| "В память о времени и людях": Полнотекстовая база данных об Озёрске | |
| Медицина. Здравоохранение | |
|
вернуться назад
|
|
|
"Создание первой советской ядерной бомбы" - так названа только что изданная в Москве книга ("Энергоатомиздат", 1995 г.) В город она еще не пришла, но В.Н. Дощенко принес в редакцию ксерокопию главы, написанной нашим автором - доктором медицинских наук Ангелиной Константиновной Гуськовой. Глава иллюстрирована десятками интересных фотографий, но, к сожалению, из-за качества ксерокопий не представляется возможным поместить их на газетной полосе. Редакция намерена познакомить читателей с отрывками из главы "Медицина всегда была рядом". С начала строительства первого в стране предприятия атомной промышленности - комбината "Маяк" (ныне г. Озерск) - в течение всего периода становления и до последних лет активной деятельности его персонала и всего населения "города с особой судьбой" вместе с ними прошли сложный героический путь медицинские работники. Путь этот рождает закономерный интерес новых поколений и укрепляет гордость его непосредственных участников. Их самоотверженная работа неотделима от истории создания атомного щита родины, хотя, как правило, освещается менее полно, без надлежащей оценки огромной значимости медицины в судьбе людей, "ковавших атомный щит". Многое осложняется и имевшим место строгим режимом секретности, не позволявшим врачам, как и другим специалистам, вести личные дневники, делать записи, фотографии, располагать, особенно в ранние сроки, достаточно подробной документацией и количественными показателями объема работы и нагрузки. Тем с большей благодарностью обращаемся мы к ветеранам-медикам, не только бывшим первыми на этом пути, но и сохранившим в памяти имена и события почти полувековой давности, оформившим свои бесценные свидетельства в виде рукописей, статей в периодической печати. Особенно благодарны мы тем из них, кто любезно предоставил свои материалы для обобщения и подготовки настоящей публикации. Это свидетельства Н.В. Ксентицкой, Р.Б. Сергеевой, Г.Д. Байсоголова, В.Н. Дощенко, А.А. Лонзингера, Н.А. Мариной, Л.Б. Эпштейна и его жены М.А. Сердюковой, В.А. Клеповой, Г.Я. Лукачера, Я.И. Колотинского, а также некоторых наших пациентов еще тех лет: Е.С. Костырева, А.С. Никифорова, М.М. Башкирцева, Б.М. Семова, А.Ф. Лызлова, И.А. Терновского, М.В. Гладышева, Б.В. Броховича, Н.Я. Ермолаева и др. В развитии медицины, сопровождавшей весь путь создания ядерной бомбы, можно выделить четыре периода с присущими им особенностями. Первый период с 1945 по 1948 г. - период строительства комбината и города, связанный с деятельностью так называемого САНО (санитарный отдел) базы № 10 строительства МВД. Именно эти медики занимались медицинским обслуживанием огромных контингентов военных подразделений, трудмобилизованных в стройотрядах, заключенных в лагерях, вольнонаемных специалистов с их семьями, привлеченных к работе на новой строительной площадке в 10 км от города Кыштыма, где было запланировано строительство важного секретного объекта - комбината "Маяк". Особенные сложности создавала необходимость организовать медицинскую службу в невоенизированных подразделениях. Делать это приходилось, по сути, в "чистом поле", без реального еще тогда жилого фонда и службы быта, да и без помещений для самих учреждений. Число лагерных участков уже в 1946 году достигло одиннадцати, и в каждом из них была своя медчасть. Для размещения военных и вольнонаемных из различных учреждений в Кыштыме и Старой Тече использовали частные квартиры, бани, сараи, строили временные каркасно-засыпные бараки. Первые восемь бараков (позднее еще два) были отданы лечебным учреждениям, управлению строительства, комендатуре, милиции. Там же размещались и члены семей первых работников этих учреждений. Вольнонаемный состав работающих обслуживали с 1946 года врачи Г.Г. Денцель и Л.В. Гречкина. Руководил САНО строительства майор медицинской службы Л.Б. Эпштейн. Его ближайшими помощниками были капитаны медицинской службы М.В. Монастырецкая и А.А. Лонзингер. Жилые бараки, первая столовая и примитивный магазин возникли уже после того, как все люди начали свою работу, проявляя чудеса организации и самоотверженности. Обслуживать надо было разнородные группы людей, располагавшиеся на значительных расстояниях друг от друга (в Тюбуке, Кыштыме, на новой стройплощадке, в каждом из десяти лагерных участков для заключенных). Автору этих строк как врачу МСО-71 позднее приходилось бывать в бараках санчастей лагучастков в связи с консультацией сложных больных. Был у нас к этому времени первый в стране опыт лечения двух больных острой лучевой болезнью солдат, несших службу на комбинате. Доза облучения 3-3,5 Гр (1 Гр = 100 бэр). На фотографии, присланной мне, лечащему врачу, из Северодвинска, - один из них, Е. Андропов, со своими сыновьями через несколько лет после перенесенной лучевой болезни. А в 1951 году нам вместе с Г.Д. Байсоголовым довелось лечить в лагерном бараке 13 облучившихся заключенных, в том числе трех с тяжелыми проявлениями острой лучевой болезни, у одного завершившейся смертельным исходом. Эти люди пострадали при прокладке траншеи возле здания 101 радиохимического завода. Основным действующим фактором было внешнее гамма-бета-излучение от загрязненной нуклидами почвы. Первичная лучевая реакция у них была вначале принята за проявления пищевого отравления. После краткосрочной госпитализации заключенные вновь вернулись к работе. Лишь появление характерных изменений кожи, а позднее и проявлений разгара лучевой болезни (лихорадка, кровоточивость, ухудшение самочувствия) позволило врачам САНО заподозрить переоблучение. На консультацию были вызваны врачи медсанотдела В.Н. Дощенко, Г.Д. Байсоголов и А.К. Гуськова. Необходимые анализы подтвердили диагноз лучевой болезни, сразу же на месте в бараке санчасти были начаты все необходимые лечебные мероприятия. Двух человек из трех тяжело пострадавших (Хомича и Воеводина) удалось вылечить; больной Куц с ориентировочной дозой общего облучения около 6 Гр погиб. Лечение проводилось нами при деятельном участии медицинского лагерного персонала и заключенных, привлеченных для ухода за пострадавшими. В бараке поддерживалась доступная, вполне удовлетворительная чистота, безотказно (по мере необходимости) сменялось личное и постельное белье, давалась рекомендованная нами пища, выполнялись все лечебные процедуры, включая переливание крови. Доставлялись необходимые перевязочные средства и лекарства, главными из которых были противоинфекционные препараты. Как нужны и значимы были в этой трудной и других подобных ситуациях замечательные организаторские свойства и личное обаяние Л.Б. Эпштейна и его помощников. Они умели использовать помощь местных маломощных лечебных учреждений (больница г. Кыштыма), формировали собственные лечебные учреждения и кадры, срочно доставляли необходимое им медицинское оборудование, привлекали к работе более опытных врачей, прибывавших по линии Минздрава в МСО комбината. Медицинским работникам деятельно помогало руководство строительства: генералы М.М. Царевский, Я.Д. Рапопорт, главный инженер В.А. Сапрыкин, начальник политотдела П.П. Честных. Только таким тесным взаимодействием, в том числе и с руководством комбината и его врачами, могло быть обеспечено решение невероятных по тяжести и срочности задач. Результаты этих усилий были несомненны. Молодой город и его строители не знали крупных эпидемических вспышек. Рождались и росли здоровые дети. Люди, как на войне, возвращались в строй, даже после тяжелых и, увы! многочисленных травм и болезней. Оказывалась необходимая, особенно детям, скорая помощь. В конце 1946 года число коек в лечебном комбинате строительства достигло 125. В лагучастках было по 25 коек в каждом. Для военнослужащих был организован центральный лазарет. Появился первый рентгеновский кабинет. Первое патологоанатомическое отделение и судмедэкспертиза разместились в приспособленной умельцами для этих целей землянке. Во второй половине 1947 года в город прибыли несколько тысяч человек условно освобожденных или освобожденных по амнистии, в том числе до 1000 женщин, осужденных на сроки до 5 лет за мелкие бытовые преступления. Это потребовало не только расширения коечного фонда САНО до 300 коек, но и организации новых отделений (кожно-венерического, туберкулезного, детского), а также развертывания ясель и детского отделения в консультации. Велика была роль в период реорганизации лечебного комбината его первого главного врача А.А. Лонзингера, сумевшего до конца 1947 года привести медицинские силы в соответствие с резко возросшими потребностями. Можно напомнить, что только в 1949 году родилось свыше 1300 детей. Матерям которых, в том числе заключенным, предоставлялись определенные льготы по дополнительному медицинскому обслуживанию. Подготовка к пуску первого реактора (1948 год), а затем двух других заводов комбината (1949 год) потребовала резко интенсифицировать пополнение медицинскими кадрами ранее малочисленного МСО-71, организованного по приказу Минздрава 20.05.1947 года. Первым умелым его руководителем был П.И. Моисейцев. Этими датами был обозначен второй ответственный период деятельности медиков (1948-1957 годы) с присущими ему новыми задачами. Для их обеспечения были использованы все возможные резервы пополнения кадров: задержана демобилизация военных врачей Уральского военного округа с направлением их на комбинат, проведена интенсивная жесткая вербовка для работы в системе 3-го ГУ Минздрава, в первую очередь в МСО-71, -37 и -50, выпускников и ординаторов клиник близлежащих (Свердловский, Челябинский, Троицкий) и других (Ленинградский, Московский) мединститутов. К марту 1949 года в МСО был построен первый (хирургический) лечебный корпус, в котором размещались и все другие отделения. Интенсивно шло строительство других зданий МСО, использовались также здания барачного типа, построенные ранее. В декабре 1950 года открылось родильное отделение в Татыше, позднее, в 1951 году, там же - поликлиника и больница (главный врач П.Н. Захаров). Характерными для работы медиков в эти годы были бесконечные (до 5 раз) перемещения учреждений во вновь отстраивающиеся здания. Нужно было срочно - за дни - начинать работу, каждый раз на новом месте, приспосабливаться к необычному, далеко не всегда удачному размещению и сочетанию подразделений. Так, можно вспомнить острую эмоциональную реакцию мужчин-пациентов на происходящие с ними рядом в том же бараке события в родильном блоке (стоны и крики рожениц), размещение первого инфекционного отделения для детей с матерями "рядом" с хирургическими койками. Первоочередной и наиболее существенной по своей значимости задачей медиков являлась интенсивная работа по отбору персонала в различные цеха основных заводов. Развертывалась сеть здравпунктов непосредственно на предприятиях. Они должны были обеспечить дальнейшее наблюдение за персоналом, начинавшим свою деятельность в новых, крайне неблагоприятных условиях освоения сложной технологии и пуска заводов атомной промышленности. В это время отсутствовали достаточно научно обоснованные нормативы облучения, фактически их просто не было, не было опыта оценки и принципов адекватных решений при возникновении изменений в состоянии здоровья работающих. Опыт лучевой терапии не был изучен и для этих целей был мало пригоден, а зарубежная информация ограничивалась преимущественно сведениями по острой лучевой болезни. Входной медосмотр перед началом работы на производстве проводили в городской поликлинике. Вопросы допуска решали на специальных комиссиях после тщательного осмотра специалистами и повторных исследований картины крови. Эти результаты сопоставлялись с ранее полученными данными по месту жительства или работы прибывавших на комбинат людей. Записи всех сведений и решений в медицинских книжках, сохранившиеся до наших дней, сделанные опытными врачами и лаборантами, а в сложных случаях комиссией (председатель А.А. Плетнева), стали бесценными для всех дальнейших оценок здоровья в ходе медицинского наблюдения за работавшими. Наблюдение осуществлялось на врачебных здравпунктах, до 1954 года работавших круглосуточно с огромной нагрузкой: за первые 5 лет было проведено более 100 000 медицинских осмотров. Тяжесть ситуации по профессиональному облучению требовала учащения медосмотров и анализов крови до 5-10 вместо предусмотренного указаниями Минздрава 1 раза в год. Вне графика, в любой день и час принимались на здравпункте работники, кассета которых за смену набирала дозу, равную или большую 25 Р. Именно среди этих интенсивно облучавшихся людей, так называемых "сигналистов", возникли первые случаи xрoнической и даже подострой лучевой болезни. Из их числа первые 10 лет было зарегистрировано 7 случаев острых лейкозов, оцениваемых уже тогда по необычной их частоте как следствие интенсивного облучения (Г.Д. Байсоголов). Двое больных (Ершов и Гимазеев) - аппаратчики 5-го отделения радиохимического завода - в 1951-1952 годах погибли непосредственно от подострой лучевой болезни вследствие лучевого поражения кроветворения, осложненного инфекцией. Всего за эти годы было диагностировано около 2000 случаев хронической лучевой болезни (ХЛБ). Наиболее часто ее выявляли среди персонала радиохимического завода (у 23 процентов работающих), несколько реже - у работников реакторов и химико-металлургического производства завода 20 (5 и 10 процентов к числу работающих соответственно). Среди заболеваний, обусловленных облучением, в эти первые годы до 90 процентов составляли случаи хронической лучевой болезни и 10 процентов - лучевые поражения кожи и отдельных сегментов тела. Среди всех больных 2/3 были работники завода 25, 1/5 - завода 20 (25 и 20-это заводы "Б" и "В") и 1/10 - промышленных реакторов. Немногочисленную группу (около 5 процентов всех больных) составляли строители и монтажники. По мере улучшения условий труда на заводах по внешнему облучению после введения защиты органов дыхания лепестком и накопления опыта организации условий труда новые случаи профессионального заболевания после 1957 года стали исключительно редкими. Этим было обозначено начало третьего периода деятельности медиков (1957-1968 годы) с присущими ему особыми задачами. Лучевые заболевания после 1968 года диагностировались, как правило, лишь ретроспективно, как перенесенные в прошлом относительно легкие формы, обязанные своим возникновением также раннему неблагоприятному по уровням облучения периоду работы на комбинате. Заботы и беды комбината медицинские работники воспринимали как свои собственные. Вспоминаю, как вечером в больнице у нас появились работники реактора, участвовавшие в проведении планово-профилактических и некоторых других особых работ в активной зоне, для срочного осмотра и получения рекомендаций. Врачи несли на комбинат на эти опасные работы то немногое, о чем мы тогда знали и что способствовало профилактике лучевой болезни, они лично раздавали рабочим завода 25 в мензурках смесь витаминов С и В с глюкозой непосредственно перед выходом персонала в ремонтную зону. Преодолевая режимные запреты, медики стремились как можно больше знать об условиях труда и дозах облучения работающих. Это было очень непросто по режиму секретности, и потому многое оставалось неизвестным. Память медиков нагружалась огромным количеством фактических данных и цифр, которые было запрещено фиксировать письменно. Появлялись соответствующие уловки или шифры: дозу записывали в виде номера медицинской книжки, название лучевой болезни подменяли термином "астеновегетативный сидром", а наименование нуклидов соответствующим номером. Все это, несомненно, вносило сложности в работу, затрудняло прочтение документов, особенно в последующие годы. Совершенствовались методы и интерпретации дозиметрических данных: так, с 1950 года на химкомбинате в СМО начала работать биофизическая лаборатория (В.И. Петрушкин, Ф.М. Лясс, Т.Н. Рысина, Л.А. Плотникова, позднее В.Ф. Хохряков с группой сотрудников). Деятельность этой лаборатории была исключительно важна для оценки значимости отдельных факторов внутреннего облучения (плутоной, стронций, тритий). Одновременно разрабатывались как методики определения этих вещей в биосубстратах, так и принципы оценки поступления и содержания нуклидов в организме. Делались попытки определить соотношение содержания нуклидов в рабочих помещениях с поступлением в организм работающих. В результате этих исследований было дезавуировано упорно насаждавшееся московскими коллегами мнение о существенном вкладе в поглощенную дозу работников завода 25 стронция, что приводило к неправильной оценке реальных и мнимых опасностей. Зато получило серьезное подтверждение представление врачей комбината о высокой агрессивности трития и токсичности плутония у работников завода 20 и лиц, занятых на конечных операциях отделения плутония от продуктов деления, проводившихся в те годы на заводах 20 и 25. Санитарно-гигиенические и дозиметрические исследования, выполненные к этому времени службой комбината, промсанотделом и гигиенистами Института биофизики (Г.М. Пархоменко), подтвердили наличие чрезвычайно высоких концентраций плутония в воздухе цехов 1 и 9 завода 20, превышавших предельно допустимый уровень (ПДУ) в сотни тысяч раз! Уровни внешнего облучения не контролировались адекватно в цехе 9, где они были весьма значительными, и сохранялись еще достаточно высокими в первое время в цехе 1, способствуя возникновению симптомов хронической лучевой болезни от внешнего облучения. Их выявление позволило вывести с основного производства часть работавших еще до возникновения у них эффектов от инкорпорированного плутония. Диагностика пневмосклероза как очерченной клинической формы на ранних фазах была мало доступна и явно опаздывала по отношению к моменту накопления уже значительной доли дозы от плутония. Да и по прекращении контакта его доза продолжала возрастать, хотя и с меньшей интенсивностью. А ведь только вывод по дозе и прогнозу без клинических проявлений болезни - пневмосклероза - мог бы стать, а позднее и стал единственной реальной мерой предотвращения плутониевого поражения критических органов у работников завода 20. Дальнейшее улучшение условий труда на этом производстве и своевременные профилактические переводы оградят подобные контингенты не только от непосредственных (рак легкого) последствий интоксикации плутонием. Этим актуальным вопросам посвящено большое количество работ, в том числе и в последние годы (Л.А. Плотникова, Г.Д. Байсоголов, В.Ф. Хохряков, Н.Д. Окладникова, Н.А. Кошурникова с соавторами, Г.Н. Гастева и В.И. Бадьин с соавторами, Р.Д. Друтман и В.В. Мордашева). Весьма сложным было найти аргументированное обоснование уровня выведения плутония, являющегося показанием к истинно профилактическому переводу работающих с этим нуклидом. И до настоящего времени остаются дискуссионными оценки риска отдаленных последствий в различном диапазоне доз, особенно при сочетании с внешним облучением. В 1956 году административно оформилось ранее существовавшее неформально объединение научных сотрудников - клиницистов и экспериментаторов филиала, работавших с 1949 года на базе ЦЗЛ комбината. Решение проблем морфологии, биохимии и биофизики лучевой патологии людей существенно продвинулось от сочетания усилий этих двух групп работающих. Несколько позднее к ним присоединилась и группа биологов и врачей-радиотоксикологов, работавших ранее на Урале вместе с Н.В. Тимофеевым-Ресовским (Ю.И. Москалев, В.Н. Стрельцова, Л.А. Булдаков, С.А. Рогачева и др.). Постепенно росли кадры как клиницистов, вследствие появления в городе выпускников институтов, так и специалистов, закончивших ординатуру и аспирантуру. Часть из них пополнила кадры здравпунктов, а некоторые непосредственно вошли в состав расширившегося клинического отдела филиала (А.С. Чиж, Н.Д. Окладникова и др.). Как говорилось выше, на основных заводах (20, 24, 25, 156) врачебные здравпункты работали круглосуточно. Проводились медицинские осмотры, оказывалась неотложная помощь, выполнялись прививки и процедуры, велся прием амбулаторных больных. Особо следует отметить самоотверженный труд и высокий профессиональный уровень клинических лаборантов, обеспечивающих высокое качество и точность бесчисленных анализов крови. Методика их выполнения была поставлена профессором А.П. Егоровым. По его настоянию систематически проверялись меланжеры, реактивы, стекла, проводились дублирующие контрольные определения - как плановые, так и срочные в сомнительных случаях. Их результаты находили отражение в четкой системе ответственных заключений по медицинским осмотрам. График последних постоянно уточнялся и строго контролировался администрацией завода. Была разработана новая форма медицинской книжки (П.И. Моисейцев, А.К. Гуськова, Г.Д. Байсоголов), удобная для анализа материалов динамических наблюдений, хотя и достаточно трудоемкая при ее добросовестном заполнении. К 1953 году стало очевидно, что МСО-71 располагает достаточной материально-технической базой и квалифицированными кадрами. Одновременно значительно сократилось число строителей. Последовательно выводились с объекта контингенты заключенных и трудармейцев. Это обосновало решение о передаче всех лечебно-профилактических учреждений САНО строительства в МСО-71. Медсанчасти лагучастков оставались при них лишь до момента их закрытия или перевода в другие регионы. На базе лечкомбината строительства была создана инфекционная больница МСО с числом коек до 100 и возможностью расширения коечного фонда при вспышках дизентерии и кори до 200. Главным врачом этой больницы до 1956 года был А.А. Лонзингер. В составе МСО-71 с 1956 года функционировало три больнично-поликлиничвских объединения, в том числе БПО-3, в котором осуществлялось централизованное медицинское обслуживание персонала основных заводов комбината. На его базе работал и ФИБ-1, а в поликлинике (главные врачи Ю.Н. Никулин, В.К. Попов, Я.И. Колотинский) уже в 50-е годы был выделен участок диспансеризации лиц, переболевших лучевой болезнью и переведенных по дозиметрическим показаниям (суммарная доза более 1 Гр) в "чистые условия". Этот участок вела врач А.Я. Заботина, в прошлом работавшая в здравпункте завода 25. Экспертизой трудоспособности при профессиональных заболеваниях ведали квалифицированные врачи О.Н. Мироненко и Т.А.Харитонова. За основу решения принималось заключение стационара ФИБ-1. Во всех воспоминаниях как персонала, так и ветеранов-медиков (Я.И. Колотинский) с возмущением отметаются лжесвидетельства о том, что врачи скрывали диагноз лучевых поражений. Его не утаивали даже от самих пациентов. Под шифром "астеновегетативный синдром" он фигурировал в больничном листе, заносился в соответствующий журнал регистрации профзаболеваний. По нему оформлялось экстренное извещение в промсанотдел СЭС. Больной направлялся на ВКК для выдачи ему трудового больничного листа или на ВТЭК для оформления 3-й группы профессиональной инвалидности. Эти меры были необходимы для обеспечения рационального трудоустройства вне контакта с облучением, при необходимости - для переобучения и доплаты за потерю в заработке. Врачи проявляли необходимую настойчивость в реализации этих решений, были требовательны к администрации и участливы к своим пациентам. Так было даже в суровые по режиму год, когда город, как и все здравоохранение отрасли, находился в непосредственном ведении Л.П. Берия. Следует иметь в виду также и то, что персонал комбината был бесконечно предан своему делу, гордился своим участием в работе, без тени неприязни и с глубоким уважением вспоминает и доныне свою деятельность в "самом атомном пекле" ("Девятка Вандешевой", "съем фильтров у Пащенко" и др.). Иногда врачам приходилось долго уговаривать персонал покинуть опасные места до завершения каких-либо, по их мнению, особенно срочных и важных работ, требующих личного участия пациента. Особую атмосферу создавало и то, что ставшие по должности и научный персонал, включая И.В. Курчатова, Е.П. Славского, А.А. Бочвара, А.Д. Гельман, Н.А. Семенова, Б.В. Броховича и многих других, не только полностью разделяли со своими подчиненными все опасности, но часто брали на себя наиболее трудные манипуляции с возможностью переоблучения. Таково участие в работах на реакторе И.В. Курчатова: на комбинате хранится его кассета с дозой разового облучения 42 р. При этом я всегда вспоминаю аналогичные данные по радиометрии отпечатков пальцев Мари Кюри в ее записных книжках, которые мне показали в мемориальном музее в Париже. Хорошо известен эпизод входа в радиационно опасную зону реактора Е.П. Славского для проверки уровня зависания блочка. Пациенты рассказывали мне также, как академик А.А. Бочвар срочно удалил всех виновниц разлива плутония из загрязненного помещения цеха 9 и сам провел вручную его уборку и дезактивацию. С особой силой взаимодействие врачей и сотрудников комбината проявлялось, конечно, в острых аварийных ситуациях. Ну а медики становились в это время одной большой семьей, самоотверженно боровшейся днем и ночью за спасение пострадавших. Источник: Гуськова А. К. Медицина была всегда рядом // Озерский вестник. - 1995. - 28, 31 октября, 1 ноября. |
|