его товарищ, которого взяли в армию. Письмо написано от души, видно стремление ребят стать специалистами, и таких со всего СССР здесь собралось немало. Письмо это вышлите потом назад. 11 августа 1956 года".
"Сегодня, 22 августа, в институте шло зачисление. Проходной балл - 13, и то не всех брали. На "отлично" сдали двое: я и еще какой-то Демин. Зачислили быстро. Директор спросил, почему с таким хорошим аттестатом я решил идти в охотоведы, ведь в Челябинске много других институтов? Я ответил, что никуда больше и не хотел. Тогда он сказал, что, значит, у меня призвание, спросил у приемной комиссии: "Возражений нет?" - и расписался. Вот так!"
Ректор института оказался прав: охотоведение, биология стали для Алексея Белкина не просто призванием - судьбой, радостью и болью, жизнью и смертью. Но до всесоюзного и мирового признания было еще ох как далеко. Путь к славе, о которой уральский паренек и мечтать не смел, лежал через будничный студенческий труд. За него Алексей взялся со свойственной ему ответственностью:
"Начинаются опросы по пройденному уже материалу, приходится туго, это не то, что в школе, здесь ни с чем не считаются. Приходится зубрить по латыни десятки слов. 24 октября 1956 года".
"Ничего нового нет: все так же ходим на лекции, практические занятия. Выписал на 1957 год журнал "Охота и охотничье хозяйство". Это самый замечательный и интересный журнал! В нем описывается, как нужно учиться стрелять, заряжать патроны, новинки в охотничьем хозяйстве, а также все случаи, происшедшие на охоте".
"Вчера занимался до 3 часов ночи, выполнял контрольную работу по математике, работа не такая уж сложная, но громоздкая. Вообще свободного времени почти нет, постоянно приходится заниматься, и все равно - учить еще горы. Намечается коллоквиум по физике, химии, семинар по истории, зоологии. Спрашивают и гоняют по анатомии, по спецподготовке... 16 декабря 1956 года".
"Погода становится все более и более морозной. Сегодня утром уже было 37 градусов. Спасает отсутствие ветра, пока доедешь до института, весь покроешься инеем, так что становишься очень даже похожим на Деда Мороза. 25-го-экза-мен по анатомии, как сдавать будем - дьявол знает. Так много и сложно. Да еще этот латинский язык. Сдал уже зачеты по спецподготовке, по истории КПСС, по физике, по английскому языку, по физкультуре. Еще осталось по зоологии, химии и анатомии".
"Все экзамены сдал на "отлично". Попотеть пришлось! Так боялся за анатомию; оказалось, что мой ответ был самым полным и содержательным (без хвастовства, пишу не со своих слов. Отвечал 40 минут. "Неестественный ответ!" - говорил потом зоотехникам доцент Линьков - экзаменатор), хотя мне самому ответ не понравился, отвечал как-то вяло, неуверенно, вообще думал, что он мне хорошо вкатит. Ан нет! Остальные экзамены сдавал более уверенно, особенно физику. Одним словом, собираюсь эти 25 процентов (72 рубля дополнительно к 290) откладывать на ружье. 11 февраля 1957 года".
"Скоро экзамены - развеселая студенческая пора, ждешь с наслаждением, сколько будет "смеху и веселья" опять! Экзамены очень серьезные. Покоптеть придется еще больше, чем в первый семестр. Особенно плохи дела с зоологией. Материал обширный, преподаватель дрянной, коллоквиумов, несмотря на просьбы, не проводила. Вместо 50 положенных часов, мы гоним зоологию за 25. 1 июня 1957 года".
"Экзамены в самом разгаре. Сдал уже два: зоологию и анатомию (на "отлично"). Особенно пришлось покорпеть над анатомией. Дали на подготовку 4 дня, 37 билетов, 111 вопросов. Вообще анатомия шибко сложный предмет, гораздо сложнее любой математики, так как математику можно вызубрить, а здесь без основных понятий и интереса нельзя. В группе 3 завала, то есть 3 "двойки", у девчат - ни черта в семестре не делали, а значит, поделом им. 24 июня 1957 года".
"6 июля закончились экзамены. Сдал на "отлично". Сейчас собираемся на ботаническую практику, завтра выедем в учхоз. Закончим числа 13-14-го и сразу выедем с Димкой домой. Практику с ним будем проходить, наверное, у нас, в Карабаше. Получили задание от кафедры. Будем бродить до августа, нужно выполнить задание. Съездим на Увильды, Аргази, Таганай, Юрму и так далее. Одним словом, нашей практике позавидует любой. 8 июля 1957 года".
"Вывесили мое фото на доску отличников, а в общеинститутской газете "Вузовец" под заголовком "Лучшие люди института" поместили фото двух преподавателей и пяти студентов, в том числе и мое. Под фотографией подпись: "Студент 2-го курса охотоведческого факультета, отличник, член бюро факультета и староста оркестра народных инструментов. 10 ноября 1957 года".
Где-то курсе на третьем Алексей перестал писать родным об экзаменах. И так все ясно: круглый, хронический отличник. Зато на исписанных мелким почерком страничках появилась новая тема - научная. Третьекурсник Белкин живет в ожидании первой для него настоящей исследовательской экспедиции, еще не ведая атом, что морские котики и тюлени, которых предстоит изучать, очаруют его на всю жизнь. Алексей волнуется: работать предстоит на восточном побережье Японии, выпустят ли его за границу, ведь он, как житель "закрытого" города, причастен к великим атомным секретам!
"15 декабря - первый экзамен, товароведение. Сложный предмет, сейчас сидим, изучаем шкуры всех-всех зверей СССР, а также шкуры овец, телят, оленей и так далее. Всего 3 экзамена. Это вроде бы немного, но дело осложняется тем, что в феврале мне и Косыгину Геннадию с нашего курса придется поехать за границу, на восточное побережье Японии. Дело в том, что Тихоокеанский научно-исследовательский институт в городе Владивостоке организует экспедицию по изучению морского котика.
Сейчас у нас в институте находится заочник нашего отделения Н.Ф. Касьянов, будущий начальник этой экспедиции, которая намечается до 12 июня, то есть четыре с половиной месяца предстоит провести в океане на судне. Планируется отстрел котика. Вскрытие, отлов рыбы на луч света. На суднах поставлены пеленгаторы, радиолокаторы и прочая бяка. Если поедем, то в качестве научных сотрудников.
Недавно заключена конвенция по изучению и охране морского котика (США, Япония, СССР). Сейчас профессор С.В. Дорофеев, под руководством которого предстоит работать, находится в Вашингтоне, в Москву прилетит 20 декабря. Касьянов едет в Москву за консультациями. Получили уже разрешение на поездку от директора ИСХИ, от заведующего кафедрой охотоведения, от декана. До 20 февраля нужно сдать 8 экзаменов и зачеты (зимние плюс весенние). Трудно, очень трудно, но что поделаешь! Касьянов говорит: "Считайте вопрос решенным". Вот туту для меня и становится много нерешенного. Вы же понимаете, в чем дело. Заграничный пропуск оформляется через местное МВД. Вот тут-то и встанет вопрос: "Чей ты родом, откуда ты?" Хорошо, если здесь сидит какой-нибудь растяпа... Вот проклятие!
Мыслят так, чтобы мы и на другой год приехали к ним на практику, затем - писать дипломную работу, а по окончании института - работать в Тихоокеанском институте научными сотрудниками. Отказаться от этого даже при любых обстоятельствах - глупо. Вот такие дела. 13 декабря 1958 года".
В этом письме есть приписка, сделанная рукой Люды - уже жены Алексея. Белкины ждут первенца. Известна приблизительная дата его появления на свет, и она - вот невезение! - приходится на то время, когда глава семьи должен быть далеко от дома.
"О поездке Леши: мне, конечно, будет не очень приятно, что ко мне не придет Леша и даже регистрировать ребенка придется без него (хоть бы вы были со мной!), но я все-таки согласна отпустить его, так как это очень важно для будущего, - пишет молодая жена родителям мужа. - Конечно, очень интересно работать в этой отрасли, начиная с института, найти определенное место в жизни, а что до настоящего времени, то, по словам начальника экспедиции, нет ни одного охотоведа, по-настоящему занимающегося этим делом".
Таким охотоведом мечтал стать и стал Алексей Белкин. Как он готовился к экспедиции, как мечтал о ней:
"Недавно у нас в институте проездом был кандидат биологических наук С.Д. Терешин с Сахалина. У него есть книжки по нашему делу. Высокий, широкоплечий, с белой бородой и огромных размеров головой старик. Он не так давно побывал в районе японских вод. Говорит, что хотя он и старик, но в стране с летающими рыбами побывал впервые! Очень советует ехать. 6 января 1959 года".
"Пишу уже из Владивостока. Прибыли сюда 28 февраля 1959 года. Скоренько разыскали ТИНРО, он находится недалеко от вокзала. Весь город расположен на сопках, прямых улиц совершенно нет, улицы гораздо круче, чем у нас. Здесь уже почти лето, снега нет, днем тепло. Внизу бухта, стоят десятки морских кораблей, гражданских и военных. Для новичка здесь много чего дивного. Город очень озеленен и по-настоящему красив.
Пока устроились в лаборатории морских млекопитающих. Ночуем прямо в лаборатории вместе с Касьяновым. С экспедицией дело обстоит следующим образом: выходят в море 2 зверобойных судна - "Крылатка" и "Лахтак", оба сделаны в Финляндии. Мы уже были на них, лупили глаза, в особенности я. Большущие судна, правда, не быстроходные. Выход числа 10 марта, суда пройдут через Японское море, через Суттарский пролив между о. Хоккайдо и Хонсю (Япония), выйдут на восточное побережье Японии, пойдут на юг, затем на север Японии. После этого одно судно останется в Японском море, а другое отправится на Командорские острова (восточнее Камчатки). Нам с Геной придется быть на разных судах.
С оплатой плохо, прямо скажем. Обещали много, а на деле ничего не получается. Кроме того, меня мучает мой проклятый паспорт. Касьянов грозит, что его здесь могут не заменить до 1 апреля. Вот обстановка! Но ничего, пока держимся. 2 марта 1959 года".
"Сегодня, 4 марта 1959 года, получил первое письмо от Люды. Страшно обрадовался, все-таки хорошо, что у нее бодрое настроение, как гора с плеч. Сейчас 11 вечера, пишу из лаборатории. Сегодня вновь ездили изготовлять бирки для котиков в мастерской института, на каждого котика делается по 4 бирки.
Выход экспедиции определенно затягивается из-за ремонта суден, откладывается на 10-15 марта. Это уже хуже. Если нас завтра не оформят окончательно в отделе кадров, то недели полторы придется где-нибудь работнуть, нечего волынить!
Из морских обычаев:
1. По традиции, начало которой уходит куда-то в глубину истории, ни одно судно не выходит в море по понедельникам и 13 числа каждого месяца. Бывало так, что верь понедельник ждут, а в 00 часов 5 минут вторника отправляются, хотя выходить труднее и опаснее. 2. Моряки страшно не любят, когда стреляют и, соответственно, убивают чаек. 3. Не терпят на судне никакого посвистывания - примета: зверя не будет.
Завтра поедем в бухту Диомид, там стоит "Лахтак". Государству содержание одного судна в день обходится в 6,5 тыс. рублей, а в год - в 2,4 млн. рублей. 4 марта 1959 года".
"Сегодня 14 марта, возможно, вечером уйдем в плавание. Я поплыву на "Крылатке", а "Лахтак" выйдет числа 17-18 марта. Подготовка очень сильно затянулась. Куда ни глянь здесь - бухты, корабли и пароходы, катера, море, все непривычно глазу, смотришь, как в кино. Проявил первую фотопленку, фотоаппарат работает прекрасно.Суда наши длиной в 40,5 метра. Это целый дом. Здесь матросские каюты, столовая, уборная, баня и прочее. Очень интересно. Сейчас в японском море сильные ветра, баллов 8-10, - это почти шторма, болтать будет страшно. Как еще дастся нашему моряку качка - это, говорят, серьезная штука, посмотрим.
Примерно в двадцатых числах будем в Японии, за время работы будем встречаться с японцами, американцами (с их судами, конечно, а не с ними самими). Японские зверобойные суда тоже промышляют в этих районах. Причем у них здесь на промысле 6-8 судов, которые гораздо совершеннее наших, более быстроходные, более приспособленные к бою котика. На вооружении "Крылатки" будет 10-12 ружей, патроны с картечью, 1 -2 винтовки, 2 бота с моторами, сети для пробных ловов рыбы на свет.
Числа 5-10 июля мы должны вернуться в бухту "Золотой рог" города Владивостока. К этому времени можно будет писать мне письма, по которым я очень "соскучаюсь". 14 марта 1959 года".
Следующее письмо от сына родители в далеком от океанского побережья "закрытом" городке получили только в конце июня. Алексей отправил им подробное послание, едва ступив на землю. Это был все тот же Леша - заботливый, восторженный, любознательный - и все-таки немного другой. В его строчках уже чувствовались сдержанность мужчины, закаленного тяжелой морской работой, реальный взгляд на жизнь и представление о том, чему ее следует посвятить:
"Наша экспедиция по экспериментальному бою морского котика закончилась 15 июня. В этот день мы проводили киносъемки. Дело в том, что об экспедиции собираются составить фильм. 17 июня должен был прийти грузопассажирский пароход "Балхаш". Если бы мы не подоспели к нему, то следующий пришел бы только 29 июня. Попали очень даже удачно. Собрали все - и на пароход. 22 июня мы были уже на летних улицах Владивостока. Как мы привыкли к морю, к шуму его бесконечных волн, для нас там не было ни весны, ни лета, покинули сушу зимой - и вдруг вокруг лето, зелень режет глаза, разноцветный пыльный город. Перемена очень большая.
Вновь поселились в ТИНРО, в той же лаборатории. Сейчас нам нужно написать отчет по практике, большой и сложный. Касьянов... не давал нам никакой возможности сбора биологического материала по коту, боясь, что мы передадим его бог весть кому. Но мы с Генкой тоже мух не ловили, большую часть того, что можно было сделать, мы сделали и думаем написать отчет интереснее и богаче по содержанию, чем у Касьянова".
"Солнышко светит в окошко, пролезает сквозь тюль, ложится на бумагу, словно радуется, что "белки" все в сборе. Радости - полные штаны, особенно у сына. Из Владивостока в Иркутск выехал 4-го июля. Ко 2 июля написали свой морской отчет, довольно неплохо его оформили. Видя наше усердие, в ТИНРО дружелюбнее стали к нам относиться. Отчет у нас принимал директор института Панин. В нем мы попытались вскрыть положительные и отрицательные стороны экспедиции. Все отрицательное (как некоторый диссонанс с остальным) сглажено - типичная картина. Работа наша пришлась по душе директору, в заключение мы пишем, что, кроме вышеописанной работы собрали биологический материал по плеченогим, ракообразным, рыбам, китообразным, сделали мумии и чучела 40 птиц района промысла, богатое фотоприложение. Панин пожал нам руки, написал хороший отзыв в ИСХИ, где дает отличную оценку нашему отчету, просит нашу кафедру после окончания нами института направить нас на постоянную работу в ТИНРО. Будущее покажет. Затем нам с Геной подарил по экземпляру "Китообразные СССР" Слепцова, который работал в ТИНРО. Я привез в Иркутск и уже поместил в музее эмбрион котика - это ценный препарат.
На море мне пришлось хорошо поработать - не без этого (на одних "полевых" из ТИНРО далеко не уедешь). Сначала работал палубным матросом, затем буфетчиком, поваром и, в основном, штурвальным. Стоял по 8 часов на вахте, крутил штурвал и в штиль и в непогоду. Из 90 морских дней 35 были штормовыми. В общем, заработал хорошо, регулярно слал Люде переводы. Наше судно добыло 545 котиков, "Лахтак" -488, всего 1033. Примерно 10 процентов утонуло, план пере-выполнили.
У остальных однокурсников практика не удалась. 25 человек ездили куда-то на Лену на лесозаготовки. Кроме того, что не заработали, там не было никакой возможности для сбора материалов к отчету. Хотят собираться и идти в обком жаловаться. Гадость и несправедливость, до глубины души возмутительно. Вот такая наша специальность - пока о ней мало думают, пока не до охотоведов.
Скоро осень, где-то сейчас подрастают утята, тетеревята и глухарята, бегают привольно козлята - и все это до осени, пока мы не ринемся с "пушками наперевес" и не начнем крошить налево и направо. Ах, какие душегубы эти охотоведы! Бьют, любя! Это противоречие, но это так тем не менее. Взяли мы с Геной 260 котиков. Гена ходил за стрелка на боте, я не всегда имел такую возможность, но все же 80 штук пощупал, так сказать, своими руками.
Все разом, конечно, не описать, можно лишь кратко прочитать из дневников, которые вел, не ленясь, они нам очень помогли при составлении отчета. В отчете мы так и отметили, что он составлен на основе личных наблюдений и записей в дневниках".
Эти строки принадлежат юноше, которому незадолго до выхода в море исполнился 21 год. Совсем мальчишка, по нашим нынешним представлениям. Впрочем у Алексея к этому времени уже были жена и пятимесячный сын Вовка, появившийся на свет, пока папка был в экспедиции. А еще была профессиональная ясность и уверенность в том, что впереди его ждут большая работа и неожиданные открытия. Не прошло и года, как снова - Владивосток, снова - подготовка к отплытию:
"Обещают, что срок экспедиции в этот раз будет короче. Хорошо бы, 4 месяца действительно много. В этот раз, по всей вероятности, сначала зайдем в Карибский залив Японского моря. Квота будет у нас 600 зверей, по 300 на каждое судно.
Из огня да в полымя: из океана, с борта "Крылатки", - на институтские военные сборы в Читинскую область, на станцию Безречная, само название которой говорит за себя.
"Гоняют нас страшно, - писал Алексей родителям в редких перерывах между криками "Ура!" - Жара несусветная, в тени доходит до в 35-40 градусов. Большую часть дня мы бегаем, напряжение ужасное. Подъем в 7 часов утра, отбой - в 11 вечера. Надевают на нас скатку (свернутую шинель), рюкзак, флягу, подсумок для гранат, автоматную сумку, автомат, гранаты, противогаз и так далее. Команда "Газы" - и ты послушно напяливаешь на себя противохимические чулки и противогаз и бежишь на какую-нибудь дурацкую сопку, где кидаешь гранаты..."
Но мысли четверокурсника, без пяти минут охотоведа, - не на поле боя. Алексей пытается разглядеть свое будущее, выстроить его так, чтобы в нем комфортно было его близким и интересно ему самому:
"Жду не дождусь возвращения в Иркутск. Да, весь 1960 год пройдет с максимальным напряжением, что-то он принесет нам. Просто не знаю, как поступить, где работать. Положение в ТИНРО может быть таким:
1. Научная работа. 2. Попаду в мир ученых волков, но с этим я справлюсь. 3. Оклад - 830 рублей (только!). 4. Квартиру сразу не предоставляют и неизвестно, когда предоставят. 5. От 3-4 до 5 месяцев, возможно, нужно будет проводить в море. Это хорошо с той точки зрения, что всегда будет свежий научный материал. Оборотная сторона - отрыв от семьи, эдак ее можно совсем потерять и едва ли кого-нибудь можно будет обвинять. Что делать, что делать, ума не приложу".
Кончились военные сборы, но времени для того, чтобы отдохнуть в кругу семьи, у Алексея Белкина практически нет - он снова в пути: "В третий раз я отправляюсь во Владивосток с тем, чтобы обобщить результаты предыдущих двух. Незадолго до поездки в Иркутске я имел довольно большую беседу с кандидатом экономических наук Б.Ф. Клятис. Войдя в курс моего примерного материала, она сказала, что его хватит на целую диссертацию. Тебе, говорит, можно защитить ее года через два после института. Дело, конечно, сейчас не в диссертации, а в дипломе - придется много поработать. Задачи, которые необходимо решить во Владивостоке, следующие:
1. Обработать основной материал по теме диплома. 2. Написать курсовую работу по организации охотничьего хозяйства. 3. Подготовить и сдать в печать две статьи - по дельфинам и по терморегуляции у птиц. Согласие на их опубликование в ИСХИ имеется.
Еду я сейчас полный надежд, готовый взяться за любую работу. Работа предстоит интересная, не знаю, как справлюсь. 8 сентября 1960 года".
Справился Алексей, как всегда, на "отлично". В ноябре он подготовил к печати, помимо двух запланированных, еще и третью статью "Об утробной линьке морского котика". В отзыве на нее сотрудник ТИНРО Э. Тихомиров писал: "Статья А.Н. Белкина затрагивает интересный вопрос утробной линьки морских котиков, до настоящего времени совершенно не освещенный в литературе. Небезынтересен вывод автора о происхождении котиков, подкрепляющий ранее высказанную теорию, согласно которой предки морских котиков обитали в тропическом и субтропическом поясах земного шара".
Тема этой статьи уже совсем близка той, которой Алексей посвятит последнюю отпущенную ему пятилетку. Стоит ли удивляться тому, что, блестяще защитив диплом весной 1961 года, А. Белкин все-таки выберет работу в ТИНРО, несмотря на низкую зарплату, на постоянные морские отлучки. Отправляясь во Владивосток уже не на некоторое время, а навсегда, Алексей еще не знал, что полгода его семья будет ютиться в бывшем курятнике в 14 км от города; что потом, с наступлением холодов, все "белки", включая маленького Володю, вынуждены будут перебраться... в лабораторию (так сказать, без отрыва от работы), где проблемой окажется даже приготовление каши; что здоровье не позволит малышу ходить в ясли, да и мест свободных там не найдется, а значит, Люда вынуждена будет сидеть дома; что единственным финансовым источником станет его невеликая зарплата... А если бы знал?.. Скорее всего, это знание ничего бы уже не изменило и выбор все равно был бы сделан в пользу науки. Ведь выпускник ИСХИ Алексей Белкин уже почувствовал себя ученым...
...УЧЕНЫМ
Все, за что Алексей брался, он делал основательно. Не умел заниматься чем-то в полсилы или в полруки. Вот и в науку ушел с головой:
"Я вам как-то сообщал о том, что на английском языке высылал письмо исследователю южных морских котиков Ранду (Rand R.), который живет в столице Южно-Африканского союза - городе Кейптауне, - писал Белкин родным из Владивостока 1 марта 1962 года перед отправлением в очередную экспедицию. - Недавно я получил от этого автора 9 оттисков работ по биологии южных котиков. Странно, но письмо отсутствовало, бандероль вскрыта, на ней штамп: "Получена в поврежденном виде". Очевидно, она была вскрыта за границей. Вполне возможно, что Ранд просил меня о чем-нибудь, теперь я оказался в весьма невыгодном положении. Высланные Рандом оттиски отсутствуют в библиотеках СССР, таким образом, я стал единственным обладателем работ по биологии южных котиков.
Большое спасибо за поздравительную телеграмму по случаю моего дня рождения! Батюшки: уже 25 катит! Караул! Куда бежать? В особом отделе краевой милиции (целая история!) получил разрешение на право ношения боевой винтовки - это мечта каждого охотника!"
"Сейчас я усиленно думаю по-прежнему штурмовать английский язык, потратить определенное время с тем, чтобы впоследствии вообще отказаться от словаря, - вот тогда начнется экономия времени.
Постановление "О мерах по дальнейшему улучшению подбора и подготовки научных кадров" я уже читал. Нужно сказать, неплохое постанов-пение, но для внедрения его в жизнь условия, очевидно, создали не везде. Переаттестация младших научных сотрудников через каждые 3 года окажется удобной для администрации в тех случаях, когда товарищ не зарекомендует себя способным вести исследования. В этом случае, ссылаясь на данное постановление, можно будет такого "сотрудника" удалить, как дурной зуб. Сейчас же часто бывает так: раз уж попал в научную сеть - так и застрял в ней. И работать не работает - и выгнать вроде бы не за что.
Теперь о китовых "ногах". Действительно, такие рудименты прежних задних конечностей были добыты в прошлом году Славой Борисовым - сотрудником нашей лаборатории. Сейчас он готовит на эту тему статью. Подобные случаи обнаружения задних конечностей у китов не так уж редки. Они зарегистрированы еще в прошлом веке и наглядно свидетельствуют о том, что раньше киты бегали на четырех ногах, но с переходом в водную среду задние ноги стали ненужными и постепенно исчезли. Интересно отметить, что в утробе матери у зародышей китов сначала вырастают одинаково развитые ноги - и передние, и задние, но позднее задние ноги исчезают - они рассасываются окружающими тканями.
Моя будущая работа (будем надеяться, что она все-таки будет!) тоже в основном будет основываться на изучении таких вот признаков древнего - рудиментов. Только в моем случае ими будут разные волосяные покровы и кожа в целом, которые были у наземных котиков и других тюленей - котиков, которые вели образ жизни, сходный с образом жизни выдр и современных котиков" - так, "на пальцах", объясняет Белкин родным свои научные интересы. А следующее письмо он пишет им уже из Москвы, где с головой погрузился в научную жизнь:
"Течет моя проходящая московская жизнь: каждый день знакомства сучеными, с их учением. Почти ежедневно встречаюсь с каким-нибудь светилом науки. Профессор Н.А. Диомидова оказала мне чрезвычайно радушный прием. Сейчас с утра до ночи сижу в ее лаборатории и читаю литературу. 17 сентября выходит из отпуска ее лаборант - тогда начнем практическое обучение гистологии. Каждый день познаю массу интереснейших вещей. Вот что значит, когда молодой сотрудник сопрягается с немолодым, - растешь на глазах. Те вещи, в которых мне, будучи во Владивостоке, пришлось бы разбираться долго самому, - здесь они разрешаются очень просто и скоро.
В общих чертах ознакомил с уже полученными результатами Н.А. Диомидову. Она говорит, что мои материалы представляют огромный интерес для создания общей теории образования кожи, ее производных, а также для познания эволюции и ее преобразований. Понятно, что такая оценка для молодого сотрудника значит очень много. Вывод один: засучить как можно больше рукава и с головой погрузиться в работу. Н.А. Диомидова просит уже 23 сентября сего года выступить на Всесоюзной конференции с докладом. Доложусь, но только при условии публикации доклада. В противном случае раскрывать свои карты в самом начале работы глупо. Плагиата много".
"Сегодня получил письмо от профессора С.Е. Клейненберга. Он поддерживает тот вариант моей аспирантуры, при котором я поступлю в аспирантуру при ТИНРО, но под его научным руководством. В таком случае год будет распределяться так: январь, февраль - я дома; март, апрель, май, июнь - полевые работы; июль - дома, составление отчета по рейсу; август, сентябрь, октябрь, ноябрь - обработка материалов в Москве по месту работы руководителя; декабрь - дома", - делился Алексей своими планами на 1963 год. Он еще не знал, каким судьбоносным окажется для него этот год. А пока... Пока 1963-й обещал быть нелегким, большую часть времени молодому ученому предстояло провести вдали от дома. Но Белкин был одержим своей научной работой: в письмах бытовые подробности, сообщения о болезнях и успехах маленького Вовки постоянно перемежаются с научной информацией. Только что он жаловался своим уральцам на то, что в магазинах нет рыбы, и тут же - радостная новость: "Скоро с Камчатки получу еще материал по тюленю ларга!", а уже в сле-дующей строчке: "Вовику дней 10 придется полежать на излечении"... Мир Алексея Белкина - это мир цельный и гармоничный, в котором важно и значимо все, в котором не бывает мелочей. Может быть, именно поэтому Алексею и удалось сделать открытие, равных которому в 20 веке - раз, два и обчелся.
"Лера, - обращается он к младшему брату Валерию Никифоровичу Белкину, - я долго не отвечал по вполне понятным причинам: в конце января снова в рейс, а у меня не были описаны даже такие крупные моменты, как открытие нового тюленя на Курильских островах. В этом году мной было сделано большое дело - я впервые описал новый вид тюленя с Курил. Что это такое, я думаю, ты наглядно представишь, если я сообщу, что другие виды ластоногих были известны науке уже 150-200 лет назад. Следовательно, такое может случиться один раз за такой долгий срок! Это называется научной сенсацией. Понятно, что мое время было наполнено, как никогда. Эти тюлени достигают длины более 2-х метров и веса более 150 кг. Их очень мало и они живут только на Курильских островах, полное обследование которых было сделано мною впервые. Мы их насчитали немногим более 1600 голов на пути почти в 3000 км.
Они имеют темную окраску с разбросанными по телу большими (до 9 см) овальными белыми пятнами. Это единственный в нашей фауне тюлень, который производит на свет потомство прямо на берегу. Остальные безухие тюлени щенятся на льдах ранней весной. О моей находке сообщалось уже за границей. Думаю, через 4-5 месяцев появится статья в "Докладах Академии наук".
Вот такие, брат, дела. Так что 1963 годом я очень доволен. Тюленей я по-русски назвал Курильскими, а по научному - Phoca insularis species nova, или в переводе - островной тюлень. После опубликования работы это название будет писаться так: Phoca insularis Belkin, 1964, то есть в его название будет включена фамилия первооткрывателя - наша фамилия! Это название будет существовать до тех пор, пока будут существовать эти тюлени - и даже дольше, пока будет существовать зоологическая наука.
В конце января уйду в новый рейс за котиками. В понедельник делаю в институте три доклада. Аминь! 10 января 1964 года".Находку, по выражению А. Белкина, надо "закрепить". Об этом - следующее письмо Алексея родным:
"Все последнее время было занято подготовкой к новому рейсу и дооформлением статьи о новом тюлене. Завтра направляю ее в окончательном варианте в Ленинград. Думаю, к моему возвращению она уже будет опубликована в "Докладах Академии наук", которые получают все страны мира. Очередной рейс будет продолжаться с февраля по август. Более трех месяцев из этого времени проведу на островах, где соберу новые материалы по Курильскому тюленю. Находку нужно закрепить, а главное - решить вопрос о том, вид это или подвид. Пока что описываю самостоятельным видом. Итак, впереди тысячи километров по морю. 2 февраля 1964 года".
Отныне каждую экспедицию Алексей будет воспринимать как... свидание. Свидание с им же открытым островным тюленем. И обстановку, в которой происходит это свидание, он описывает так же романтично, как будто влюбленный - атмосферу первой встречи:
"В бухту Церковная, что расположена с южной стороны острова Шикотан, дует порывами юго-восточный ветер. У входа в бухту - два острова: о. Девятый вал и о. Айвазовского. Они принимают на себя основной напор океанской зыби, которая многими тоннами обрушивается на их скалистые берега. И так - столетиями. Бухта сама по себе большая, с ровным дном. В самой ее середине - наша "Крылатка". Отличный вид, если взглянуть со стороны. А если выйти из бухты и пойти налево, то через полтора часа будет мыс под названием Край света. Это действительно так, и это письмо придет к вам с самого края света.
Спрашиваешь, что нового в научной работе? Очень много. Около двух месяцев бороздили океан к востоку от Японии, добыли 300 морских котиков. Но не это главное. Сейчас я использую все возможности для того, чтобы продолжить изучение новых тюленей, названных мною островными. Могу сообщить, что ценой больших усилий, ценой риска и купаний в ледяной воде мною окончательно доказано, что островной тюлень - самостоятельный вид. По своей биологии он отличается от всех других тюленей, обитающих в бассейне Тихого океана. Сейчас я продолжаю наблюдения за ним. Понимаешь мои чувства? Каждый выезд на лежбище, каждый добытый зверь приносит новое в науку. Ведь о жизни этого тюленя никто ничего не знает. Рассказать о нем должен я! Мне сообщили из редакции журнала "Доклады Академии наук", что туда 1 апреля поступила моя статья, подписанная академиком Павловским. С нетерпением будем ждать ее выхода. Она мирового значения и должна принести нашей фамилии известность. Но не в этом, конечно, дело. Я чувствую глубочайшее удовлетворение как научный работник, как зоолог".
В августе 1964 года после семимесячного путешествия Алексей вернулся домой:
"Ну вот я и дома. Боже мой, сколько тысяч километров соленой воды проплыло за иллюминатором моей каюты, сколько я видел тюленей, птицы и прочего! Все это еще живо в памяти, и как-то непривычно слышать за окошком шум машин, ощущать рядом жену, созерцать мебель комнаты или барахтаться с сыном. Все это вместе взятое называется суша. Настоящая беда: мы разучились ходить. Очень сильно болят мышцы ступни, хотя сейчас привыкают…
Как я уже писал ранее, сейчас у меня начался очень напряженный период - отчет, статьи и прочее. Отрадно было слышать то, что дирекция не изменила своего решения о том, чтобы оставить меня в 1964 году на суше. Кроме того, меня поставили в известность о том, что в сентябре мне предстоит слетать в Москву на совещание о развитии промысла сивучей на Дальнем Востоке. В рейсе написал большую статью о сивучах Курильских островов. Что поделаешь, говорят, первые десять лет надо работать на авторитет".
Алексей не мог знать о том, что у него в запасе нет этих 10 лет. Авторитет он заработает гораздо раньше.
"Ну и посмеялись мы с Люсей, когда прочитали о том, что вы приступаете к чтению моей статьи. Там же сплошная гистология кожи. Вы лучше сразу же прочитайте последний раздел, там самая соль! Если вы возьмете журнал "Вокруг света", № 7 за этот год, то найдете там заметку неизвестного автора "Новый брат нерпы", где говорится о моей находке. Если же вы возьмете журнал "Юный натуралист", № 4 за 1964 год, то и там можете прочесть заметку о тюлене, неизвестном науке. Недавно я получил письмо от школьников Томской области (20 подписей) с просьбой подробнее рассказать об островном тюлене.
Дня четыре назад вдруг получаю посылку из Соединенных Штатов Америки. Она выслана мне крупнейшим американским ученым Шеффером. Одним словом, связи мои растут, а наша фамилия становится известной за границей. Недавно закончил отчет по рейсу, теперь нужно написать статью о сивучах Курильских островов, которую требуют в Москве. Дело в том, что я оказался теперь одним из очень немногих специалистов по морским зверям Курильских островов. Видимо, в начале октября предстоит слетать в Москву.
Вчера хоронили дочь наших соседей. Она много лет работала в нашем институте, несмотря на природную глухоту получила степень кандидата технических наук. Два месяца назад она обгорела в лаборатории - облилась эфиром. Лежала в больнице, 8 наших научных сотрудников дали ей свою кожу (30 см на 8 см и с моей ляжки долой). Но все оказалось бесполезным, ожог сразу 3 степени".
Алексей рассказал родным этот трагический эпизод безо всякой задней мысли, вовсе не для того, чтобы внушить им, что наука требует жертв, - по укоренившейся привычке сообщать им обо всем, что происходит с ним или вокруг него. Он ведь не мог предполагать, что и сам совсем скоро пополнит список этих жертв. Будущее казалось ему безоблачным, а настоящее - настоящим.
"Я оформляю работу о сивучах Курил. Большая получилась работа, с 19 рисунками. Недавно меня избрали в правление Дальневосточного общества морфологов, анатомов, эмбриологов. Только что вернулся с очередного заседания. Слушали доклад "Могла ли жизнь возникнуть в безъядерной форме?". Хороший, толковый философский доклад"."Закончил работу о сивучах, она разослана по всему Союзу. Сейчас пишу о каланах, или морских выдрах".
"Я сейчас очень загружен, так как пишу статьи о курильских зверях. Темп приходится выдерживать большой, поскольку том "Известий ТИНРО" уже укомплектован и остаются буквально считанные дни до его окончательного утверждения. Приходится торопиться. После большой статьи о сивучах я подготовил статью о каланах, а сейчас принялся за третью, которая должна быть очень интересной и важной в практическом отношении. Работаю почти без передыха, делаю перерывы на обед, на вынос золы и так далее. А то все работаю. Нужно торопиться с тем, чтобы быстрее присту-пить к составлению диссертации. Там работы - горы".
"Вчера получил письмо из далекого города Марселя, который находится во Франции, от доктора Николи (dr. R.M. Nikoli). Он просит прислать ему оттиск моих последних работ. Сегодня я ему написал письмо на английском языке и выслал, приложив оттиск работы о новом виде тюленя, который его особенно интересует. Придут, видимо, письма и из других стран. Интересно, что Николи обращается ко мне со словами: "Дорогой доктор Белкин А.Н.!" Я много работаю. Сейчас у нас готовится к печати книга о морских зверях. Так я думаю поместить в нее 4 большие статьи на разные темы".
"4 февраля 1965 года у меня был большой доклад о сивучах Курильских островов. Делал я его на сессии института. Мой доклад вызвал большой интерес и высшую оценку, будет целиком опубликован в "Известиях ТИНРО". Это большая радость для меня как для научного сотрудника. Один из выступавших докторов наук так и сказал: "До Белкина там ничего не было сделано, хотя многие пробовали изучать биологию морских зверей островов". Дня 3-4 назад из Москвы пришла телеграмма следующего содержания: "Срочно высылайте документы на Белкина, который выезжает в Японию". Вот тебе и фокус! А я сам не знал, что выезжаю в Японию. Без меня меня женили. Дело в том, что в Токио скоро начнет работу 7-я котиковая комиссия. Я включен в состав советской делегации из трех человек. Но, увы! Поехать, видимо, не удастся, так как на оформление документов уходит много времени, а ехать нужно скоро. Черти!.. Будто на охоту собрались, а не за границу. Так жалко, можно было своими глазами посмотреть на одну из столиц и внести свою лепту в нужное государственное дело, ведь я бы представлял советскую науку. Сейчас у меня уже нет никаких надежд на то, что к моменту открытия комиссии документы будут оформлены".
"Коротко сообщаю о наших основных новостях:
1. В Японию делегация уехала без меня, так как мои документы так и не успели пройти оформление.
2. Закончил последнюю статью в сборник по морским зверям.
3. Сейчас на распутье: то ли готовиться к экзаменам, то ли сразу браться за диссертацию.
4. Числа 11-14 марта вылетаю в Москву, где сделаю два доклада.
Не помню, сообщал ли, что в Беринговом море в шторм, сопровождавшийся морозом в 21 градус мороза, утонуло 4 рыболовных траулера (100 рыбаков!). Таких случаев не было уже давно. На суда намерз лед, а затем сильным ветром их опрокинуло, и они затонули. Подобрали только одного матроса, он был на днище перевернутого корабля. Вот судьба!"
ДА, СУДЬБА...
" Решил вам немножко черкнуть о наших новостях:
1. Поездка в Москву не состоится по той причине, что там нет сейчас специалистов по котикам и, следовательно, меня некому слушать.
2. 26 февраля я прочитал доклад о результатах наших экспедиций на Курильские острова в Географическом обществе. Говорил два с половиной часа. Так что 27 февраля уже не говорил, а хрипел - потерял голос. A 3 марта будет мой доклад на сессии нашего института. Боюсь, что к тому времени голос еще не восстановится. Недели две назад выступил также во Дворце культуры моряков в Клубе интересных встреч.
3. На прошлой неделе получил из-за границы 27 иностранных работ по морским зверям (из Америки - 9 и из Канады -18). А всего у меня сейчас переписка с 5-ю странами. Это очень помогает в работе, так как позволяет быть в курсе последних исследований за рубежом.
Спасибо за поздравления по случаю дня моего рождения. Подумать только, мне 27 лет! Какой кошмар - полжизни пролетело!
В скором времени вплотную приступаю к теме диссертации".
"Вчера закончил очередную статью. Это четвертая после прихода с моря - не так уж и плохо. Скоро, видимо, примусь за систематику. Будет еще труднее. Многому еще надо учиться. Сообщал ли я вам о своем выступлении по телевидению? Кажется, сообщал. После него пришла мне из Лондона книжка от доктора Кинга с дарственной надписью, которая по-русски означает: "Доктору Белкину с наилучшими пожеланиями от автора". Книга называется "Тюлени мира". Это, видимо, всего второй или третий экземпляр этого издания в нашей стране".
"Вчера о моем тюлене передавала Москва! Говорил Левитан ("Обзор центральных газет"). А сегодня, 6 июня 1965 года, в газете "Комсомольская правда" появилась большая статья под названием "Поиск в океане". Даже рожицу мою прилепили вверху. Это очень отрадный момент, приятно сознавать, что о твоей работе узнала вся страна. Видно, недаром я копчу по вечерам и пропадаю на островах. Для меня эта статья как бы подводит черту моей молодости и знаменует вступление в период научной зрелости.
У нас все по-старому. Я читаю литературу, склеиваю черепа, взвешиваю их. Кстати, наметил статью, в которой хочу в систематику тюленей ввести новый признак - вес черепа. Оказалось, что череп островного тюленя гораздо тяжелее, чем у пятнистого тюленя, с которым его до сих пор путали. Я уверен, что этот признак можно применить к изучению тюленей и других родов". "Я по-прежнему сижу за читкой литературы, ведь нужно прочитать и использовать в работе около 150-200 книг. Командировка уже в моем кармане, и через несколько дней я должен вылететь на Камчатку, оттуда на Курилы на судно. Буду работать до конца августа. То есть я уезжаю от Люсиных родов (опять!) и, возможно, от переезда в новую квартиру. Может случиться так, что я вернусь, и не буду знать, где живу".
Это письмо датировано 2 июля 1965 года. А 4 августа Алексей напишет последнее в своей жизни послание домой.
"Здравствуйте, мои дорогие мама, Коля, Славик и Танечка!
Пишу вам это письмо с Курильских островов; судно стоит на якоре на рейде порта Северо-Курильск, что расположен на острове Парамушир. Вот уже 20 дней я плаваю в новом рейсе. За это время я узнал много нового из жизни тюленей, а также стал больше знать об их строении. Строение скелета оказалось столь неодинаковым, что у меня появляются мысли описать антура в качестве отдельного рода, в котором только один вид.
Погода в этом году на Курилах скверная. Из 20 дней рабочих едва наберется 5. Нынче очень холодно, звери позднее пришли на лежбище. Джек температура воздуха не превышает 4-6 градусов, а воды - 2-3 градусов. Так что работаем, не снимая ватных брюк. Тем не менее, все очень интересно, а к этой температуре привыкаешь. Получил сегодня неожиданное письмо из дома. Павлик родился до срока недели за две. Видимо, сказались волнения с получением квартиры и мой отъезд. Парнишка как парнишка и орет, как положено. Как хорошо, когда ребятенок уже в возрасте Вовки!
Рейс наш будет длиться до 22-24 августа, а потом мы поплывем или на Сахалин, или во Владивосток сразу. После приезда сразу напишу вам. А вы к этому времени накапливайте в памяти все новости и напишите нам подробнее. Что делается сейчас у вас? Трудно быть на самом краю света!
До свидания. Целую вас всех крепко, ваш Леша".
Спустя четыре дня, 8 августа 1965 года, Алексей на боте вышел в море. День был самый обычный, каких в экспедиции сотни. Разве что волна чуть выше, чем накануне. Алексей подранил тюленя. Зная, что раненого зверя нельзя оставлять в море, потому что при спасении родича может погибнуть целая группа животных, Белкин собрался добить его. Перезарядив ружье, он отставил его, чтобы в бинокль рассмотреть мишень. В это время налетела волна, бот сильно качнуло, ружье упало и...
В смерти Алексея много странного. Он прекрасно владел оружием и очень бережно с ним обращался. Трудно представить, что он допустил такую роковую оплошность... Однако подвергать сомнению выводы следствия убитые горем близкие люди даже и не пытались. Они еще долго не могли поверить в то, что не стало человека, так страстно любившего жизнь во всех ее проявлениях.
ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ
"Здравствуйте, папка, мама, Лера и Колюша!
Вот времечко-то как несется, как тройка горячих лошадей, и ничем ты ее не остановишь, а нам лишь остается вновь оглядываться назад и порхать по волнам былого. Не всякий может с уверенностью сказать, что у него будет завтра, но когда он обращает свой взор на прошлое, ему становится ясно, что он сделал правильно, что не правильно, что плохого, что хорошего, что положить на верхнюю полочку, что - на нижнюю, а что и совсем забыть. Но в жизни каждого человека бывают такие моменты, которые не забываются и не стираются временем никогда, и где бы ты ни был, что бы ты ни делал, они всегда рядом с тобой и сверкают новизной. Вот и в моей еще совсем маленькой жизни наступил такой момент. У каждого человека после замечательных жизненных сдвигов возникают совсем новые чувства и ощущения, новое отношение к настоящему и неизменное обращение к прошлому и его оценка. Это точно так: шел человек глухой тайгой, увидел бугорок, вскочил на него - и оглядывается, сначала назад посмотрит, на пройденный путь, по сторонам посмотрит, а затем и вперед заглянет.
Вот на таком бугорке и мы с Людмилкой находимся. Хорошо, когда под тобой не зыбь, не болото, а довольно торная дорожка, протоптанная дедами, отцами и братьями твоими. По ней и тебе легче идти, и всякий раз каждому новому члену семейства приходится затрачивать все меньше и меньше сил и энергии на те участки этой самой дорожки, на которых отцы и деды его ломали спины или шли вслепую" - таким "маленьким лирично-добрым отступлением" Алексей Белкин позволил себе разразиться в письме к родным 7 июня 1958 года.
Дорожка, которую он проторил для своих сыновей, оказалась слишком короткой, но очень широкой. Алексей мало времени проводил в кругу семьи, ни разу не смог встреть жену у дверей роддома. Но отцом он был хорошим - искренним и правильным:
"Что говорить, очень, даже сверх меры, волновался за жену и ребенка. Одно время как-то Люда молчала, по всей вероятности, Володя болел. Я так до сих пор ничего не знаю о сынишке, кроме его имени. А ведь ему уже четвертый месяц пошел!"
"Докладывает внук Вовка. Родной дедуля, растем по силам и возможностям, говорят, что у меня уже пухленькие щеки, что вообще я уже достаточно подрос, чтобы нравиться большим тетям и дядям. А сегодня, когда папка Алеха положил меня на живот, я попытался ползти, но ноги мои, слабые ноги, пока не хотят меня слушаться. Но ничего, мы с папкой регулярно занимаемся физзарядкой, так что вскоре окрепнем. А еще хочу сказать, что стал большим говоруном и часто разговариваю с моими игрушками, жаль только, что папка с мамой настолько необразованны, что не понимают меня. Жаль! А в общем, обещаю тебе, что постараюсь вырасти большим-пребольшим и во всем походить на дедку, папку и дядей своих".
"Сын, мой сын, мой Вовка сам выбежал (а не вышел) на порог, сурово нахмурился и издал сердитый клик. Меня он так и не признал, на руки не идет, плачет, гоняется за Людой. Меня сразу же подошел и ударил шомполом. Отбежит в сторону и кричит на меня: "Дядя, дядя!" Мы ему говорим: "Не дядя, а папа!", а он гогочет и все-таки кричит: "Дядя!" Так я и остался для него незнакомым дядей. Как же я был рад, увидев вполне "взрослого" сына! Папка, мамуля, он же не просто ходит сам, а бегает, да так, что приходится догонять. Как это здорово, как это мило!"
"4 января совершенно неожиданно получил извещение на посылку. Что за диво? Ровно через час я был на почте. Малиновое варенье, которого на Дальнем Востоке днем с огнем не сыщешь. Больше всех. Конечно, рад Вовка, основной пожиратель варенья. Он целый день тараторил о бабе Липе и о том, какая она хорошая. Наконец, он решил специально по этому случаю нарисовать для бабы Липы кита. Я показал ему книгу с китами. И вот он нарисовал рисунок, где изображен кит-кашалот. Вот только сам автор в толк не возьмет, при чем здесь самолеты и бомбы. Может, он думает, что китов добывают с помощью бомб? Раза три он просил меня написать о том, что он этот рисунок сделал сам и никто ему не помогал".
Сейчас и "Вовик", и никогда не видевший отца Павлик намного старше своего папки. Он ушел из жизни, не ведая, как сложится судьба его сыновей. Об этом рассказывает брату в своем первом после его гибели письме Валерий Белкин:
"Здравствуй, Лелька!
Прошло 40 лет с того дня, когда я последний раз писал тебе. Наступил 21 век, который в дет-стве казался нам с тобой недосягаемым. Жизнь продолжается, хотя и изменилась до неузнаваемости. Что бы ты сказал, увидев современные компьютеры и узнав, что 7 ноября больше не является красным днем календаря? Невозможно рассказать тебе обо всех переменах, произошедших в стране и в мире, поэтому остановлюсь только на самых близких для тебя людях.
Люся с детьми почти сразу после трагической твоей смерти перебралась из Владивостока поближе к нам, в Челябинск. Жилось им на новом месте трудно, особенно материально. Наша родня, и в первую очередь брат Володя, помогали и всячески поддерживали Люсю. Она так и не вышла замуж. Говорила, что лучше тебя все равно не найдет. Всю жизнь она работала инспектором I отдела сначала в Челябинском политехническом институте, затем - в военном автомобильном училище. Теперь твоя жена на пенсии, нянчит внуков.
Все мы благодарны Люсе за ее долгую и добрую память о тебе, за то, что свою любовь к тебе она привила детям, за то, что бережно и нежно хранит твои вещи, фотографии и письма.
Твой старший сын Володя окончил Челябинский политехнический институт по специальности "экономика машиностроения", работал преподавателем на кафедре политической экономии, затем окончил аспирантуру Московского финансового института, защитил кандидатскую диссертацию, а в 2006 году и докторскую. У него растет сын Евгений.
Кандидатом экономических наук стал и твой младший Павел. Он тоже учился в ЧПИ на "экономике машиностроения". Павел - высококлассный специалист в области информатики и информационных систем управления предприятиями. Твой младший сын подарил тебе внука Дениса и дочь Полину.
Нашей мамы Олимпиады Алексеевны не стало в 1986 году. Она умерла в свой день рождения - 20 ноября. Мы похоронили ее рядом с папкой на старом кладбище. Она так и не смогла смириться с твоим трагическим уходом. Ты был ее любимцем - это я говорю без капли ревности или зависти. Мы все любили тебя и гордились твоими достижениями.
К сожалению, нет уже в живых и нашего брата Анатолия. Последние годы он работал старшим ветеринаром, после выхода на пенсию увлекся рыбалкой, провел остаток своих дней на природе и ушел из жизни в возрасте 74 лет.
Владимир продолжает трудиться на научной ниве - является директором Челябинского филиала Института экономики Уральского отделения Российской Академии наук, профессор, академик, автор более 250 работ. Статья о нем помешена в энциклопедии Челябинской области. Здесь же, вместе с описанием научных работ и открытия мирового значения, есть статья и о тебе, Лелька. После выхода на пенсию я 16 лет работал в ДК "Маяк" руководителем клуба гармонистов. Написал на свои стихи около 500 песен, среди них есть песни о маме, папке и о тебе, они включены в репертуар более ста коллективов России. Младшенький наш братик Коля уже тоже пенсионер. Всю свою трудовую жизнь Коля работал токарем на х/к "Маяк". Заядлый рыбак, весельчак, любитель петь и танцевать, в общем, нашей породы.
Всем нам очень не хватает тебя, твоего мужества и оптимизма. Ты ушел от нас непоправимо рано - и в наших сердцах до сих пор не утихает боль утраты. До свидания, наш любимый Лелька! Написал тебе - и будто и впрямь пообщался с тобой. Твой брат Валерий".
Эти проникновенные слова обязательно должны достичь адресата…
Источник: Вяткина Е. Повесть о Белкине: [А. Н. Белкин ученый, биолог] // Озерский вестник. - 2007. - 13, 20, 27 января, 10, 24 февраля, 10, 31 марта, 14, 26 апреля, 23, 30 июня, 21 июля, 11, 18 августа.