"В память о времени и людях": Полнотекстовая база данных об Озёрске
ФГУП ПО "Маяк". История "Маяка"

вернуться назад

З. Исаева

АТОМНАЯ БОМБА И НАША ЖИЗНЬ
      Шел 1948 год...

      Одиннадцатого июня я защитила дипломный проект по специальности "Технология электрохимических производств", и мне была присвоена квалификация инженера химика-технолога.

      В конце декабря 1948 г. мы выехали на поезде Москва - Челябинск и сошли на станции Кыштым. Так нам велели.

      На вокзале встречали всех приезжающих на базу 10. Нам досталась для поездки дальше грузовая машина, крытая брезентом. Холодина была ужасная, дуло со всех сторон и во все щели. Наша одежонка, и резиновая обувь не спасали от холода.

      "Приехали", - крикнул шофер. Высадили нас в два часа ночи. На улице ни зги не видно. Прибежал комендант и закричал: "За мной, а то совсем замерзнете". А у нас и так зуб на зуб не попадает от такого холода.

      Вместе с нами ехали и из других институтов и университетов Иван Петрович Мартынов, Юрий Николаевич Козлов, Владимир Александрович Солодовников, Антонина Сергеевна Кострюкова. Друг друга мы узнали, когда познакомились на кухне одного из домов, где проживали сотрудники ГСПИ-12.

      Для оформления на работу необходимо было ехать в соцгород. В отделе кадров нас распределили по хозяйствам, в зависимости от специальности.

      Иван Николаевич Власов попал в хозяйство Точеного, все остальные - в хозяйство Лысенко.

      В отделе кадров я получила направление на должность начальника электрохимической цеховой лаборатории.

      Когда подошла моя очередь представиться директору Захару Петровичу Лысенко, то он посмотрел на направление и рекомендованную должность и сказал: "У меня по штатному расписанию остались должности только инженера-химика".

      - Мне все равно, в каком качестве работать, только как быть с приборами, которые отправили "малой скоростью" для меня?

      - Прибудут, будешь на этих приборах работать, - последовал ответ.

      На следующий день пришли с утра на работу. Вошли в здание, где размещалось опытно-промышленное производство. Это был обыкновенный барак, разделённый на 7 помещений разной величины, не считая душевой. Нам рассказали, что до нас в этом бараке жили моряки.

      Руководство как могло все же постаралось вовремя выполнить указание. В каждом помещении установили по одному вытяжному деревянному шкафу.

      Январь и большую часть февраля получали со складов посуду (20-литровые бутыли, 5-литровые банки, 1-2-литровые колбы). Кандидат химических наук от НИИ Бочвара с помощью Миши Мельникова, Павла Ульяничева, Константина Белякова и Алексея Лаванова собрала схему из стеклянных колонок, колб для проведения процесса экстракции плутония из растворов. Женщины мыли стекла, стены, убирали грязь с пола, т.к. работа в строго режимном цехе уборщицами не предусматривалась. Весь персонал цеха состоял в основном из инженеров, техников и одного аппаратчика, не имеющего образования. Мы тогда не догадывались, зачем, с какой целью он прислан в цех.

      В середине февраля нам разрешили под личную роспись получить со склада 2-литровые стаканы из золота и платины, колбы из этих же материалов, палочки для перемешивания раствора вручную. К приему азотно-кислого раствора плутония со смежного завода все было подготовлено.

      Доктор наук Всеволод Дмитриевич Никольский от НИИ Бочвара предложил пероксидный метод очистки плутония от примесей и получения из пероксида двуокиси плутония.

      И вот настал долгожданный день, вернее ночь, так как азотно-кислый раствор со смежного производства привезли в первом часу следующего дня. Это было 26 февраля 1949 года.

      Как только привезли раствор, у дверей здания поставили сразу же охрану. Вход был только по пропускам, хотя не всем успели сделать фотографии. Начальником цеха был назначен полковник, участник войны Яков Алексеевич Филипцев. Заместителем был временно назначен Иван Петрович Мартынов.

      Что характерно для того периода работы: вытащили контейнер из гнезда, футерованного свинцом, а передали нам его без всякой защиты от радиоактивности. Груз кроме офицеров сопровождал генерал Борис Глебович Музруков. Он предупредил нас, что капля раствора не должна быть потеряна - слишком дорога каждая из них для государства.

      Первые партии растворов были небольшими как по объему, так и по количеству находящегося в нем плутония. К этому времени из НИИ поступили приборы…

      ...Директор завода Захар Петрович Лысенко очень ответственно подходил к любому поручению главного инженера базы 10 Ефима Павловича Славского. Каждое утро Лысенко в емкостях, где были указаны номера партий, сверял наличие всех видов отходов. Какой же поднялся переполох, когда он не обнаружил в одной партии нерастворимый осадок. И только когда на смену пришла Антонина Кострюкова и рассказала начальнику цеха, что из-за отсутствия свободных стаканов она разрешила ссыпать осадки от двух партий, все встало на свои места. После учиненного "разгона" никто не решался соединять по две партии нерастворимых осадков.

      По мере наработки двуокиси плутония с каждым днем увеличивалось количество растворов, нерастворимых осадков, спиртовых промывок.

      Начальник цеха Филипцев постоянно ругал "науку", что начали производство плутония для бомбы, а не решили проблему регенерации плутония из всех видов отходов. Филипцев доложил Лысенко, что если не примут мер и не разрешат куда-либо деть отходы, цех остановится, потому что помещений свободных не было.

      Директор пригласил Славского в цех. Филипцев поручил своему заместителю Ивану Петровичу Мартынову все обстоятельно доложить на совещании. Филипцев пригласил к себе в кабинет Нину Матюшину, меня, Мартынова, так как после решения этого вопроса начальник цеха хотел утвердить у Славского описание техпроцесса. Мартынов очень боялся Славского, да и не только он. Когда подъезжала машина Славского к цеху, все исполнители и руководители исчезали из поля зрения.

      Мартынов, когда волновался, всегда правую руку прятал в карман комбинезона. Филипцев взглянул на Мартынова и как закричит: "Иван, хватит шары катать, докладывай!!!" После окрика Филипцева Мартынов совсем язык проглотил. Затем сел, немного успокоился, и весь доклад свелся к одной фразе: "Не знаю, куда все отходы девать". "У тебя есть предложения?" - спросил Славский. "Да, надо вынести все в лес, за здание, и впредь выносить, т.к. отходы в здании негде хранить". Славский на это ответил: "Подведи баланс по всем на сегодняшнее число отходам и, если баланс по ним сходится, выноси, размещай так, чтобы проход не загораживать никому". Разрешение было устное, документа никакого не доставлялось.

      Филипцев положил на стол перед Славским описание техпроцесса по осаждению и растворению оксалата плутония. Славский очень внимательно прочел и остановился только на том местe, где не было проставлено значение окислительно-восстановительного потенциала. Филипцев обернулся ко мне и говорит: "Что ставить?" Я ответила: "480 милливольт". Славский, обращаясь ко мне, спросил: "Откуда это тебе известно?" - "Из опыта восстановления плутония сернистой водой при кислотности 2,4 нормали, доведенного перед восстановлением азотнокислого раствора плутония".

      "Ну, ладно, - сказал Славский. - Хрен с вами, ставьте".

      Сугубо по режимным соображениям сертификат на поступающие партии раствора (гриф "Особая папка") имел право вскрывать только директор завода З.П. Лысенко. В тот период времени мне сообщали только объем поступившего раствора в каждой партии.

      В начале марта 1949 года опытно-промышленное производство посетили начальник Главного управления-1 Б.Л. Ванников и его заместитель А.П. Завенягин.

      Их сопровождал директор З.П. Лысенко и начальник цеха Я.А. Филипцев. Ко мне в комнату зашли в последнюю очередь. Пол в комнате я натерла машинным маслом. Столы, где собирала схему замеров, застлала фильтровальной бумагой. Начальником дозиметрии тогда работала Роза Михайловна Нугайбекова. Ходила и проверяла альфа- и гамма-активность. В этот раз она заставила сменить фильтровальную бумагу, которой я накрыла стол.

      Первое, что сказал Ванников: "Как вы здесь работаете, какая холодина, углы промерзли, батарея не греет". Обратился к Филипцеву: "Ну-ка, пригласи механика цеха". Прибежал Алексей Лаванов. "В чем дело, почему не смотрите за температурой в помещениях цеха?" Лаванов, смущаясь, ответил: "Комната крайняя, все выдувает". - "Тогда поставьте ей рефлектор или плитки. Неужели вас учить надо, ей же анализы проводить". Оказывается, и плитка в цехе нашлась, было, где перед производством анализов погреть руки.

      Достаточное количество двуокиси для металлургов химиками было наработано в начале апреля 1949 года.

      Инженеры-металлурги Николай Павлович Куликов, Василий Трофимович Сомов, Николай Яковлевич Ермолаев (впоследствии мэр города), Александр Сергеевич Никифоров (впоследствии директор НИИ им. Бочвара, член-корреспондент АН СССР), Геннадий Алексеевич Стрельников, Иван Иванович Митяев, Михаил Васильевич Лепаловский, Анна Анатольевна Евсикова, Нина Киселева, Владимир Владимирович Артамонов, Евгений Никитович Володин, руководимые начальником отделения Кузьмой Николаевичем Чернышевым, 16 апреля изготовили слиток и апробировали на соответствие требованиям.

      Сколько было радости и ликования в тот апрельский день: коллектив опытно-промышленного производства под руководством академиков Андрея Анатольевича Бочвара, Ильи Ильича Черняева, докторов наук Антона Николаевича Вольского, Александра Семеновича Займовского, Анны Дмитриевны Гельман, Всеволода Николаевича Никольского выполнили в тяжелых условиях на оборудовании без всякой биологической защиты государственное задание.

      Ведь самое трудное было из азотно-кислого раствора с различной степенью примесей получить металлический плутоний требуемой чистоты. Остальное - за литейно-механическим производством.

      Вернулась я в свое помещение, а там за моим столом сидела Анна Дмитриевна Гельман и явно была чем-то расстроена. В доверительной беседе она мне рассказала об отношении института, командировавшего ее сюда для работы, который в течение 4-х месяцев не начислял и не переводил ей зарплату. База 10, по существующим в то время законам, не обязана была платить. Вот и получается: живи как хочешь и на что хочешь! Вышла я в коридор, где столкнулась с Лысенко, который спешил к металлургам. На ходу стала объяснять ему ситуацию. Все же он понял, что я сказала, и ответил: "Разберусь".

      Все нормализовалось, деньги Гельман получила, снова мы ее увидели добродушной и улыбающейся.

      А условия жизни докторов наук и академиков трудно даже себе представить: одноэтажное, деревянное здание расположено было в 100 метрах от опытно-промышленного объекта, где мы нарабатывали плутоний.

      25 апреля 1949 года начальником химического отделения цеха 1 была назначена Евфалия Демьяновна Вандышева. Ранее она в течение двух лет работала начальником смены завода. На опытно-экспериментальном участке появился новый вид отходов. Это шлаки с передела восстановления плутония кальцием.

      Лия Павловна Сохина и Лидия Драбкина предложили технологию обработки шлаков сначала щелочью, затем, после промывки, растворять в азотной кислоте.

      Опыты проводили в небольшом помещении. От НИИ работала Ася Елькина. После обработки шлаков по предложенной технологии оставался незначительный черный осадок. И.И. Черняев предположил, что это, возможно, моноокись, просто ее надо прокалить до двуокиси. При проведении прокалки Сохина заметила, что осадок, высыхая, искрит. "Да, - сказал Черняев, - моноокись пирофорна. Нужно очень внимательно проводить этот процесс".

      Все было нормально до того момента, пока к осадку никто не притрагивался. Стоило только Але Елькиной начать растирать осадок, как произошел взрыв. Рядом стоял Филипцев и наблюдал за работой. Осадок плутония попал ему в глаза, обожгло ресницы и брови. Пытались ему отмыть лицо, вызвали "скорую помощь". Затем мы узнали, что Филипцева отправили в Москву. Более 6 месяцев он находился на излечении. А участком стал руководить Иван Петрович Мартынов.

      Я с мужем, Стефаном Павловичем Приходиным, жила из-за отсутствия места для женатых в гримерной клуба им. Пушкина. Мой муж работал художником. Это им были нарисованы вожди и установлены на крыше клуба: слева - портрет Ленина, справа - Сталина. Комиссия горкома КПСС приезжала принимать его работу, и только после их одобрения портреты разрешили повесить, вначале - в фойе, затем - на самом здании клуба, а когда построили ДК - в зрительном зале.

      Клуб строители передали заводу. Начался ремонт здания, нам пришлось переселиться в кинобудку, но и до нас дошли ремонтники.

      Пришел в клуб секретарь парткома завода В.Г. Ветров и предложил мужу принять здание из ремонта и стать директором клуба. Муж согласился, но от этого наши жилищные условия не улучшились.

      Как-то вижу, идет завтракать А.А. Бочвар (он всегда ходил пешком). Поздоровался и спрашивает: "Что случилось?" - "Да вот, - промямлила я, - жить негде". Бочвар вынул записную книжку, вырвал двойной листок, дал ручку, говорит: "Пиши заявление на имя директора, а я с ним поговорю". Я быстренько написала.

      На работе Филипцев отдал мне заявление с резолюцией директора: "Выделить немедленно!" Все пошли обедать, а я помчалась в жилотдел. Тогда им командовал Шумаков. Я поздоровалась и отдала заявление. Он, посмотрев на заявление, буркнул что-то себе под нос. Смотрю резолюцию: "Жилплощади нет". Я говорю ему: "Посмотрите резолюцию директора". - "Плевал я на резолюцию директора. Я сказал: комнат нет". Я взяла заявление, ушла на работу. Встретил меня вечером директор: "Ну как, перебралась?" - "В жилотделе мне Шумаков ответил дословно так: плевал он на резолюцию директора".

      Боже, я и в мыслях не держала, что дурацкий ответ начальника жилотдела так может взволновать директора. Он зашел в кабинет начальника цеха и лично сам позвонил: "Назовите номер дома и номер квартиры. Исаевой с мужем не на улице же ночевать". Обращаясь ко мне, более спокойно говорит: "Берите вещи и занимайте одну комнату в доме № 10, квартира № 12 по улице Ленина". (Затем улицу переименовали, назвав ее ул. Мира). "Правда, дом огорожен колючей проволокой, но вход найти можно. В одной из комнат в квартире № 12 живет офицер, ждет приезда жены".

      На следующее утро сбегала к коменданту, попросила дать две кровати и матрацы, остальное, говорю, приобретем. Пока купить вещи было негде, т.к. за зону начали выпускать только в 1953 году.

      ...92-ю партию привезли утром, но никто не захотел проводить техпроцесс без замеров параметров, т.к. по указанию Филипцева никто к приборам не имел права подходить.

      Прибежала я на работу в десятом часу.

      Академик А.А. Черняев и А.Д. Гельман не дожидаясь меня, решили сами осадить оксалат плутония, но им не повезло. Партия азотно-кислого раствора оказалась необычной по составу примесей и кислотности. Когда я надела халат и вошла в комнату, передо мной встала следующая картина: из фарфоровой мечети валит шарообразная, оранжевого цвета, дымчатая масса, а Черняев и Гельман пытаются мечеть охладить водой, направив струю под нее.

      Пришел в комнату Филипцев, попросил всех выйти, т.к. вентиляция не справлялась, на полу было много воды, и дышать было нечем. А мне сказал: "Организуй работу".

      Я замерила титрованием кислотность: она была выше нормы в 2,3 раза. Довела кислотность до нормы. Для этого Ераст Астафьев принес вторую мечеть, кружкой поделили азотно-кислый раствор. Залила в обе мечети сернистую воду. Замерила окислительно-восстановительный потенциал: прибор показывал значение в 1,5 раза больше против утвержденного в техпроцессе. Доложила начальнику цеха, что буду засыпать щавелевую кислоту.

      Приехал в цех заместитель главного инженера Базы-10 Григорий Васильевич Мишенков. Филипцев, по-видимому, ему доложил после того, как в смену Кострюковой технологи Моденова и Скрябина пытались растворить плутоний и извлечь его из обильного осадка.

      Утром я пришла раньше, чтобы застать ночную смену и все расспросить: меня интересовал цвет оксалатных маточников, количество затраченного карбоната аммония на растворение оксалата, находящегося в двух мечетях.

      Мишенков пригласил всех участников обработки этой партии зайти в кабинет к Филипцеву. Я вошла последней. Мишенков, обращаясь ко мне, сказал: "Ну, Зина, расскажи все подробно, как на духу". (Тогда вся "наука" и руководство инженеров-девушек звали по имени).

      "Ко всему, что вам уже доложили, могу добавить, что в мечетях остался огромный желтый осадок, содержащий значительное количество плутония, у оксалатного маточника содержание плутония в 4 раза больше, чем в других партиях. К тому же в растворе, кроме повышенной кислотности, появилась какая-то примесь и в большом количестве, что способствовало разложению азотной кислоты при добавлении сернистой воды. Цвет раствора после восстановления не был голубым, как обычно, перед 12-часовым отстоем, а был желто-зеленым".

      Илья Ильич Черняев посмотрел на осадок и сказал: "Прекрасно, осадили трикарбонат урана. Я его получал только в лабораторных условиях, теперь можем получать в производственных".

      В начале августа приехал в цех Г.В. Мишенков с доктором технических наук Б. Г. Дубовским. К этому времени Филипцев находился в Москве. И.П. Мартынов в мою работу не вникал: "Ты специалист, тебе и карты в руки, а у меня и так дел по горло".

      Мишенков подозвал меня и сказал: "Отпусти Дубовскому двуокись плутония в его тару, составь акт, учини подписи: выдал-получил".

      Дубовский вынул из кармана баночку из-под ландрина, говорит: "Насыпь, пожалуйста, с горкой, а затем линейкой убери верхушку, предварительно взвесь на аналитических весах баночку пустую с крышкой и с двуокисью, разницу в весах запишем как чистый вес".

      В конце августа производство было переведено в новое, только что сданное в эксплуатацию здание № 1. Печуркин, отвечающий за учет плутония в двуокиси, подвел итог переработанным партиям азотно-кислого раствора полученной двуокиси по карточкам учета. Каждые 5 дней карточки уничтожались, всё заносилось в сводный журнал, который закрывался в сейфе. Опечатывался сейф двумя печатями, сдавался по смене с указанием в рапорте, что сдается в опечатанном и запертом виде.

      27 августа Б.Г. Дубовский возвращает мне двуокись и говорит:

      - Я баночку не вскрывал, замеры проводил непосредственно через баночку.

      - Извините, я все же прикину лигатурный вес.

      Проверила, все в порядке, двуокись в наличии.

      - Давайте, - говорю, - уничтожим акт передачи. Я открыла сейф, взяла акт, а он стал рассыпаться на глазах.

      Пришла Евфалия Демьяновна Вандышева, я ей показала акт, цифру и попросила составить акт возврата и передать Печуркину. Вандышева моментально составила акт возврата, все втроем расписались и акт передали Печуркину. Его радости не было предела.

      - А я, - говорит он, - несколько раз пересчитывал, где я мог ошибиться чуть более, чем на 100 граммов.

      Когда Филипцев из Москвы вернулся, Евфалия Демьяновна ему рассказала о случае с бумагой. Toгда Филипцев и вспомнил о деньгах, которые остались в сейфе. Его сейф никто не вскрывал, так как ключи он опечатал и сдал в 1 отдел.

      Я, Вандышева, Филипцев пошли выручать сбережения. Захватили с собой бумагу, чтобы завернуть остатки средств. Но все кончилось благополучно, так как деньги были в пачках: пары азотной кислоты разъели края, но номера купюр остались целы. В бумагу сложили все пачки денег и отправили в банк. Повезло, все тысячи заменили на новые.

      Ответственным за переработку всех видов отходов назначили Антонину Шалыгину.

      На улице было тепло. Печь для прокалки нерастворимых осадков установили под березой, а корыто со спиртовыми промывками - в лесу под высокой сосной, чтобы пламя не доставало.

      Опытно-промышленный участок прекратил выпуск металлического плутония, но переработка шлаков, оксалатных маточников продолжалась. Шлаки обрабатывала Галина Александровна Оболонкова (Чиркова). Под руководством В.Д. Никольского она же осаждала гидрат окиси плутония из маточников. Гидрат окиси фильтровала через тонкое сукно малинового цвета. Полученные растворы от переработки этих видов отходов передавала на установку экстракции. Руководила этим процессом старший сотрудник НИИ Зинаида Нагнибеда. Ей помогал Михаил Мельников.

      Оксалатные маточники от 2 и 3 осаждений оксалата обрабатывал по мере образования Павел Егорович Ульянычев (позднее завербовался в Красноярск).

      Вытяжные шкафы, свободные от продуктов, отмывала Тамара Константиновна Махнутина.

      Упаривала пероксидные маточники Лия Павловна Зенькович с мужем Сусоевым, который занимался получением обогащенного урана-235 на металлургической цепочке уранового производства, (завербовались в Томск-7 вместе с и.о. директора Иваном Федоровичем Трубниковым). Были оставлены на утилизацию всех видов отходов И.П. Мартынов, Н.И. Скрябина, Е.Г. Астафьев и все те, о которых я написала выше.

      Для прокалки осадков установили вертикальную печь (типа СКБ-28), изготовили емкость для загрузки осадков и подъема и охлаждения этой емкости после окончания прокалки. Этой работой занимались Б. Бакин, Н. Куранов, К. Беляков, А. Лаванов, И. Михеев.

      Иван Петрович Мартынов организовал упарку промывок. Спирт испарялся, а плутоний в очень малом количестве собирали ветошью с железного корыта, а ветошь бросали на сжигание в ту же печь, где проводилась прокалка нерастворимых осадков.

      Береза, под которой была установлена печь, от высокой температуры загорелась. Антонина подозвала меня и говорит:

      - Смотри, белое свечение. Обычно так не разогревалось раньше.

      Выключили печь, накрыли ее крышкой. Своими силами пытались тушить, но я побежала звонить в пожарную охрану, Пока не приехала пожарная машина, стали водой поливать рядом стоящие сосны. Пожарные потушили горящую березу, но все равно ее пришлось спилить. Вид был больно страшный.

      После охлаждения печи осадки выгрузили и отправили в зд. 1.

      Бутылки, банки, кружки от активных растворов и осадков разбили, стекла собрали в бачки и захоронили в могильник, предназначенный для нетехнологических отходов.

      Металлического плутония на опытно-промышленном участке наработано было достаточно для изготовления первой атомной бомбы.

      На литейно-механическом участке в то время работали: начальником участка - Василий Степанович Зуев, замом - Николай Иванович Иванов, начальниками смен и старшими по отдельным операциям - Григорий Михайлович Нагорный (позднее директор завода), Николай Александрович Марков (позднее начальник цеха), Авенир Васильевич Машьянов (позднее зам. начальника цеха); Георгий Трофимович Залесский работал руководителем группы по замерам н-фона слитков (позднее директор завода, по рекомендации А.И. Чурина); Борис Николаевич Лоскутов (позднее начальник цеха, затем он уехал в Томск-7), Леонид Иванович Залетов, Игорь Степанович Елкин, Владимир Александрович Солодовников, Юрий Николаевич Козлов; токарями работали Антонов и Захаров.

      Задание правительства было выполнено участком завода досрочно, так как всему была дана зеленая улица.

      Организация производства была на высоком уровне. Работали без простоев и выходных дней. Никто не требовал отгула за сверхурочные часы.

      Как стало позже известно, 29 августа 1949 года успешно прошло испытание атомной бомбы. На испытании присутствовали Борис Глебович Музруков и Ефим Павлович Славский.

      - Нас с тобой вызывают к 16 часам в кабинет Морковина (партийного бога).

      Приехали на автобусе в город, зашли в приемную Морковина. Вошла секретарь и говорит:

      - Кто первый, заходите.

      Филипцев посмотрел на меня и взглядом показал на дверь. Я зашла в кабинет. Морковина, там не было. За столом сидел генерал Борис Глебович Музруков, слева от него - Игорь Васильевич Курчатов, справа - Григорий Васильевич Мишенков.

      Игорь Васильевич встал, зачитал Указ Верховного Совета СССР от 26 октября 1949 года о награждении меня орденом Ленина и сказал:

      - Я не буду менять традиций, о которых мне рассказывали, назову тебя просто Зиной. Дело в том, что награждение основной массы работников всех заводов мы провели в торжественной обстановке в клубе имени Ленинского комсомола, а вас с Филипцевым не было. Поэтому разреши наградить тебя орденом здесь, правда, не так торжественно. Награждаю тебя за нелегкий труд, выпавший на нас всех, кто был направлен сюда по путевкам, кто здесь живет и трудится.

      Вручил орден Ленина, пожал руку.

      Генерал Музруков встал, поздравил, подал руку.

      Григорий Васильевич спросил: - А мне не хочешь подать руку? - Подал мне руку, правда, через стол, и говорит: - Сколько килограммов в тебе осталось?

      Отвечаю: - Много - 51.

      - А было? - спросил Музруков.

      - После окончания ИХТИ - 69.

      - Ничего, все образуется.

      Начальнику цеха Филипцеву вручили орден Трудового Красного Знамени.

      После смерти Лысенко в течение четырех месяцев не могли найти ему замену, поэтому временно заводом стал руководить Григорий Васильевич Мишенков. Первое, что сделал Мишенков, это вплотную познакомился с руководством цехов, отделений, лабораторий.

      Помню, в сентябре была партийная конференция в отремонтированном клубе им. Пушкина. В перерыве подошел ко мне Мишенков и сказал:

      - Зина, ты же работаешь старшим инженером-технологом цеха, а зарплату, я посмотрел, получаешь как рядовой инженер. В протоколе проверки знаний у тебя стоят оценка "отлично" и вывод комиссии о соответствии должности старшего инженера-технолога цеха. Протокол подписали доктор наук А.Д. Гельман, академик А.А. Бочвар, доктор наук В.Д. Никольский и начальник химического отделения Е.Д. Вандышева.

      - Да, - ответила я. - Академик Бочвар удивился, когда я начала рассказывать о комплексных соединениях плутония. А доктор наук Гельман была довольна тем, как я подробно рассказала, каким значениям должен соответствовать окислительно-восстановительный потенциал, в зависимости от валентного состояния плутония в растворе при одной и той же кислотности растворов.

      - Хорошо, - сказал Мишенков. - Завтра приезжай в управление к 9 часам.

      Вместе с Мишенковым на следующий день мы вошли в отдел труда и заработной платы.

      Мишенков, обращаясь к инспектору, сказал:

      - Исаевой провести оклад согласно выводу комиссии и занимаемой должности.

      Но тот ответил: - Вот придет штатное расписание, тогда и поставлю.

      Мишенков довольно спокойно сказал:

      - Вы слышали, что надо сделать? Издать приказ об установлении зарплаты, завтра проверю.

      Приказ появился немедленно за № 468 от 19 сентября 1949 года.

      В начале января 1950 года прислали нам нового директора, раньше работавшего директором завода в Карабаше. Это был Алексеев Леонид Алексеевич, 47 лет. По специальности инженер-металлург, но был знаком и с химией.

      Алексеев быстро освоил производство, познакомился с руководством цехов, отделений, смен, участков. Умница был директор. Очень редко, по-моему, повышал голос. Он обычно говорил так:

      - У меня достаточно высокая должность, чтобы ослушаться и не выполнить мое распоряжение. Зачем кричать: умный так поймет, а дуракам на этом производстве работать нечего, слишком велики от них будут убытки.

      Начальником цеха 1 оставили Филипцева, а заместителем начальника цеха назначили Кормилицына Василия Федоровича.

      Весь 1950 год меня привозили на работу ночью (Алексеев жил в поселке № 2), Алексеев вскрывал пакет "Особая папка", говорил мне необходимые для расчета цифры, я их пересчитывала на "язык" реагентов, писала задание в журнале начальников смен. Пробу от раствора отбирать было не надо, потенциометры с камер 1, 2, 3 были на щите управления, электроды опущены в специальных трубах в реактор-окислитель первого оксалата. Восстановление продолжалось сернистой водой, которую готовили непосредственно в цехе. Только баллон с сернистым газом был установлен на улице. Старшим по приготовлению реагентов был назначен Ераст Григорьевич Астафьев.

      Начальниками смен в цехе 1 работали в основном мужчины: Павел Васильевич Докукин, Сергей Федорович Оносовский, Валентин Георгиевич Сусоев, Мария Яковлевна Трубчанинова. Среди них была и женщина - Зоя Анатольевна Быстрова. Технологами у начальников смен соответственно были Зинаида Григорьевна Моденова, Лия Павловна Зенькович, Антонина Сергеевна Костюкова, Нина Симоненко, Лидия Турдазова, Петров Василий Степанович - подменный начальник смены и Надежда Ивановна Скрябина - подменный технолог. Когда я лежала в больнице, мои обязанности выполняла Клавдия Стрельникова, а иногда - В.С. Петров. Зам. начальника отделения назначили Ивана Петровича Мартынова, отвечал за состояние оборудования Николай Николаевич Гонин. В этом же году появился новый главный инженер Павел Иванович Дерягин.

      Однажды он, очень возбужденный, зашел в комнату спецучета, где ст. инженером работал В.С. Караваев. По-видимому, что-то не так сделал Караваев или не вовремя. Дерягин на него как закричит:

      - Если подобное повторится, убирайся...

      Даже не постеснялся ни моего, ни Махнутиной присутствия. Но получилось как-то вульгарно.

      А вот когда у нас работал заместителем главного инженера Иван Георгиевич Евсиков, его ругань нравилась большинству. Красиво ругался, со смаком, как артист Ульянов в кинофильме "Председатель". Он ругался, а все смеялись, так как знали - это для пользы дела.

      В марте 1950 года стало поступать не по одному контейнеру, а значительно больше, и носить их инженерам и техникам "на пузе", без всякой зашиты от радиации, было очень опасно, вредно, да и тяжело.

      Зашла я в кабинет начальника цеха и говорю:

      - Яков Алексеевич, давайте создадим инициативную группу для разработки схемы выгрузки азотно-кислых растворов из контейнеров одновременно в три монтежю с последующей передачей растворов в реакторы камер 1, 2, 3.

      Филипцев - человек дела, не зря же в войну звание полковника получил.

      - Называй фамилии, кого тебе выделить.

      - В начале месяца более свободны от основной работы подменные начальники смен, технологи Сусоев, Зенькович, Петров, Гонин. Но для претворения наших мыслей на бумаге нам нужен конструктор.

      - Согласен, запиши Шерстнева.

      За одну неделю набросали схему выдачи растворов.

      Конструктор Шерстнев претворил наши наброски в аппаратную схему, которую приложили к техническому решению. Решение подписал директор Алексеев, начальник цеха Филипцев, утвердил заместитель главного инженера Мишенков.

      Механики Константин Беляков, Леонид Шемякин, Владимир Сафончик, Иван Мальцев под непосредственным наблюдением Николая Гонина работу выполнили за 2-3 недели. За выдачей растворов из контейнеров, кроме инженеров-аппаратчиков Б. Серикова, Е. Астафьева, Ю. Степанова, Б. Нагина, М. Важенова, наблюдали представители отдела 7 Марина Константиновна, Мария Гиренкова, Роза Житомирова.

      Так в работе прошел еще год.

      В начале 1951 года мне стало очень плохо: слабость, ладони все время были потными, вечером температура 37,1 или 37,2 градуса. Доходила я до работы с трудом (тогда автобусы с поселка на работу не возили). Но однажды, когда совсем было плохо, подумала, может, зайти в медпункт.

      Начальником здравпункта тогда был Яков Иосифович Колотинский, отменный специалист и исключительно добрый и внимательный человек. Послушал сердце, легкие и говорит:

      - Позвони на работу, что я отправляю тебя на "скорой помощи" в больницу, а мужу твоему я сам позвоню.

      Поместили меня в туберкулезный барак. Лекарств, кроме порошка Паск, который давали по ложке 3 раза в день, не было.

      Но свет не без добрых людей, мне как-то на них везло. Генерал Музруков, как обычно, приехал в цех 1 и от начальника цеха Филипцева узнал, что я в туберкулезной больнице, а лекарств нет.

      После мне Филипцев рассказывал, что генерал куда-то позвонил, и мне стали делать уколы стрептомицина. Медсестра, которая обслуживала нашу палату, сказала: - Генерал распорядился из своего запаса выделить десять ампул.

      А я спросила ее:

      - А зачем этот запас?

      - А ты что, не знаешь, что ли? У генерала только одно легкое. А второе давно вырезали.

      Помню, как сейчас: подадут суп, а сверху одни куски свиного сала плавают, а я свинину органически не переносила. Обслуга стоит над душой и все время твердит: "Чтобы все съели, а то не поправитесь". Муж приносил в больницу сливочное масло, мед. Помню, положу все это в стакан с какао, закрою нос и залпом выпиваю.

      Было пять месяцев беременности, когда окружающие стали советовать сделать аборт, так как после родов болезнь может вернуться. Положили на обследование, которое провел Виктор Николаевич Дощенко.

      Прекрасно помню, положил меня в "черную" палату, обмотал всю голову проводами, провел замер, потом дал полтаблетки нитроглицерина. Потеряла сознание. Когда доктор привел меня каким-то уколом в чувство, спросил, как я себя чувствую. Правая нога и правая рука онемели. Проверил иголкой. Действительно, говорит, чувствительность потеряна. Дощенко очень серьезно сказал:

      - Никогда не принимай нитроглицерин, он тебе противопоказан.

      Рассказал мне, в каком состоянии я была.

      - Кесарево сечение делать не будем, анализ крови не позволяет рисковать. Придет время рожать, будем следить.

      После обследования я вышла на работу. За неделю до моего выхода на установке экстракции, где руководителем был назначен Павел Егорович Ульянычев, произошел взрыв экстракционной колонки из-за попадания концентрированной кислоты в экстрагент. В самом эфирном отделении все привели в порядок, а под комнатой № 8 (подвал) еще не убирали.

      Начальник отделения Е.Д. Вандышева попросила меня и Надежду Скрябину сходить в подвал и навести порядок.

      Мы вынули кассеты, положили их на стол начальника смены. А делали это только потому, что если получишь облучение по замерам кассеты больше одного рентгена, снимут премию. А премия в тот период больше зарплаты.

      Из поддона собрали раствор в бутыль, вымыли пол. Дозиметристка Лида Андреева взяла с пола мазки. Замерила, оказалась "грязно". Пришлось перемывать заново.

      В этот же день в отделение попытался войти вновь назначенный начальник ОТК Селинин. Начальник смены Мария Трубчанинова сказала ему: "Вас в списках нет, чего ломитесь?"

      Так и не пустила. Режим был строгий, никто не имел права интересоваться работой химического и металлургического отделений.

      Если вспомнить тот период, то стихов и песен не слагали нам, про нас в газетах не писали, но не в обиде мы - такая жизнь досталась нам.

      … В апреле 1989 года, я будучи председателем совета ветеранов войны и труда в честь 40-летия нашего завода организовала встречу работников, оставшихся в живых, и тех, кто выехал из нашего города. Составила списки желающих посетить вновь наш город, подписала в режимном отделе, утвердила у зам. директора по режиму Олега Тарасовича Толстихина.

      В ДК им. Пушкина был организован торжественный вечер, а затем чай. На вечере выступила бывший начальник смены, которая с 1951 года больше нигде не работала, инвалид II группы Мария Яковлевна Трубчанинова с большой патриотической речью и прочла стихи бывшей нашей работницы - техника Тони Абутиной.

                  Сейчас известно далеко не многим,
                  что есть в стране такие города,
                  к которым перекрыты все дороги,
                  Трудом которых вся страна горда.
                  И в этих городах, больших и светлых,
                  есть ветераны самых первых дней,
                  чей труд упорный, тяжкий, беззаветный,
                  дал миру мир для счастья всех людей.

      И другое:

                  Я встретиться хочу с друзьями старыми,
                  быть может, потому, что новых нет,
                  новых нет... И быть уже не может.
                  Для новой дружбы места в сердце нет.
                  Я встретиться хочу с друзьями старыми,
                  пусть мало их осталось наяву,
                  но в сердце все, с кем подружилась
                  в сорок девятом памятном году!

      Простим Тоне за то, что не все здесь ладно с "ямбами", но все это написано от души, все было так, как она сочинила.

      Но я отвлеклась от 1951 года.

      ...29 апреля родился второй сын. Назвали его Алексеем, Когда я вышла из больницы, старушенция, которая жила в бараке (сейчас на этом месте березы растут), сказала:

      - Родненькая, зачем Алексеем нарекла? Ведь твой отец Алексей умер. Нельзя... нельзя… - и ушла - больше ничего не сказав.

      После отпуска вышла на работу. Начальник цеха Филипцев пригласил меня в кабинет и сказал, что в правом крыле зд. 1 необходимо организовать составление техкарт. Вместе с Антониной Ивановной Бельской и Анной Николаевной Широковой разработали не только форму заполнения технологических карт, но и карточки учета для передела аффинажа и регенерации обогащенного урана, поступающего в цех 1 в виде закиси-окиси.

      В июне 1951 года в цех 1 (правое крыло) поступила закись-окись, загрязненная ванадием. Филипцев поручил провести очистку мне и Бельской.

      В платиновых стаканах в вытяжном шкафу комнаты 29 провели очистку обогащенного урана от примеси ванадия по полной аффинажной схеме. От очищенной закиси-окиси отобрали пробу на полный спектральный анализ. Закись-окись оказалась чистой.

      На следующий день приехал Александр Иванович Чурин.

      - Покажите-ка, что получилось после очистки.

      Я взяла в руки платиновый стакан из вытяжного шкафа и показала содержимое.

      - Черно, как у негра в желудке! - больше ничего не сказал, уехал.

      Я пожала плечами и говорю: - Что он хотел увидеть? Закись-окись урана всегда черного цвета, двуокись темно-коричневого.

      ... В сентябре 1951 года в соцгороде и поселке 2 разразилась странная детская болезнь - диспепсия, а по-простонародному - понос и рвота, обезвоживание организма и смерть.

      Вечером пришла я с работы, а мама мужа (приехала в 1950 г.) встречает меня у двери.

      - Что случилось?

      - Алеша весь как в огне.

      Смерила температуру - 39 градусов. Завернула сына в одеяльце и побежала к детскому врачу. Ее на месте не оказалось, медсестра сказала, что та ушла пораньше, так как торопилась на день рождения.

      Позвонила мужу в клуб, чтобы срочно съездил за врачом. Муж привез ее в больницу. Она набрала какого-то лекарства в шприц, шлепнула Алешу по попке и сказала:

      - Живи, черт, - и ушла, пошатываясь.

      Через несколько минут сын захрипел и скончался. Увидев, что сын дернулся, издав последний звук, я потеряла сознание. Когда пришла в себя, то увидела Анну Григорьевну Васину (она работала у нас в бухгалтерии).

      - Долго же я с тобой возилась.

      - Где сын?

      - Твой муж увез его в морг.

      - Почему?..

      Узнала о моем горе начальник отделения Е.Д. Вандышева, пришла ко мне домой, сшила беленький комбинезончик с голубой лентой. Муж сделал гробик. Приехали в морг, а я не могу туда войти, ноги подкашиваются. Евфалия Демьяновна обмыла сына, одела, уложила в гробик. Там же его и забили, поставили на заднее сиденье старого "Москвича" и увезли на кладбище, где похоронен был наш директор Захар Петрович Лысенко. Вечером на поминки пришли мои друзья.

      Через месяц Филипцев вернул меня на производство плутония, сказав:

      - Немного, отдохнула, хватит, работать надо.

      Филипцев решил на несколько дней отпустить Вандышеву в отпуск. Работая с 1947 года, она ни разу не была в отпуске.

      По предложению Филипцева решили в период замены системы газоочистки провести работы по покрытию полов в подвальном помещении, где проводилась регенерация плутония из отходов и оборотов, на нержавеющие, а также провести замену драгметаллов.

      Весь 1952 год занимались заменой и реконструкцией вентсистемы и газоочистки. А наработка плутония шла своим чередом.

      Перед нами стойла задача отмыть драгметаллы от радиоактивной грязи. В течение двух месяцев было отмыто и сдано на склад с последующей передачей в Госфонд 480 кг золота, 1020 кг платины и 70 кг хлорида серебра.

      Появилась в производстве ткань Петрянова. Решили изготовить из нее фильтры и установить на систему газоочистки. На общеобменной вентиляции фильтры дали положительные результаты, но хуже дело обстояло со спецвентиляцией. Влажные пары быстро выводили из строя ткань Петрянова. Приходилось очень часто ее заменять.

      Для задержки влажного воздуха установили на каждую группу аппаратов вакуумные ловушки. Значительно позднее установит самоочищающиеся фильтры, начиненные стекловолокном. Идея об установке таких фильтров принадлежала главному механику завода Михаилу Ефимовичу Сопельняку.

      В этом же году в одной из партий был плохой прямой выход продукции в годное. Все перепугались, вплоть до директора завода Алексеева. Е.Д. Вандышева переживала больше всех. А тут еще в воскресенье на ровном месте упала и сломала ногу. Сложный перелом.

      Остались мы с Мартыновым, решили промыть сборники оксалатных маточников. Остатки злополучной партии плутония нашли при промывке указанных сборников карбонатом аммония. Все успокоились, а причина была, по-видимому, в том, что вышел из строя фильтр улитка.

      Помню и такой случай, происшедший со мной. Начиная с декабря 1952 года, меня бесчисленное количество раз вызывал к себе в кабинет (старое заводоуправление) сотрудник КГБ Коржавин. Сначала устно беседовал об инженере-технологе Надежде Скрябиной (мы с ней вместе учились, а теперь работали), а затем заставлял писать то, что я рассказала. Каждый раз вызывал ночью и говорил:

      - А в прошлый раз вы писали иначе.

      Мужу надоело каждый раз провожать меня.

      - Сколько можно ждать тебя?

      Рассказать ему, зачем меня вызывают, было нельзя.

      Кабинет Коржавина был расположен в конце коридора на втором этаже. Внутри был обит какой-то тканью, по-видимому, звукоизолирующей. Дверь двойная, обита войлоком и дерматином. Окна всегда завешены, горела одна лампа и то только за его столом.

      Значительно позже я узнала, что муж Скрябиной подозревался в том, что во время войны на Украине служил у немцев полицаем. Мужа забрали и из города вывезли. Никто не знал куда. Писем от него не было 5 лет. У Нади от него росла дочка Людмила. Через пять лет пришло письмо. Он писал, что освободился, живет на Украине у своей матери.

      Просил с дочкой к нему приехать. Надежда не поехала. В цехе она уже не работала. Говорили, что она жена какого-то начальника.

      Я так тогда и не узнала, почему Надю оставили в покое: моя характеристика или еще кто помог?

      Надя Скрябина для производства отдала все: знания, опыт, творчество, инициативу, здоровье и свою жизнь. Ей делали операцию на легких в 6-й клинике одновременно с председателем исполкома Николаем Яковлевичем Ермолаевым. Он прожил после операции менее двух лет, а Надя - около пяти.

      Я дважды с Сергеем Павловичем Григорьянцем проведывала их.

      Работа в цехе шла своим чередом. Техпроцесс проводился точно по техрегламенту. Никто не рисковал отступать от него.

      В январе 1953 года позвонил начальник цеха в отделение и попросил меня встретить Андрея Анатольевича Бочвара, сопровождавшего гостя из Москвы. А сам Филипцев пошел к металлургам.

      Вышла, стою, жду. Подошел А.А. Бочвар и сказал:

      Зина, проведи нас в комнату вместе с Лаврентием Павловичем Берия, где на нутч фильтрах есть оксалат плутония.

      - Начальник цеха дал указание. Пойдемте в комнату 5.

      Открыла дверь специальным "допотопным" приспособлением, попросила всех исполнителей остановить процесс, выйти из помещения. Пропустила вперед Бочвара и Берия и хотела их сопровождать. Бочвар повернул ко мне голову и произнес:

      - Я сам все расскажу. Постой, пожалуйста, у двери в коридоре, проследи, чтобы никто нам не мешал.

      Мне казалось, что прошла вечность, а всего только 20 минут. Затем они вышли, никуда больше в химотделении не пошли, Только Бочвар сказал мне:

      - Проводи в металлургическое отделение.

      - Минуточку, я позвоню Чернышеву, чтобы нас встретил.

      Подошли к двери металлургического отделения. Чернышев нас уже ждал. Он открыл дверь, пропустил нас впереди. Вошли в комнату 12. Старшим передела рафинирования слитков (черновых) был Александр Сергеевич Никифоров. Первое, что я увидела - стоял у камеры человек в черном свитере, черных очках.

      Бочвар подошел к камере, где от готового рафинированного металла отбирал пробу А.С. Никифоров, стружечку пинцетом складывал в кварцевый бокс.

      Никифоров остановил сверлильный станок, вытащил слиток из-под сверла. Его поверхность блестела, особенно там, где предварительно фрезой снимают первую стружку, а затем тонким сверлом с победитовой насадкой отбивают стружку на анализ. Через свинцовое стекло Никифоров показал слиток сначала Мешику (он стоял ближе), зачтем Бочвару и Берии. Позднее, я узнала, что Мешик - главный режимщик министерства.

      Чернышев спросил у Бочвара, может он что-нибудь еще показать. Бочвар мотнул головой. Чернышев, видя, что никто больше ничем не интересуется, стал идти вслед за ними.

      Подошли к двери, ведущей в коридор цеха. Мне показалось, что Берия пожал на прощание руку Чернышеву, но утверждать не могу, так как за камерой трудно было что увидеть.

      После их ухода Чернышев все ходил и всем рассказывал, что он теперь три недели не будет мыть руки, так как лично за руку прощался с таким человеком, как Лаврентий Павлович Берия. Но не прошло и двух месяцев, как тот же Чернышев кричал на все отделение:

      - Отрубите мне руку, я прощался с врагом народа. Я ведь тогда почувствовал, но никому не сказал, что рука у Берии неприятная, мягкая, влажная, мясистая.

      Смеялись все, учитывая раскаивание в содеянном.

      В мае 1953 года Яков Алексеевич Филипцев подал заявление в партком (я тогда была членом парткома) с просьбой снять его с партийного учета в связи с переездом на родину, т.е. в Москву. Он в течение пяти лет жил и рaботал, не имея рядом жены, сыновей. Они не поехали за ним, когда он получил направление в Челябинск на Базу-10. Он всегда говорил: "Мне нечего беспокоиться, у меня есть адъютант - Михаил Алексеевич Булгаков".

      Они жили в двухкомнатной квартире, каждый имел по комнате. Начальник 4 ГУ принял позднее М.А. Булгакова на работу в качестве ведущего специалиста по Челябинску и Томску.

      Начальником цеха был назначен Кормилицин Василий Федорович, его заместителем Мартынов Иван Петрович.

      Кормилицин собрал всех руководителей отделений, смен, участков у себя в кабинете и сказал:

      - Каждый из вас должен работать самостоятельно и отвечать лично за свои дела и поступки. Вы все грамотные, знаете в совершенстве технологию и оборудование, вам и карты в руки.

      Я в начале июля по моим подсчетам должна быть в декретном отпуске, но мне врач сказала:

      - Рано, потерпит еще.

      Я настояла на консилиуме. Приехала главный гинеколог города Солдатова, посмотрела и говорит: "Я согласна с лечащим врачом - рано".

      Дo 31 июля я продолжала работать и после смены читать лекция вновь прибывшим специалистам.

      В ночь на 2 августа 1953 года попала в больницу. На мое счастье только что вернулась из Москвы врач-гинеколог Ада Петровна Гранкова, отличный врач. Ее и попросили ночью прийти.

      Ада Петровна осмотрела внимательно меня и говорит:

      - Милая, да у тебя двойня.

      Так и появились на божий свет Ирина и Сергей.

      ... Последующие 2-3 года, я занималась регенерацией отходов. Их с каждым днем становилось все больше и больше, т.к. из металлургического отделения их стали передавать химикам. Плутоний, с которым мы работали, дорого стоит. Поэтому и отношение к его сохранности было особым.

      В январе 1955 года у инженера лаборатории Шептухина, занимающегося вопросами коррозии плутония, как он сам доложил, пропала 6-граммовая пластинка. Срочно провели служебное расследование. Установили, что Шептухин из комнаты с пластинкой никуда не выходил. Предположили, что он мог случайно с бумагой и фольгой бросить ее в печь сжигания.

      Комиссия в составе директора комбината А.И. Чурина, главного инженера комбината Г.В. Мишенкова, начальника отдела и директора завода Л.А. Алексеева приняла решение 6 ящиков с золой переслать в химотделение. На извлечение из золы плутония комиссия дала только три дня. На третий день анализы проб были готовы.

      Прилетел из Москвы генерал Музруков. Начальник цеха позвонил, чтобы я срочно с расчетами зашла в его кабинет. Результаты ждет Борис Глебович.

      Музруков очень строго спросил меня:

      - Аппарат 26 перед загрузкой золы зачистили?

      Я, не очень бойко, ответила, что не могу гарантировать идеальную чистоту, какие-то миллиграммы, по-видимому, на стенках аппарата после тщательной зачистки могли остаться.

      После оперативки приехали А.И. Чурин и Г.В. Мишенков. Генерал Музруков им и говорит:

      - Вот видите расчеты, не только 6 граммов нашли, а даже больше.

      Чурин повернулся ко мне:

      - Пойдем, посмотрим, что от золы осталось.

      Спустились в подвал под комнату 2. По моей просьбе аппаратчик Остриков принес поддон. Cтaли осадок из аппарата выгружать. В основном остались фольга, твердые предметы, но золы не было. Мишенков попросил срочно от остатков отобрать пробу на содержание в них плутония.

      Составили акт служебного расследования, указав в нем, что плутоний обнаружен в золе. Безвозвратных потерь не обнаружено. Комиссия акт подписала, начальник 4 ГУ Б.Г. Музруков утвердил, сказав:

      - Ну, ты спасла от тюрьмы Шептухина. - И обратился к Алексееву - Подготовь приказ об увольнении с комбината, я подпишу.

      Приказ был подписан 7 февраля 1955 года, Шептухин уехал из города.

      В феврале 1955 года в химотделение на испытание в производственных условиях поступил один образец респиратора. По-видимому, наука решила, что защищать органы дыхания куском ваты с марлей бесполезно. Использовали ткань Петрянова для пошива респиратора, необходимо было проверить ее эффективность.

      Служба "Д" предложила технологу химотделения Николаю Федоровичу Макееву испытать. Весь день ходил Макеев в респираторе, а перед уходом домой отдал для замера внутренней стороны дозиметристам. Кто стоял рядом, грохнули со смеху - все лицо у Макеева было фиолетовым. Макееву было не до смеха. Сдал смену, ушел в санпропускник. Длительное время не появлялся, затем вернулся, попросил у начальника смены С.Ф. Оносовского спирту, в надежде им отмыть лицо. Начальник смены без разрешения спирт не отпускал. После получения от меня разрешения намочил вату спиртом и сказал:

      - На смену не хватит.

      Уже и вторая смена ушла домой, а Макеев все мылся. Принял смену Валентин Григорьевич Сусоев. Я попросила его отнести в санпропускник раствор щавелевой кислоты:

      - Это поможет избавиться от пятен чернил.

      В 23 часа я вместе с Макеевым ушла домой. Чернила действительно щавелевой кислотой отмылись, но лицо было раздражено. Наследующий день в 7 утра технолога Макеева на работе не было. Послала в общежитие ребят узнать, как там дела у Макеева. Вернулись, сказали, что ему выдали бюллетень, добавив, что у него не лицо, а одни язвы. И я подумала: "Какой же сволочью надо быть, чтобы до этого додуматься. Ведь это был всего лишь опытный образец. После этого случая аппаратчики, да и руководство смен будут остерегаться надевать эти респираторы."

      В 1956 году нашему отделению поручили провести работу по очистке обогащенного урана 233 от примеси тория. Срочно из Москвы прилетел доктор химических наук Абрам Михайлович Рубинштейн. На второй день в доверительной беседе он признался мне, что болен дизентерией, но руководитель его не послушал и направил для проведения опытных работ к нам на комбинат. Его друг врач в дорогу дал ему таблетки и велел пить их по 2 штуки три раза в день.

      Технология отделения урана от тория значительно проще, чем отделение урана от плутония. т.к. торий всегда находился в азотно-кислом растворе в 4-валентном состоянии, а уран - в 6-валентном.

      Об этом узнали только из рассказа Володи Семенова. Слиток соответствовал техническим требованиям. Опытные работы со слитком были продолжены в цехе, которым руководил Борис Николаевич Лоскутов.

      За эту работу получили медаль "За трудовую доблесть" начальник цеха Василий Федорович Кормилицин, Валентин Григорьевич Сусоев. Мне и Василию Степановичу Петрову вручили премию по 800 рублей каждому, аппаратчику Горелову - 400 рублей.

      В 1954-55 гг. цех 1 пополнился молодыми специалистами, окончившими УПИ г. Свердловска, МХТИ, Горьковский университет (Иван Иванович Ощепков, Лев Николаевич Блинничев, Михаил Васильевич Чиканцев, Юрий Николаевич Лубнин, Георгий Иович Митюнин, Николай Федорович Макеев, Мюда Ивановна Грибанова).

      В тот период времени начальником уранового производства был Виктор Алексеевич Карлов, заместителем - Дмитрий Алексеевич Олоничев.

      Вновь прибывающие инженеры распределились по сменам. По несколько недель трудились в качестве аппаратчиков, затем осваивали обязанности инженеров-технологов смен и участков.

      Ивану Ивановичу Ощепкову и Георгию Иовичу Митюнину поручила составить схемы регенерации плутониевых отходов и оборотов. Ощепков часто вспоминал: "Ну и полазили мы по подвалу, разыскивая, где начинаются и где кончаются коммуникации, трубопроводы, подводы и вводы воды, пара и т.п."

      В 1956 году металлургическое отделение по производству урановых слитков из правого крыла цеха 1 было перенесено в центральную часть здания 1, так как старый участок уже не мог обеспечить увеличение объема производства обогащенного урана-235. Объединили в одно отделение химическое и металлургическое производство плутония. Начальником отделения назначили Кузьму Николаевича Чернышева. Но так как металлургу сложно освоить все химические процессы, проводимые в отделении, то он мне сказал: "Пиши задания начальникам смен сама, а я буду утром проверять их исполнение и применять меры к тем, кто их старается не выполнить, находя объективные и субъективные причины". Так прошли в работе 1955-56 гг. Наступил 1957 год.

      21 апреля 1957 года в комнате 31 на камере осаждения и фильтрации оксалата обогащенного урана (или в сборнике оксалатных маточников, что будет установлено позже) произошла самоподдерживающаяся цепная реакция (СЦР). Приборов, которые могли бы установить повышение гамма-фона, а следовательно, начала цепной реакции, в тот период еще не было. А произошло следующее.

      На камере работала аппаратчица Раиза Евгеньевна Секисова. Она почувствовала себя плохо, отошла от камеры и прислонилась к двери. Начальник смены Василий Степанович Петров увидел, что аппаратчица Секисова ничего не делает, подошел к ней и сказал: "Что, Пасха подействовала? Перепила, наверное, вот и подташнивает. Иди, работай, металлурги ждут оксалат".

      В.С. Петров отличался требовательностью к себе и своим подчиненным, не мог спокойно переносить бездельничанье на работе. Сам сел напротив этой камеры за стол технологов и стал писать рапорт о проделанной работе за смену.

      Опять Раизе Евгеньевне стало плохо, да и сам Петров почувствовал, как он сказал, жар. Отпустил с рабочего места Секисову, а сам подошел к ее камере проверить, все ли отфильтровано. И увидел, что фильтровальное полотно (бельтинг) то поднимается, то вновь опускается, как бы "дышит". Он срочно позвонил дозиметристке и попросил проверить фон в комнате 31. Не успела дозиметристка дойти до двери отделения (за три комнаты до 31), как прибор зашкалило. Она перевела прибор на более грубый замер, все равно не помогло. Она дальше не пошла.

      Петров вывел обслуживающий персонал в тоннель. Все, кто работал вблизи камеры комнаты 31, пошли в медпункт. Секисову и Петрова на "скорой помощи" отвезли в больницу. Вслед за ними на обследование отправили Сомову, Веретенникову, Гущину, Беляеву.

      Раиза Евгеньевна Секисова умерла на 13-е сутки. За жизнь Василия Степановича боролись несколько месяцев. Все-таки врачам удалось его спасти. Врач Гуськова сказала, что будет жить.

      На следующее утро замерили фон. Повышенный, но не настолько, чтобы не работать на других местах.

      Монтежю пришлось резать, так как в нем не было люка досмотра, как в аппаратах плутониевого производства. Внутри монтежю по всей его поверхности на 2-3 см наросла соль, содержащая обогащенный уран-235. Растворы собрали в трёхлитровые стеклянные банки, осадок счищали шпателями, остальную часть пытались растворить в горячей воде. Все, что было подвергнуто облучению, вынесли на склад, который располагался в правом крыле, на глубине 10 метров. Раствор и осадки не обрабатывали до тех пор, пека не спала активность. Заменили часть трубопроводов, установил и безопасной геометрии сборник для концентрированных по обогащенному урану растворов, а также заменили вентили-тройники на раздельные краны для каждого трубопровода.

      Зачистили все, что могло повлиять на здоровье работающих.

      Все, кто направлялся на обследование, вернулись на работу.

      Приехал в цех Григорий Васильевич Мишенков, пригласил в кабинет начальника цеха Леонида Алексеевича Алексеева, Павла Ильича Дерягина, Ивана Петровича Мартынова, Николая Николаевича Гонина, Кузьму Николаевича Чернышева, Виктора Алексеевича Карлова. Обращаясь ко всем присутствующим, Григорий Васильевич спросил:

      - Кого будем назначать на должность заместителя начальника цеха?

      Все молчали.

      - Я предлагаю, - сказал Мишенков, - назначить на эту должность заместителя начальника химико-металлургического производства плутония Зинаиду Алексеевну Исаеву.

      - Она технолог, - после некоторого молчания продолжил Мишенков. - Надо помочь урановому производству наладить теплопроцесс.

      Все молча согласились, ни у кого не появилось желания идти работать "туда", где только что была СЦР.

      На следующее утро начальник цеха Василий Федорович Кормилицын мне сказал, хотя приказ появился только через 4 дня:

      - Проверь, где, по твоему мнению, очень большие загрузки отходов и оборотов на пределе регенерации.

      Да, такие загрузки были. Например, в комнате 29 были установлены нормы нагрузки в один растворитель 100 кг шлаков по лигатурному весу. Посоветовавшись с Мишенковым (он каждый день приезжал в 1 цех), загрузку шлаков снизила до 50 кг.

      Точно рассчитала, а затем лично проверила, сколько требуется залить кислоты и воды на растворение закиси-окиси урана. Попросила Евфалию Демьяновну Вандышеву - она работала старшим инженером технического отдела завода - внести изменения в техрегламент. Основание ей выслала почтой - результаты растворения закиси-окиси в азотной кислоте с добавлением дистиллированной воды. Она все оформила, как положено, внесли изменения в техпроцесс.

      Необходимо было на действующих производствах обогащенного урана и плутония, работая на оборудовании опасной геометрии, обеспечить безопасность ведения технологических процессов.

      Тогда было принято решение создать ЧТД на проверку различных по геометрическим размерам емкостей.

      В то время инженером-физиком, занимающимся документацией и нормами загрузки продукции в каждую из действующих емкостей, работал Ваймугин.

      Задание на изготовление емкостей с различной геометрией в РМЦ комбината было выдано в мае 1957 года.

      В конце декабря все емкости были изготовлены и привезены в цех 1.

      Для проведения опытных работ была подготовлена комната 11, расположенная напротив металлургического отделения. Между комнатами был цеховой коридор.

      Для проведения этих работ руководством комбината была создана группа из четырех инженеров-физиков ЦЗЛ. Руководителем был назначен Аркадий Константинович Круглов.

      Задание инженерам-физикам сводилось к одному: найти во всем многообразии емкостей безопасный вариант.

      В начале ноября 1957 года В.Ф. Кормилицин почувствовал себя плохо и попросил направить его в московскую клинику на обследование. С обследования вернулся 20 декабря, но цехом руководить отказался, ссылаясь на то, что ему запрещено работать с плутонием. Встал вопрос о назначении нового начальника цеха 1.

      Приехал в цех Б.Г. Музруков, уже как директор комбината. Александра Ивановича Чурина забрали от нас и назначили директором комбината города Томска-7.

      Г.В. Мишенков попросил пригласить в кабинет специалистов. Л.А. Алексеев, В.Ф. Кормилицын, И.П. Мартынов, Н.Н. Гонин, К.Н. Чернышев - все были за назначение меня начальником цеха.

      - Она знает оба производства, ей и карты в руки - сказал Алексеев.

      Вошел в кабинет Николай Анатольевич Семенов. Мишенков и его мнение спросил. Он ответил примерно так:

      - Я бы не стал нарушать указание о нежелательном применении женского труда на нашем производстве. Ведь в 1954 году почти всех женщин с производства вывели.

      Григорий Васильевич Мишенков обычно выдержанный, но здесь он возмутился:

      - Когда надо было найти оптимальные условия осаждения оксалата, определить никому неизвестный тогда окислительно-восстановительный потенциал плутония на допотопных приборах, обеспечить переработку всех видов отходов плутониевого производства, когда надо было обеспечить переработку некондиционной продукции, отмыть драгметаллы и сдать в Госфонд, найти пластинку, потерянную Шептухиным, обрабатывая в тяжелющих условиях золу по предложенной ей же технологии, обеспечить отделение обогащенного урана-233 от огромного количества тория, тогда она была нужна, а сейчас, выходит, недостойна должности начальника цеха, будучи его заместителем? Мы прекрасно знаем ее способности еще с 1949 года. Я думаю, достаточно обсуждать. Принимай цех (это уже относилось ко мне).

      Заместителем начальника цеха назначили Михаила Васильевича Чиканцева, но он продержался на этой должности 2 месяца. На одном из совещаний, которое проводил зам. главного инженера по ядерной безопасности Василии Степанович Зуев, M.В. Чиканцев высказался примерно так: "На нашем производстве невозможно избежать СЦР, т.к. аппараты - опасной геометрии, а достоверных приборов нет. Административными мерами трудно избежать случайности, т.к. человеку свойственно ошибаться".

      Не давая больше никому выступить, Зуев сказал с нервным надрывом: "Такому заместителю не место на нашем производстве. Он же не сможет обеспечить надежность и безопасность, работая с такими мыслями. Я попрошу директора заменить вас".

      2 января 1958 года я после работы пошла в ДК им. Пушкина на сеанс. Картина только что началась, я успела только прочесть название "Новые времена" с участием Чарли Чаплина. Вдруг страшный стук в дверь. Контролер открыла:

      - Исаеву на выход.

      - Что случилось? - спросила я в фойе кассиршу.

      - Звонили - в цехе какие-то неприятности.

      Я схватила пальто из рук мужа, бегом бросилась в цех. Сбросила пальто, сапоги, шапку, никого нигде не было, искать самой халат бесполезно. Смотрю: подъехал из города Мишенков, ему также сообщили.

      Не здороваясь (не до этого) сказал:

      - Позвони, чтобы выключили вентиляцию.

      Я позвонила во 2-е здание. Слесарь выключил и общеобменную вентиляцию, и спецвентиляцию. Перестарался. Прямо в платье, не переодеваясь (никого в санпропускнике не было, чтобы выдать хотя бы халат). Передо мной бежал вновь назначенный начальником службы "Д" Евгений Иванович Вострухов. Он мне крикнул:

      - Не беги по 2-му этажу, случилось в комнате 11. Иди подвалом.

      Вошла я в подвал химотделения. Там ни зги не видно, пары аммиака с азотной кислотой создали дымовую завесу, аппараты регенерации были все открытого типа, кроме сборников растворов. Через подвал, но по другой лестнице вновь вошла в коридор и из него в металлургическое отделение.

      - Все исполнители убежали, - сказал начальник смены Иван Романович Васин.

      Я его спросила:

      - Ты что-нибудь почувствовал?

      Он ответил:

       - Озарило всю комнату бело-голубым ярким светом, но это было мгновенно, а затем услышал, как все из комнаты напротив бросились бежать. Я и своих исполнителей отпустил.

      Я от Васина бросилась бежать в комнату 23, на металлургическую установку по производству обогащенного урана. В помещении никого не было, перчатки от избытка аргона вздулись. Недолго думая, я все камеры по порядку отключила от подачи четырех-хлористого углерода, отключила печи на переделах восстановления и рафинирования, диффузионные насосы тоже, оставила работать только форвакуумные.

      3ашла в кабинет. Там был Мишенков. Попросила разрешения включить спецвентиляцию.

      - Включай и общеобменную, уже можно.

      - По-видимому, СЦР кончилась мгновенно, как только изменился объем раствора.

      - Где у тебя идут техпроцессы? Металл бы не сгорел.

      - Я все отключила. А в комнате 12 - И.Р. Васин, он был за камерами, а они защищены свинцовыми стеклами и дробью.

      Смену с 19 и с часу ночи отправили домой.

      - Ты в курсе проводимой работниками ЦЗЛ работы?

      - Да.

      И я рассказала Г.В. Мишенкову, что в 18 часов перед тем, как уйти домой, меня в комнату 11 пригласил А.К. Круглов. Подведя к емкости, он спросил: - Сколько, по-твоему, здесь загружено?

      Я нагнулась и увидела, что диаметр емкости был большим - не менее 800 мм, а высота раствора, на глаз, 8-10 см.

      А.К. Круглов с гордостью, как мне показалось, сказал: - 16 норм. Концентрация раствора - 500 г/л.

      На окне стоял обычный радиорупор и монотонно считал вылет нейтронов. А у меня появилось какое-то неприятное чувство, как будто я снова на войне, и метроном, отмечающий ударами короткие промежутки времени.

      Что же произошло? В смену с 13 до 19 часов в комнате работала группа физиков: А. Бородин, В. Михайленко, А. Лоскутов, которые вели процесс, и инженер-физик А. Корсукова, которая записывала результаты опытов. Согласно утвержденной программе работ, инженеры-физики ЦЗЛ должны были опытным путём найти оптимальную геометрию оборудования, которую затем можно будет рекомендовать для уранового и плутониевого производств.

      Увидев, что все идет по программе, мы с А.К. Кругловым пошли домой.

      Где допущена ошибка грамотными инженерами-физиками? Согласно инструкции для обеспечения безопасности процесса выгрузки раствора из емкости инженеры-физики должны были емкость освобождать постепенно, отсасывая в колбу не более трех литров раствора. Они в начале так и делали. До конца смены оставались считанные минуты, работа была не закончена, оставлять раствор в большой емкости нельзя. Надо было еще проскочить санпропускник. Все прикинули: времени не хватит. Решили оставшуюся часть раствора слить сразу в другую безопасную емкость. Но как только наклонили емкость, чтобы перелить раствор, произошел его залповый выброс. Всех озарила "мгновенная молния". Физики поняли: произошла СЦР. Бросили комбинезоны, облитые с ног до головы, побежали в санпропускники. Их начало рвать. "Скорая помощь" увезла физиков в больницу. Через 3-4 дня трое физиков-мужчин скончались, женщина - наполовину черная от ядерного загара - была жива. При СЦР она сидела за столом, и ее случайно закрыл В. Михайленко.

      Ей пришлось побывать во многих больницах Москвы и Челябинска. Она осталась жива, но разве это можно назвать жизнью!

      Ни я, ни Вострухов домой не уходили. К 7 часам пришла утренняя смена. К 9 часам подъехал Мишенков. Вошли с ним в комнату 11. Фон в основном спал. На потолке - желтые пятна, одно огромное, другие помельче.

      - Организуй сбор оставшегося продукта, дай задание комнату отмыть до дозиметрических норм. Растворы вынести в подвал, где стоят те - от аварии 1957 года. Все емкости из комнаты 11 вынести в холодный склад. Я запрещаю проводить опытные работы.

      Аппаратчики Юрий Григорьевич Сильнов и Александр Александрович Кузнецов по моей просьбе растворы в бачке из нержавеющей стали спустили в подвал. Пол отмывали карбонатом, тряпки отнесли на сжигание М.А. Булгакову. Потолок, окна, стены мыли из пожарного шланга при большом давлении, растворы попадали в зумпфовую. Ю. Сильнову и А. Кузнецову дали недельный отгул.

      До дозиметрических норм было еще далеко. По моей просьбе уборщицы А. Чупахина, М. Петухова, В. Малетина, В. Ушакова, Р. Ибрагимова в течение 3-4 дней отмывали окна, стены, пол раствором карбоната, щавелевой кислотой, водой.

      Дозиметристы замерили. Все чисто.

      - Молодцы. Идите отдыхайте 3 дня. Будет какая-нибудь премия, я вас всех не забуду.

      Отгулы согласовала с директором завода Алексеевым.

      Первый месяц работы начальником цеха был для меня сущим адом. Только закончили ликвидацию последствий аварии, как начались утечки металлического плутония. А дело все в том, что на действующем производстве разрешали проводить опытные работы. Например, И.Г. Евсиков начал усовершенствовать техпроцесс.

      Плутония давали только "под план" и плановые потери.

      Аппаратчики Юрий Сильнов и Александр Кузнецов по две смены не выходили из цеха. Вот и старались ребята снова вернуть металл "в план".

      Что значит вернуть? Надо было растворить металл в соляной кислоте, не повышая норм загрузки, осадить оксалат, отфильтровать, промыть, отобрать срочную пробу на соответствие качества техническим требованиям, прокалить, а металлургам провести процесс по полному циклу 3-х переделов, отобрать пробу от готовой продукции, получить анализ и не позднее 24 часов передать в следующий цех.

      Ночью лаборатория, руководимая Г.Т. 3алесским, должна выдать свои результаты, и, если все соответствует техтребованиям, ОТК подписывал справку о выполнении плана заводом.

      До строительства нового здания было очень далеко, более 10 лет, а старая металлургическая установка не справлялась с объемом работ.

      Руководство комбината решило в помещении, где располагалось ранее урановое производство, начать проектирование новой металлургической цепочки и шлаковой с манипуляторами М-22. Проект исполняло КБ И.Д. Горбатюка. Стоимость каждой в отдельности установки составляла 500 тыс. руб.

      Помню, все 3,5 года работы начальником цеха только и делали: демонтировали, монтировали, чистили, зачищали, отмывали, захороняли и т.п.

      Построили пристрой к левому крылу здания для обработки обтирочного материала, который с каждым прошедшим днем накапливался из-за закрытия главным инженером завода Николаем Ивановичем Ивановым печи сжигания. Мотивировалось это тем, что надо уменьшить выбросы загрязнения газов в атмосферу.

      В январе 1960 года мы с Евфалией Демьяновной были в Москве. Нас посылали на ознакомление с новыми техпроцессами в НИИ. 9 февраля 1960 года мы с Вандышевой в последний путь проводили Игоря Васильевича Курчатова. Похороны состоялись на Красной площади у Кремлевской стены. Ему было только 57 лет.

      Позвонила Якову Алексеевичу Филипцеву, попросила заказать пропуск в Главк, надо посоветоваться с Г.В. Мишенковым. Вошла в кабинет Мишенкова. "Боже, - подумала я, - главный инженер Главка, а занимает такую небольшую комнату". Огромный стол занял всю свободную площадь, да одно окно напротив его стола.

      Григорий Васильевич в первый момент изумился, а затем, улыбаясь, сказал:

      - Зачем пожаловала, что-нибудь от меня надо?

      - Да, а кто может решить такие вопросы, не зная производства.

      - Садись, рассказывай.

      Я объяснила, что с увеличением планa появились отходы, которых в 1 цехе негде обрабатывать - это графит, кварц, шлам.

      - Что ты предлагаешь?

      Я считала, что масса плутония в этих отходах не так уж велика, по моим подсчетам составляла 2 процента. Если его считать в наличии до организации производства и до переработки выделить в отдельную статью учтенные потери - тогда выпуск его не будет нам планироваться.

      - Согласен, убедила, присылай решение.

      Решение было составлено, подписано и утверждено 4 ГУ.

      В пристрое стали испытывать центрифуги, разработанные и изготовленные в НИИ г. Свердловска, где директором был Александр Павлович Шабашов.

      В августе 1959 года директор Л.А. Алексеев уволился на пенсию. Вместе с женой и приемной дочерью уехал на Украину, купил дом на станции Буча. Ранее туда уже уехал начальник керамического цеха Н. Грошев. Временно участком руководил зам. Козел, а затем, начальником назначили Анатолия Ивановича Турышева.

      Приехала я из Москвы. Пригласил к себе в кабинет Николай Анатольевич Семенов и говорит:

      - Завод рекомендовал твою кандидатуру на Героя Социалистического Труда. Сейчас я буду разговаривать с Главком, может быть, потребуются какие-либо уточнения.

      По-моему, говорил он с начальником отдела кадров. Тот спросил фамилию, имя, отчество, членство КПСС, должность и т.п. Отправили мою характеристику вместе с характеристикой маляра, выполняющего план на 115 процентов. Мою характеристику забыли подписать у Н.П. Мардасова - секретаря горкома КПСС.

      Некоторое время зам. начальника цеха работал Юрий Николаевич Лубнин. Когда появилась должность начальника исследовательской группы завода, перевелся туда.

      Заместителем начальника цеха по моей рекомендации был назначен зам. начальника цеха 1 Иван Иванович Ощепков.

      На должность директора завода первый зам. министра А.И. Чурин рекомендовал Георгия Трофимовича Залесского. Он нравился Чурину своей исполнительностью без напоминаний и понуканий. Уважал его за то, что он всегда был в курсе дел всего литейно механического и механо-сборочного производства. Вместо Г.Т. Залесского лабораторией стал руководить Виктор Георгиевич Селин.

      В 1960 году значительно увеличился план по производству обогащенного урана-235.

      В начале октября 1960 года новое здание 1а, где разместилось химико-металлургическое производство обогащенного урана, приехала, принимать Правительственная комиссия. Председатель комиссии - министр среднего машиностроения Ефим Павлович Славский, члены комиссии - академик, член-корреспондент АН СССР Анатолий Павлович Александров, начальник 4 Главного управления Александр Дмитриевич Зверев, директор комбината Николай Анатольевич Семенов.

      - Ну, начальник цеха, показывай, какие есть недоделки, - обратился ко мне А.Д. Зверев.

      - Недостатки устранили, сейчас проводим водно-кислотную обкатку оборудования.

      Прошли по второму этажу, поднялись на третий.

      - А здесь что? - спросил Е. П. Славский.

      Я только хотела открыть дверь, Семенов дернул меня за рукав. Славский зашел туда один. Выйдя из туалета, Славский, обращаясь ко мне, сказал: - Да, надо быть эквилибристом...

      Вся комиссия рассмеялась. В туалете не было подставки под ноги.

      Комиссия подошла к камере растворения закиси-окиси обогащенного урана.

      - Хорошо ли работает транспортер? - спросил Е.П. Славский.

      - Проверили, нормально.

      Откуда ни возьмись, к камере подлетел И.Г. Евсиков, нажал кнопку пуска транспортера. За камерой кто-то как закричит:

      - Какой дурак балуется, включает транспортер, всю кислоту пролил.

      Вышла из-за камеры аппаратчица Александра Филимонова, увидев комиссию, сказала, обращаясь к Евсикову: - Извините, я не знала, что это вы, Иван Георгиевич.

      - Ладно, - сказал Славский, - я понял работу транспортера. Только, Иван, в следующий раз без исполнителей оборудование в работу не включай.

      - Ну, все, пойдемте подписывать акт ввода в эксплуатацию нового здания по производству металлического обогащенного урана, - подытожил Славский.

      И все пошли ко мне в кабинет.

      После оформления акта А.Д. Зверев сказал: - Ну, с богом, работайте.

      Комиссия вышла из кабинета, а директор Семенов задержался возле меня:

      - Теперь тебе с Ощепковым еще тяжелее и ответственнее станет работать, ведь два таких огромных производства!

      До приезда комиссии кабинет начальника цеха я решила сделать во вновь вводимом цехе.

      Оперативку и первую половину дня приходилось проводить в новом цехе. Мало было принять здание в эксплуатацию, надо, чтобы все аппаратчики, слесари, электрики, киповцы совместно с инженерно-техническим персоналом изучили оборудование, технологический процесс, аппаратурные схемы, возможные отклонения от ведения техпроцесса.

      Начальником отделения был назначен Дмитрий Алексеевич Олоничев, лауреат Государственной премии СССР, его заместителем - Юрий Кузьмич Иванов, который продолжал работать в 1 здании.

      В ноябре 1960 года запустили первою партию урана, но прямой выход "в годное" составил менее 50 процентов. Запустили в работу вторую партию урана. Прямой выход немногим отличался от первой партии. Уран сорбировался на больших поверхностях оборудования.

      Далее рисковать было нельзя. Поэтому организовали зачистку оборудования. Уран был найден, но только в растворе карбоната аммония.

      Составила техническое решение, указав прямые выходы "в годное", при которых можно продолжать техпроцесс, утвердила у руководства комбината. Там, где выход был меньше указанного в техрешении, необходимо было оборудование промывать и уран находить.

      Вторую половину дня уходила работать в зд. 1. Текучесть кадров ИТР была значительной. Одни уезжали, испугавшись СЦР, другие завербовались на другое производство, некоторые, отработав положенные 3 года после окончания института, уезжали к себе на родину. Большие замены кадров были в основном в 1958-60 годы.

      Вместо выбывших в цех стало поступать новое молодое пополнение инженеров и техников: Владимир Павлинович Устинов, Николай Николаевич Коростелев, Юрий Федорович Носач, Георгий Михайлович Антаков, Валентин Федорович Жуков, Виктор Иванович Кочуров, Николай Андреевич Шевцов, Искандр Закирович Бикбов, Борис Константинович Корнев, Виктор Васильевич Катунин и др.

      Со 2 и 3 переделов аффинажа стали сокращать техников-женщин, а они были виртуозами своего дела: Татьяна Сасовская, Альбина Кустарева, Фаина Кондрашова, Надежда Кучаева, Муза Самойлова, Валя Лапшина, Ася Асауленко, Ольга Дронова и др.

      С передела регенерации вывели в чистые условия работы Марину Константинову, Лидию Грибкову, Антонину Абутину, Марию Акифьеву, Юлию Крючкову, Галину Кудряшову, Капитолину Тихомирову.

      На регенерации стали работать: В.М. Филимонов, Ю. Беспалов, В.А. Ушаков, А. Серов, Х. Абитов, Н. Брагин, М.А. Булгаков, Н. Соловьев, Востриков, Н.И. Остриков, С.С. Зотов и др.

      Ст. механик цеха Леонид Шемякин уехал в Томск, слесари Алтунин, Казнов перевелись в Красноярск. Остались в цехе И.С. Мальцев, В.Б. Александров, Пьянков, Леонтьев, П.З. Кузьмин.

      Ст. электриком назначили молодого специалиста Лукьянова.

      Как-то, проходя по тоннелю, я обратила внимание на отсутствие лампочек, а там, где они были, плафоны грязные.

      Я позвонила старшему электрику и попросила его зайти ко мне в кабинет.

      - Получите задание, завтра утром проверю.

      Через час спросил разрешения войти и подал мне бумагу. Спрашиваю:- что это?

      - Я рассчитал, что на выполнение этой работы потребуется неделя, - последовал ответ.

      Я пригласила мacтера Петра Леонтьевича Лоскутова, объяснила задание.

      - Хорошо, до утра все будет сделано.

      Обращаюсь к ст. инженеру-электрику. - Вы слышали, как надо работать на плутониевом производстве?

      Он промолчал, затем зашел вновь с заявлением об увольнении...

      - Что так? - спрашиваю.

      - В такой обстановке я работать не буду.

      Я взяла заявление и напасала резолюцию: "Прошу уволить по собственному желанию".

      Ст. инженером-электриком назначили Игоря Васильевича Михеева. А Петра Леонтьевича забрали в КБ заводоуправления.

      В 1960 году главным инженером комбината назначили Анатолия Федоровича Пащенко. В июле он приехал на наш завод. Первое, что он сказал: "Вызватъ немедленно ко мне Исаеву". Прибежала я из цеха в заводоуправление. Он и спрашивает, причем повторил два раза:

      - Как умудрилась килограмм плутония сбросить в водоем 6?

      Я отвечаю: - Не может этого быть, у меня плутоний в наличии.

      - Я сообщил в Главк. Вечером прилетит представитель, с ним и объясняйся.

      Он уехал. Вечером прилетел ведущий специалист Главка Яков Алексеевич Филипцев. Филипцев проверил все записи начальников смен в тех картах, проверил, когда был сброс воды из зумпфов, поговорил с технологами, сравнил учетные данные с фактическим наличием плутония, просмотрел журнал отбора проб.

      - В цехе все нормально. Иди отдыхай - утро вечера мудренее.

      Вызвал дежурную машину и уехал к Михаилу Булгакову. Позвонил мне в цех из города:

      - Возьми с собой ст. инженера техотдела Е.Д. Вандышеву и куратора цеха 1 Н.И. Скрярину и к 9.00 подходите к станции перекачки.

      Подъехал к нам вовремя. Подошли к пробоотборнику (емкость на 200 л). Вода в пробоотборник не поступает. Полезли в резервуар-наполнитель. Там Яков Алексеевич обнаружил калошу, которая закрыла линию перетока воды в пробоотборник. Отобрали пробу из оставшейся в наличии грязной воды в пробоотборнике.

      Филипцев говорит:

       - Позвони в цех. Пусть к 406 колодцу принесут азотную кислоту.

      Принесли 6 бутылей. Вызвали пробоотборщицу и попросили, чтобы она беспрестанно брала пробы с лотка перед станцией перекачки. С пробоотборщицей пошла и Вандышева, а мы остались со Скрябиной опрокидывать бутыли с кислотой в 406 колодец. Когда вылили 6 бутылей, Филипцев махнул нам рукой. Мы пошли за ним. Примерно через час получили анализы. Плутоний фактически отсутствовал.

      Филипцев составил акт, записал все анализы проб, объемы сливаемой воды. Акт "поехал" в Москву.

      Ответственному за работу станции перекачки объявили строгий выговор по Главку (имеется в виду Николай Владимирович Торбин, начальник ТВК - пароводоканализации).

      Летом 1960 года директор комбината Н.А. Семенов направил меня на завод М.В. Гладышева. Там состоялось совещание по поводу качества двуокиси плутония, которую будут получать и вместо азотнокислых растворов направлять нам для получения из нее металлического плутония.

      - Посмотри, какие примеси сбрасываются на металлургическом переделе, и есть ли смысл удорожать процесс за счет доведения их до кондиции.

      Затем Семенов попросил В.П. Балановского показать установленное оборудование с объяснением происходящих в нем процессов.

      К 10 часам вечера В.П. Балановский показал мне пальцем на сильфонные вентили, сказав:

       - Вот из-за них Н.А. Семенов получил первый инфаркт: монтаж закончили, сильфонных вентилей нет, а подходил срок сдачи завода.

      Пришли в отд. 66. Там на имитаторе отрабатывался процесс центрифугования оксалата. Операцию закончили, но на поверхности оксалата остался маточник.

      - Оксалат при прокалке будет кипеть и выливаться из стакана, - сказала я.

      Предложила В.П. Балановскому использовать наш опыт, т.е. применить нутч-фильтры.

      После указания Н.А. Семенова в 66 отд. установили нутч-фильтры подобно нашим - безопасной геометрии.

      В марте 1961 года по заключению врачей меня вывели из цеха (профзаболевание было поставлено врачами ФИБ из Москвы в 1956 году).

      ...Директор комбината Н.А. Семенов, Н.Я. Ермолаев, К.Г. Терехов выехали в Москву на 2 дня раньше, чем я, член ЦК профсоюза отрасли, т.к. мне необходимо было провести конференцию в Потанино. Анатолий Федорович Пащенко на основании справки врачей издал приказ о моем переводе с 1.03.61 года с должности начальника цеха 1 (зд. 1 и 1а) на должность старшего инженера техотдела комбината без моего согласия.

      Г.К. Терехов на съезде ЦК профсоюза отрасли подошел ко мне и говорит: "У Пащенко этот номер не пройдет. Приказ не согласован с ЦК профсоюза. Следовательно, не имеет никакой силы. Заберем с собой к нам инспектора ЦК".

      Семенов, Пащенко, Терехов и инспектор ЦК посовещались. Из приказа о назначении С.П. Григорьянца с 1.03.61 года начальником цеха 1 (зд.1) исключили З.А. Исаеву. Инспектор ЦК сказал:

      - С людьми прежде всего надо разговаривать, а не решать так, как это сделал гл. инженер комбината А.Ф. Пащенко.

      На два месяца мне был оформлен профвывод.

      В конце марта 1961 года Семенов вызвал Г.Т. Залесского и меня. Залесский зашел в кабинет, а я осталась в приемной.

      Затем попросили зайти и меня. Н.А. Семенов говорит:

       - Мы получили заключение о вашем состоянии здоровья, вам нужно сменить работу. Вот мы посоветовались с Георгием Трофимовичем и решили предложить одну из двух должностей: начальником цеха 2 (зд. 1а, которое я приняла в эксплуатацию в октябре 1960 года) или начальником планово-технического отдела. Им руководит сейчас И.Г. Евсиков, но у него и так много дел, ведь он зам. главного инженера завода.

      В отличие от других Семенов умел слушать и слышать. Поэтому я решила сказать все, что знаю:

      - Николай Анатольевич, я работы не боюсь. Только мне до глубины души обидно, что за моей спиной строятся разные козни. Секретарь партбюро цеха 1 С.П. Григорьянц - ваш частый гость. Собирал на меня "компромат". Я любила свою работу. Да, она трудная: два огромных производства в разных зданиях. Но ни разу, уважаемый Николай Анатольевич, не был сорван план по вине первого цеха и его персонала.

      Я так бодро говорила, а сама думала уехать к Д.С. Юрченко, тем более разговор уже был.

      - А относительно заключений врачей, - продолжала я, - это миф, я справлялась. Обследование я и Евфалия Демьяновна Вандышева проходили в апреле 1959 года. Профболезнь поставлена в 1956 году. Но тогда Исаеве еще была нужна: она же родилась в год Лошади - кому-тo надо было воз вести.

      Если вы выводите меня из цеха 1 только по рекомендациям врачей, так зачем же мне нарушать эти рекомендации?

      - Значит, начальником отдела, - cказал Семенов. - Думаю, инструктор ЦК этот приказ подпишет. Теряете в зарплате всего 30 руб. и начислений с них.

      - Это ваше дело. Что прикажете, то и буду делать, я - солдат. И не просто солдат, а ефрейтор 54 зенитно артиллерийской гвардейской дивизии.

      - Гитлер тоже был ефрейтором, промолвил Г.Т. Залесский.

      - Пошутили, хватит, - перебил Семенов. - Март, апрель - профвывод. С 1 мая приступите к выполнению обязанностей начальника планово-технического отдела завода.

      Новый начальник цеха 1 С.П. Григорьянц стал докладывать о низких прямых выходах "в годное". Как-то раз он заболел и не вышел на работу. Георгий Трофимович попросил меня пойти в цех.

      Начальник спецучета Н.Ф. Макеев утром принёс мне сводку прямых выходов "в годное". На оперативке я эти данные докладывала по мере переработки партий.

      Г.Т. Залесский директор не из простых. Он все мои и Григорьянца данные записывал, а затем, минуя нас, запросил справку о выходах у Глафиры Александровны Алешиной (они работала инженером по спецучёту в группе Н.Ф. Макеева). Г.Т. Залесский Сергея Павловича предупредил:

      - Хотя ты везде и говоришь, что самый хитрый из армян - Григорьянц, но я твою хитрость раскусил. Если еще раз будешь компрометировать руководство, которое работало перед тобой, то уволю за подтасовку данных. Авторитет надо зарабатывать честным трудом.

      В связи с расширением обязанностей планово-технического отдела в 1962 году он был переименован в производственно-технический отдел.

      В связи с вводом новых зданий и сооружений потребовалось расширение производственно технического отдела. В отдел влилось новое пополнение. Куратором вновь строящегося здания 1б была назначена Вера Павловна Юшкова, ранее работавшая зам. начальника группы в цехе 117 у В.А. Солодовникова.

      Бывший начальник смены цеха 2 стала работать куратором по цеху 2; инженером-технологом, куратором по лаборатории была назначена С.М. Газизова, ст. инженером работал Л.М. Блинничев ответственный за работу группы технологов. Вместо Кошмонова плановую группу возглавил П.Н. Соколов, инженерами экономистами работали М.А. ПОПОва, В.В. Устинова. Установку "Пакет" курировал А.Г. Звягинцев, инженером-технологом работал Г.Г. Ивачев. Инженером по стандартизации вначале был В.П. Курапов, затем - В.И. Епишев, машинный учёт всех действующих ГОСТ вел В.А. Володченко. Группой физиков стал руководить Н.С. Зотов, инженеры физики: В.А. Посохин, С.Н. Шмелев, Е.А. Лапин. Группу реконструкции возглавлял В.А. Лапушкин.

      В конце 1961 года в отдел временно были направлены до получения разрешения Владимир Иванович Кузьменко и Анатолий Федорович Иванов. Они познакомились с производством, должностными инструкциями и работой персонала.

      Начальником цеха 1 (зд.1), как я уже писала, был назначен по его личному заявлению С.П. Григорьянц. Заместителем начальника цеха - Н.Н. Коростелев, технологом - В.И. Кочуров.

      Начальником цеха 2 (зд.1 а) был назначен Д.А. Олоничев, его замом - Ю.К. Иванов, технологом - В.С. Носов.

      После выдвижения Н.Н. Коростелева начальником цеха 1 (зд. 1б) зам. начальника цеха 1 (зд. 1) со 2.02.64 был назначен В.И. Кочуров. Меня с И.И. Ощепковым - только двоих - оставили на два огромных производства. Поверишь пословице: "Умная мысля приходит опосля". Ну, бог им судья!

      Должность старшего инженера-технолога пока была свободной, и я рекомендовала на эту должность И.И. Ощепкова, который мог сразу войти в курс дела, т.к. знал и урановое, и плутониевое производства. И.И. Ощепков - грамотный инженер с прекрасным почерком, выдержанный, честный, терпеливый, редко возмущающийся, исполнительный, точный.

      В начале 1963 года было назначено совещание у министра о новых проблемах. Ехать в Москву должен был И.Г. Евсиков, но в связи с плохим самочувствием он отказался. Главный инженер завода В.В. Мясников позвонил Н.А. Семенову, чтобы оформили командировку на Исаеву, от смежного завода поехал В.П. Балановский.

      Мясников, пригласил меня в кабинет и сказал, что необходимо просить средства у Главка и министерства для организации ТВЭЛьного участка.

      Совещание было назначено на 12 часов дня. В запасе у меня было 3 часа. Я зашла к А.Д. Звереву, рассказала, что необходимо заводу для выпуска ТВЭЛ Дп. Зверев очень внимательно выслушал (что на него было непохоже - обычно он прерывал на полуслове) и говорит: - Я организую все сам. Не надо у министра ничего просить. Если Ефим Павлович обратится прямо к тебе, подтвердишь мои слова.

      Балановский докладывал о получении америция.

      - Затраты считали? - спросил Славский.

      - Да.

      - Ну, сколько?

      - Дороже плутония.

      - Садись.

      - Кто докладывает от комбината Семенова? - спросил Славский.

      Встал Зверев и сказал:

      - Мы с представителем от комбината Исаевой обговорили все вопросы, просьб к министерству нет, справимся сами.

      - Все, садитесь

      Обратился ко мне Славский и говорит: - А не получится так, что сейчас ничего не надо, а затем посыплются просьбы?

      Я встала и говорю: - Мне Александр Дмитриевич сказал, что все вопросы, с которыми меня послали, в силах решить Главк. Я ему верю.

      - Ну-ну, - сказал Славский.

      Затем начал докладывать научный муж Флеров. В его докладе что-то не понравилось Славскому. Он сказал:

       - Садись. Пока ты тут сидишь, и штаны протираешь, американцы откроют 104 элемент периодической системы Менделеева и назовут его Курчатов!

      Но 104 элемент открыли все-таки советские ученые и назвали его курчатовий.

      Утром следующего дня я снова зашла к Звереву и говорю:

      - Александр Дмитриевич, пригласите, пожалуйста, куратора нашего завода Я.А. Филипцева. Я его давно знаю, из вторых уст он делать ничего не будет.

      Пригласили Я.А. Филипцева.

      Зверев сказал: - Вот тут у Зины все записано, что необходимо иметь заводу для организации производства по изготовлению ТВЭЛ Дп. Зайди во все отделы, с кем нужно будет решить вопросы, а затем - ко мне и доложишь.

      Затем, указывая на меня, добавил:

      - Выпиши ей командировку в Западную Сибирь. Там будет проходить научная конференция. Докладов много, а разрешений на вход к ним на завод ни у кого из приехавших нет.

      А мне сказал:

      - Завтра туда летит секретарь обкома, с ним и полетишь.

      Читала доклады на трех различных секциях. На одной из них отвлеклась от текста и говорю:

      - Если бы был в достаточном количестве ТБФ, не было бы надобности останавливать техпроцессы экстракции.

      Г.Б. Мишенков, главный инженер Главка, спросил:

      - Сколько надо? Через три дня получите цистерну. Надеюсь, хватит?

      - Вполне.

      Вскоре цистерн с ТБФ поступила на комбинат.

      27 ноября 1963 года завод хоронил И.Г. Евсикова. Он умер от рака желудка.

      Освободилось место зам. главного инженера завода. Пригласил меня к себе в кабинет главный инженер Владимир Викторович Мясников и спросил:

      - Не хотела бы ты занять место зам. главного инженера?

      Я, даже не подумав, сказала:

      - Спасибо, нет. Я люблю работать с людьми, а обязанности зам. главного инженера не по мне.

      Тогда предложили это место Дмитрию Алексеевичу Олоничеву. Он дал согласие.

      1 апреля 1964 года на завод был направлен молодой специалист Александр Петрович Суслов. Его прирожденная честность, исполнительность, принципиальность, инициатива позволили за краткий срок освоить работу химического и металлургического отделений плутониевого производства. Работал заместителем начальника цеха 1 (зд. 1). На его долю осталось доработать отходы и обороты, накопленные за 1961-66 гг.

      С 8 октября 1978 года он - зам. начальника цеха 1 (зд. 1б).

      В 1979 году перешел работать в ЦЗЛ.

      В связи с назначением начальника технического отдела комбината Ю.Ф. Носача директором одного из заводов, А.П. Суслова назначили начальником техотдела. В настоящее время Александр Петрович Суслов успешно справляется с обязанностями главного инженера комбината.

      Я не имею возможности написать о всех специалистах, но скажу прямо: наш завод ковал новых, современных руководителей. Далеко за примерами не надо ходить. Николай Николаевич Коростелев бывший начальник плутониевого цеха был назначен зам. директора комбината по качеству (начальник ОТК); Павел Леонтьевич Тимонич зам. начальника ОТК, Валентин Федорович Жуков - бывший начальник смены плутониевого цеха начальник отдела 7, Виктор Иванович Кочуров - зам. начальника ОНТС, В.И. Кузьменко, В.В. Орешкин, В.А. Карлов, Ю.Я. Кузнецов, Г.С. Стародубцев работают или работали руководителями на нашем заводе.

      В феврале 1967 года за выполнение спецзадания приехал вручать ордена и медали министр среднего машиностроения, депутат Верховного Совета СССР Ефим Павлович Славский.

      В городской театр были приглашены руководители производств, партийные и профсоюзные работники.

      В президиуме сидели Е.П. Славский, А.Д. Зверев, Н.А. Семенов, секретарь горкома КПСС, председатель групкома 7 и др.

      Вдруг произносят мою фамилию, когда я вышла на сцену, Е.П. Славский встал. В руках он держал коробочку. Вручил мне орден "Знак Почета" и, наклонившись, спросил:

      - Ну, туалет привела в порядок, не надо быть эквилибристом?

      - Да, все в порядке, но я там уже не работаю.

      Подал руку и сказал:

      - Да я так... Приятное - приятно и вспоминать, - и рассмеялся.

      Весь зал недоумевал, а руководство завода - в первую очередь: о чем мог говорить со мной министр?

      Начальник цеха Сергей Павлович Григорьянц поспешил во время перерыва подойти с заявлением к Славскому с просьбой о переводе его в Москву, так как жена его уже работает там.

      Ефим Павлович улыбнулся и сказал:

      - Товарищ начальник цеха 1, ты хоть потрудись подписать заявление у руководства завода, комбината, Главка, а затем уж подойдешь ко мне.

      Позднее Сергей, как обычно, говорил: "Стоило мне рассказать Славскому пару армянских анекдотов - я оказался в Москве".

      Начальником цеха 1 (зд. 1) назначили Юрия Кузьмича Иванова.

      С.Г. Григорьянцу в 1962 году был вручен орден Трудного Красного Знамени.

      В 1968 году Я.А. Филипцеву пришлось уволиться на пенсию, т.к. в Главк на его место приняли С.Г. Григорьянца.

      В 1968 году начальнику цеха 1 (зд. 1) Иванову Юрию Кузьмичу был вручен орден Трудового Красного Знамени.

      За 4 года работы в цехе 1 (зд. 1) Ю.К. Иванову удалось с помощью своих замов сократить на 32 процента отходы (порядка 10 тонн), значительно улучшить воздушную среду в помещениях цеха.

      Так прошел в работе еще определенный период времени - 1967-1970 гг.

      После ввода в эксплуатацию цеха 1 (зд. 1б) Ю.К. Иванов вновь вернулся работать в цех 2 начальником цеха уранового производства.

      Вернусь немного назад.

      В 1959 году начальник литейно-механического цеха Борис Николаевич Лоскутов был откомандирован в Западную Сибирь. Вместо него, по указанию первого зам. министра А.И. Чурина, был назначен Григорий Михайлович Нагорный. При приеме продукции у Лоскутова недоставало 59 кг плутония. Г.М. Нагорный отказался принимать цех, пока не решится вопрос с недостачей. Дело все в том, что литейно-механический цех не имел возможности перерабатывать такие отходы, как зола, шлам из зумпфов, сметки, графит, стекло, окись магния и т.п. Поэтому шло их накопление, вся недостача указывалась в строке "отходы", да и химический цех завода не имел в то время возможности обрабатывать эти виды отходов, кроме своих.

      По указанию министра стоимость плутония с этих отходов была списана на себестоимость выпускаемой продукции, а количество до 1978 года числилось на балансе завода. До 1978 года все отходы литейно механического производства цехом 1 (зд. 1 и 1б) были переработаны. Плутония извлечено значительно больше, чем числилось за заводом, т.к. списывались потери плановые, а их в таких количествах не было. Акт списания отходов и оприходование по балансу годной продукции мне утвердил первый зам. министра Николай Анатольевич Семенов.

      ... В декабре 1968 года на вновь смонтированной экстракционной установке проводились испытания нового экстрагента. Была составлена программа работ, согласована с наукой, предложившей к опытной проверке в производственных условиях новый экстрагент. Ответственным за безопасность назначили зам. главного инженера по науке и ядерной безопасности Евгения Ивановича Андреева. Испытываемый экстрагент, как доложила наука, очень перспективный для вновь строящегося зд. 16. В процессе опытной работы необходимо было установить все параметры. Но никто из науки не знал, что миграция этого экстрагента более значительная, чем ранее испытанных в технологии урана и плутония. Как будто предвидя опасность, с 1966 года установили строгий контроль за использованием переносной тары опасной геометрии. Даже ведра уборщиц за 20 см от дна были продырявлены, стеклянные бутыли и шланги убраны в склады под замок и печати.

      10.12.68 в 23 часа 35 минут сработал УСИД на установке 12, находящийся над комнатой 47 цеха 1 (зд. 1). В это время в комнате находился аппаратчик Юрий Татар, который немедленно бросился к дверям, где столкнулся с начальником Смены Сапожниковым. Они вместе покинули место аварии. Это была первая вспышка. Стало ясно - произошла СЦР.

      Начальник смены Сапожников, обманув дозиметриста, проник к месту аварии через дверь правого крыла зд.1.

      Вторая вспышка произошла в 0 часов 15 минуту во время пребывания начальника смены на месте аварии. Через пять минут Сапожников появился в тоннеле (место сбора) в залитой раствором одежде. Отправлен вместе с Татар в ФИБ. Ю. Татар перенес острую лучевую болезнь, ему ампутировали обе ноги и руку.

      Начальник смены Сапожников получил летальную дозу.

      Что же произошло в ночь на 10 декабря? В смену Сапожников при отборе пробы из аппарата АН 32 были обнаружены следы органики. Повторно отобрали две параллельные пробы, предварительно освободив раствор от органики. Начальник смены Сапожников, не дожидаясь анализа раствора, распорядился вскрыть аппарат АН-32 и, обнаружив в нем органику, дал указание аппаратчикам Дербуш (с уст. 15) и Ю. Татар удалить ее с помощью временной вакуумной схемы, нарушив при этом все инструкции и программу работ.

      Собрал схему из кусков шланга, предназначенного для подачи воды при мытье пола в ремонтной зоне, 20-литровой стеклянной бутыли из-под реагентов, бочки из черной стали (для сбора и выноса мусора), бака из н/стали для переноса бутыли с кислотой. Исполнителем работ Сапожников назначил себя.

      Аппаратчики Дербуш и Татар отсосали в бутыль раствор темно-коричневого цвета, что свидетельствовало о наличии органики. Начальник смены заглянул в аппарат через смотровой люк, обнаружил еще наличие органики в растворе. Дал указание собрать и эту органику, а сам ушел. Раствор из бутыли слили в 60-литровый бак, а в бутыль снова стали набирать раствор.

      Обнаружив, что в бутыль пошли "медузы", кончили работу и пошли доложить начальнику смены.

      Получив указание о сливе второй бутыли в 60-литровый бак и разработке временной схемы, аппаратчик Татар пошел в комнату 47, а аппаратчик Дербуш - на свое рабочее место готовить оборудование установки 15 к сдаче по смене.

      Со слов Татар, при переливании второй бутыли в бачок он увидел вспышку и даже помнит, что убежал в тоннель.

      При перемещении бачка ближе к трапу геометрическая система стала более опасной. Дополнительным отражателем послужил сам Сапожников. Произошла вторая вспышка.

      Случай с СЦР в 1968 году в цехе 1 (зд. 1) приехал разбирать начальник Главка А.Д. Зверев.

      Совещание всех руководителей заводов собрали в актовом зале управления комбината. А.Д. Зверев совещание вел жестко.

      Я сидела в третьем ряду. Зверев обратился ко мне:

      - А ты где была? Передоверила ответственным?

      Я только хотела сказать, что уже давно не работаю начальником цеха 1, но Зверев обратился к Е.И. Андрееву:

      - А ты, ответственный, куда смотрел?

      А.Д. Зверев долго говорил об ответственности руководителей за человеческие жизни.

      - Это вам не 49-50 годы. Когда пострадал А. Коротыгин, никто ничего не знал. Сейчас на носу 69-й год. У кого будут какие предложения? - спросил Зверев.

      Все молчали.

      Вдруг встал Е.И. Андреев и начал распекать все руководство, которое до сих пор не нашло средств для перехода на безопасное оборудование.

      - У тебя все? - спросил Зверев. - Тогда послушай меня. Нас прислали сюда в ответственный для страны отрезок времени. Для того и назначили тебя, Евгений Иванович, заместителем главного инженера по науке и ядерной безопасности, чтобы не было аварий. Если не можешь руководить персоналом, который работал бы без нарушений, покинь лучше это место.

      Вышел грозный приказ: Е.И. Андреева за необеспечение безопасности работающих освободить от занимаемой должности. Всем остальным руководителя завода - строгий выговор. Премию за декабрь не начислять.

      ...В ноябре 1970 года я заболела, температура - 40 градусов. Муж вызвал "скорую помощь". Приехала молоденькая врач. Постучала, послушала и сказала:

      - У вас что-то с почками.

      Привезли в больницу. Температура не спадает. Собрались врачи. После анализа крови определили, что это не почки. Срочно перевели в другую больницу.

      Температура держалась длительное время, я ничего не ела и не пила. Сделали много пункций. На одиннадцатый день собрали консилиум. Сквозь дремоту (мне все время давали снотворные таблетки) слышу, что температура сепсическая (смертельная).

      Я тогда приподняла голову и говорю:

      - Исаева умрет, когда рак на горе свистнет.

      Обернулась ко мне лечащий врач Ольга Павловна и говорит:

      - В таком положении вы еще можете шутить?

      - Если бы я не шутила, давно бы сдохла!

      По-видимому, врачи в мои высказывания поверили и начали с этого дня поддерживать работу сердца. Кололи и камфору, и кордиамин, и капельницу постоянно ставили. В таком состоянии я пребывала 31 день.

      Прилетел на побывку из Приморского края сын Александр. За отличное выполнение операции "Океан-100" его наградили медалью "За воинскую доблесть" и дали увольнение на 10 дней. В больницу только его и пускали. Спасибо О.П. Ощепковой, она постаралась.

      Начали давать преднизолон. Выздоровление пошло скорее, но адская боль рук из-за огромных воспалившихся шишек от уколов камфары не проходила.

      Пришел в палату главный врач и говорит:

      - Теперь я расскажу, отчего вы заболели. Была ангина, перенесли ее на ногах, хотя была температура, стрептококки по лимфатическим сосудам попали в брюшную полость, а отсюда - все остальное. Больше так здоровьем не рискуйте.

      25 января 1971 года умер директор завода Георгий Трофимович Залесский.

      Директором был назначен Владимир Викторович Мясников, главным инженером - Григорий Михайлович Нагорный.

      Огромная ответственность, бессонные ночи, постоянная забота о людях и производстве подкосили здоровье и директора В.В. Мясникова, и главного инженера, а затем и Г.М. Нагорного.

      Помню, в октябре 1978 года зашел ко мне в кабинет В.В. Мясников (у меня с документами была инженер-технолог В.В. Зыкова) и говорит:

      - Девчонки, в ноябре Ефиму Павловичу Славскому исполняется 80 лет. Юбилей. Мы заказали с Нагорным в Каслях скульптуру кузнеца. Что напишем на нем?

      Вера Васильевна говорит:

      - Мы кузнецы, и дух наш молод, куем мы...

      Мясников так рассмеялся, что в кабинет стали заглядывать сотрудники отдела.

      - Да, дух молод в 80 лет.

      Думал ли в тот момент директор, что через два дня его уже не будет?..

      Хоронили его, как и Г.Т. Залесского, всем городом, со всеми почестями.

      Руководить заводом стал Г.М. Нагорный, главным инженером был назначен Владимир Иванович Кузьменко.

      Ввод в эксплуатацию здания 1б - качественно новый этап в развитии химико-металлургического производства плутония.

      На основе многолетнего опыта работы были сформулированы четкие требования, определяющие ядерную безопасность в производстве плутония. Внедрение ядерно безопасного оборудования и приборов ядерно-физического контроля коренным образом улучшили безопасность и снизили вероятность создания условий для возникновения СЦР. Новое здание и оборудование, спроектированное из отдельных технологических линий, герметических установок, смонтированных по принципу поточности технологических процессов и соединенных между собой магнитными транспортерами, были снабжены манипуляторами с набором инструментов и специальными механизмами для выполнения работ с плутонием и всех технологических и вспомогательных операций. Конструкция установок, транспортера, печей, шиберов, соединяющих установки с транспортером или между собой, обеспечивает герметичность отдельных камер и технологической линии металлургии в целом.

      Основные технологические процессы химического передела обеспечены программным управлением с помощью унифицированных программных устройств. В здании принята трехзональная планировка размещения основного технологического оборудования. Надежная изоляция каждой зоны не допускает разноса радиоактивных загрязнений. Первыми были запущены в здании 1б сорбционные узлы на растворах зд. 1, продолжающего обрабатывать отходы и обороты.

      С августа 1971 года они устойчиво работают, обеспечивая получение установленных норм сброса на установках со смолой ВП-3АП и КУ-2. В короткий промежуток времени были освоены, запущены в производство и выведены на проектную мощность все технологические установки, обеспечивающие переработку отходов и оборотов производства. Освоение заложенных в проекте решений и внесенные усовершенствования позволили полностью освоить безотходный технологический цикл с получением кондиционного по содержанию примесей плутония. В конце 1971 года была достигнута проектная производительность по выпуску металлического плутония для изготовления атомной бомбы и других целей. К одному из главных достижений нового производства следует отнести показатели специальной техники безопасности, которые явились прямым следствием осуществления принципов, заложенных в проекте. Впервые в практике плутониевого производства технологический процесс получения металлического плутония осуществлен без непосредственного контакта оператора с материалом.

      Строительство нового здания 1б и проведенная силами завода и комбината реконструкция уранового цеха позволили с декабря 1968 года работать более спокойно, уверенно, зная, что обслуживающий персонал защищен от СЦР техническими мерами, а не как до 1968 года - организационными. Этого нам недоставало более 20 лет.

      За огромный объем проделанных работ по совершенствованию технологических процессов, оборудования, техдокументации плутониевого производства в 1976 году начальнику цеха Николаю Николаевичу Коростелеву, бывшим начальникам плутониевого цеха Сергею Павловичу Григорьянцу, Зинаиде Алексеевне Исаевой, руководителю группы ЦЗЛ Юрию Федоровичу Носачу, директору завода Владимиру Викторовичу Мясникову, зам. главного инженера комбината Александру Сергеевичу Никифорову, доктору технических наук Федору Григорьевичу Решетникову, директору НИИ г. Свердловска Александру Павловичу Шабашову, директору Западно-Сибирского комбината Степану Ивановичу Зайцеву, зам. главного инженера Льву Дмитриевичу Анисимову, Г.А. Васильеву, сотруднику ГСПИ-12 Владимиру Федоровичу Леонтьеву была вручена Государственная премия Союза ССР. Вручение проводилось в Свердловском зале Кремля. Получение премии отмечали в ресторане "Славянский базар". Лирическое отступление. Вернусь немного назад. В 1964 году я отдыхала в санатории "Горный". В этот период с инспекторской проверкой приехал министр Е.П. Славский. Во время проверки строительства пляжа и пляжных корпусов он обронил где-то роговые очки. Я случайно об этом узнала, когда стояла у киоска за газетой, а Славский о своей потере рассказывал главврачу Василию Матвеевичу. Я, не говоря пи слова, быстро спустилась на пляж, подошла к солдатам, которые выравнивали камни, спросила:

      - Ребята, никто из вас не видел роговые очки? Министр потерял, а без них он не видит.

      - Да, - ответил один из них, - вон там, в камнях лежат.

      Я спрашиваю:

      - Не разбились?

      - Нет.

      - Принеси мне их, пожалуйста, а то ему ехать уже надо.

      Забрав очки, я быстренько поднялась по лестницам, подошла к главному врачу и спросила:

      - А что, Славский уже уехал?

      - Да вон он сидит на диване в приемной.

      Я подошла, поздоровалась, подала очки и ушла. Ефим Павлович сказал:

      - Василий Матвеевич, вы эту даму не обижайте, что попросит - организуйте. Она меня здорово выручила.

      В 1980 году встретила случайно Е.П. Славского в Адлере. Собралась я пойти по магазинам, а вахтер никак ворота не откроет. А перед воротами стоят две черных "Чайки". Я помогла вахтеру отодвинуть одну половину ворот. Машины въехали внутрь двора. Из первой вышел Е.П. Славский, увидел меня и спрашивает:

      - А ты что тут делаешь?

      Я ответила:

      - Отдыхаю и вам ворота открываю.

      Он посмотрел на ворота и меня, понял шутку и попросил найти ему Бориса Васильевича Броховича:

      - Я знаю, он здесь с женой отдыхает.

      Пошла я к Борису Васильевичу. Сказала его жене, Лидии Георгиевне, что приехал Славский и просит подойти к нему в 3-й корпус Бориса Васильевича. Вышел из спальной комнаты Брохович и говорит:

      - Как не хочется мне по такой жаре ходить с ним.

      Но все же пошел. Ведь приглашал не кто-нибудь, а Славский.

      В этом же году мой муж отдыхал в санатории "Известия", срок путевки кончался вместе с Броховичами. Достать билеты в конце августа невозможно даже в санатории. Далеко от кассы я увидела Лидию Георгиевну. Зная, что Героям Советского Союза и Героям Социалистического Труда дают билеты вне очереди, я подошла к ней и говорю:

      - Давайте я воспользуюсь книжкой Героя, возьму билеты вам и моему мужу, а то ему недостать билетов.

      Пошла и встала первая у кассы, a чтобы народ не шумел, высоко подняла книжку Героя.

      Так я достала билет и мужу.

      Вернусь в 1971 год. После назначения директора комбината Н.А. Семенова первым заместителем министра Е.П. Славского директором комбината стал Борис Васильевич Брохович (до этого он работал директором завода).

      Мне вспоминается один случай, происшедший в кабинете Б.В. Броховича. В 1971 году директор завода В.В. Мясников послал меня со срочной почтой на прием к директору комбината. Я приехала, охрану оставила в машине, у секретаря директора Нины Павловны спросила:

      - Директор у себя?

      - Да, - ответила она.

      Я зашла. Б.В. Брохович был очень занят, не поднял головы даже и тогда, когда я подошла к его столу. Вдруг слышу:

      - Я не посмотрю на то, что ты Зина. Если надо ко мне зайти, позвони, назначу время.

      - Я считала, что наш директор согласовал с вами мой приезд.

      - Ну, что там у тебя? - перебил он мои объяснения.

      - Расчет производительности всех установок цеха 1 (зд. 1б). Был запрос из Главка, а сегодня уходит почта.

      Долго вчитывался в каждую фразу, проверял орфографию по справочнику и только тогда подписал.

      В другой раз послал меня В.В. Мясников завизировать документ, сказав, что договорился с главным инженером Б.В. Никипеловым (он был назначен после А.С. Никифорова).

      Я зашла к Б.В. Никипелову. Он очень любезно меня принял. Предложил сесть.

      - Я сейчас посмотрю документ, Мясников звонил,- сказал мне. Прочел документ, завизировал, - Теперь на подпись зайдите к Б.В. Броховичу.

      - Нет, - говорю я, - он больше мне без предупреждения не разрешил заходить.

      - Ну, хорошо, - сказал Никипелов, - зайдем вместе.

      Зашли. Никипелов объяснил Борису Васильевичу цель прихода и необходимость отправки и документа как можно скорее. Я сидела и молчала. Борис Васильевич подписал документ. Я взяла его и быстро вышла.

      Догнал меня Б.В. Никипелов и говорит:

      - Что за история приключилась, что боишься войти к директору? На вас это не похоже.

      Я рассказала ему. Он долго смеялся. Б.В. Брохович быстро наладил дисциплину. Бывало, нужно - ненужно, все лезут в кабинет. Теперь - только по вызову и записи.

      Но в домашних условиях добрее и приятнее Броховича никого не знала. Простота в обращении, нет той строгости, которую он имел ни работе.

      Но вернусь к производству плутония и обогащенного урана. Полученный металлический плутоний в рафинированных слитках, а со временем и металлический уран в слитках, передавались на самый ответственный участок завода - литейно-механическое производство. Это производство и последующее - механосборочное - развивались постепенно, по мере получения государственных заданий.

      В 1962 году директор завода Г.Т. Залесский пригласил к себе в кабинет всех начальников отделов для знакомства со вновь назначенным на должность замом главного инженера Владимиром Михайловичем Константиновым. Ранее он работал на заводе 235 начальником цеха. За обеспечение выполнения плана, улучшение качества отправляемого на наш завод плутония, безаварийную работу был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

      На нашем заводе в тот период времени трудностей хватало. В.М. Константинов быстро освоился с коллективом заводоуправления и цеха 1 (зд. 1 и 1б). В период его работы необходимо было обеспечить демонтаж старой металлургической цепочки, расположенной в комнатах 12 и 14, курировать вместе с назначенным в 1964 году начальником цеха зд. 1б Н.Н. Коростелевым, инженерами В.В. Перминовым , О.А. Першиным, Г.М. Антаковым, П.З. Кузьминым, Ф.Ф. Азиевым, В.В. Варламовым, Ю.Д. Лопатиным и др. монтаж оборудования зд. 1б, составлять технические решения на схемы и оборудование, которые к моменту монтажа устарели.

      Описание техрегламента поручено было инженеру ПТО В.П. Юшковой, ранее работавшей в механосборочном цехе заместителем отделения, которым руководил В.А. Солодовников.

      В связи с назначением Н.Н. Коростелева заместителем директора по качеству (начальник ОТК) начальником цеха назначили И.В. Меньших, хотя коллектив цеха проголосовал за назначение Н.П. Антипина. Но на комиссии в парткоме комбината Николай Поликарпович возразил А.С. Никифорову относительно отсутствия на заводе хозрасчета. В настоящее время Н.П. Антипин - начальник участка металлургии в зд. 1б.

      Технологом цеха (зд. 1б) с 1959 года успешно работает Георгий Михайлович Антаков.

      В настоящее время начальником цеха 1 (зд. 1б) работает Сергей Николаевич Елсуков. Ему только 39 лет, а он уже прошел по всем ступеням, начиная с инженера-металлурга. За небольшой сравнительно срок завоевал уважение коллектива цеха и руководства завода.

      На заводе существует традиция: все круглые даты и значительный стаж работы на производстве торжественно отмечаем в актовом зале заводоуправления.

      Отмечали 60-летие В.М. Константинова. Я, взглянув на юбиляра, с иголочки одетого, помолодевшего, похорошевшего, от имени коллектива производственно-технического отдела поздравила и, недолго думая, промолвила:

                  - Как dandy лондонский одет
                  И наконец увидел свет.
                  Он по-французски совершенно
                  Мог изъясняться и писал;
                  Легко мазурку танцевал
                  И кланялся непринужденно;
                  Чего ж вам больше?
                  Свет решил,
                  Что он умен и очень мил.

      Сидевшие в зале поддержали аплодисментами подобное сравнение.

      В настоящее время В.М. Константинов является заместителем председателя комиссии по профбольным работникам завода и комбината.

      3аместителем главного инженера по науке и ЯБ в 1969 году был назначен Г.С. Стародубцев, ранее работавший в ПТО руководителем группы физиков. В настоящее время его повысили в должности. Он работает в УК.

      Группой физиков руководил H.С. Зотов, но из состава ПТО группа вышла в 1990 г. Заместителем главного инженера вместо В.М. Константинова работает Владимир Алексеевич Карлов, ранее работавший заместителем начальника ПТО.

      В связи с уменьшением объема работ идет сокращение персонала. В производственно-техническом отделе из инженеров, работавших со мной, остались: Лев Николаевич Блинничев (на заводе работает с 1953 года), Вера Васильевна Зыкова (за составление техрегламентов имеет ряд поощрительных отзывов от начальника Главка А.Д. Зверева), Софья Михайловна Газизова (курировала лабораторию В.В. Сорокина, в настоящее время занимается подготовкой кадров, патентоведением и рационализацией, стандартизацией, заявками на реактивы, ведет учет и отчетность по использованию и выделению драгметаллов), Владимир Павлинович Устинов (составление текущих и перспективных организационно-технических мероприятий, контроль выполнения, отчетность расходования средств), Геннадий Иванович Ивачев (с головой ушел в конверсию производства, является заместителем начальника отдела В.В. Перминова). От 25 грамотных инженеров - профессионалов своего дела остались 5 человек. А всего прошло только два с половиной года, как я ушла на заслуженный отдых.

      Мне кажется, что нет преемственности. Инженеры-технологи, проработавшие по 35-40 лет, уже в годах, а молодого инженерного пополнения нет. Как бы не доработаться до ручки. Но начальству видней.

      В 1949 году производство размещалось в помещении барачного типа. В нем была изготовлена первая атомная бомба, испытанная 29 августа 1949 года.

      Новые здания и сооружения росли как грибы. Основная причина - обеспечить безопасность работающих, другая - не сорвать выполнение Государственного плана по изготовлению изделий. Руководили этим производством В.С. Зуев, Н.И. Иванов, С.И. Бирюков, Б.Н. Лоскутов, Г.М. Нагорный, Н.А. Марков, а в настоящее время - Николай Нилович Орлов.

      Много интересного можно было рассказать о славном коллективе литейно-механического производства, да все сведения пока находятся за семью печатями. Но дело не в этом. Коллектив этого цеха ежегодно выполнял государственные задания, осваивая новые изделия не в ущерб производству. Много сделано коллективом по улучшению техники ядерной безопасности, обеспечению программы по изготовлению опытных изделий, что значительно сложнее, так как в этом случае все необходимо начинать сначала: разработку техпроцесса, оснастку, техдокументацию, обеспечение комплектующими изделиями, причем уложиться в норму по оборотным средствам, которые строго планировались, и много-много что еще необходимо сделать...

      В начале развития этого производства были А.А. Бочвар, А.С. Займовский, А.Н. Вольский - научные руководители от НИИ Москвы. В настоящее время от НИИ производство изделий курируют Н.И. Иванов (бывший главный инженер завода), доктор технических наук В.К. Орлов, Э.А. Шингарев и другие (в зависимости от темы).

      Постоянную помощь ответственнейшему участку работ оказывали: А.С. Никифоров, будучи заместителем главного инженера комбината, директором НИИ им. Бочвара, членом-корреспондентом Академии наук СССР, Н.А. Семенов - лауреат Ленинской и Государственной премий, Герой Соцтруда, бывший первый заместитель министра, Борис Васильевич Брохович - лауреат Государственной Премии, Герой Соцтруда, бывший директор комбината, Александр Петрович Суслов - главный инженер комбината, прекрасно знающий производство любого завода, Лия Павловна Сохина - доктор химических наук, бывший начальник ЦЗЛ, Владимир Иванович Гужавин - доктор химических наук, работник ЦЗЛ. За совершенствование литейно-механического производства, выпуск более ответственных изделий присвоено звание лауреата Ленинской премии директору завода Григорию Михайловичу Нагорному, Георгию Трофимовичу Залесскому, главному инженеру завода Владимиру Викторовичу Мясникову, бывшему начальнику цеха Сергею Ивановичу Бирюкову.

      Присвоено звание лауреата Государственной премии Союза ССР бывшему начальнику цеха Николаю Александровичу Маркову, заместителю начальника Авениру Васильевичу Машьянову, Павлу Семеновичу Ткачеву, Виктору Георгиевичу Селину, Георгию Петровичу Кореневскому, Анатолию Васильевичу Сурину, Виктору Дмитриевичу Кутнякову, главному инженеру завода Владимиру Ивановичу Кузьменко, который и сейчас работает в этой должности.

О СОЗДАНИИ И РАБОТЕ АНАЛИТИЧЕСКОЙ ЛАБОРАТОРИИ


      Для контроля качества выпускаемой готовой продукции и определения концентрации различных растворов по плутонию и урану в 1949 г. была создана аналитическая лаборатория. Начальниками лаборатории были И.Н. Рождественский, А.М. Спринц, М.А. Баженов. В 1959-90 гг. начальником работал Валерий Владимирович Сорокин, обеспечивший оснащение лаборатории новейшими приборами. Обеспечивали работу заводской лаборатории группа А.Я. Викулиной, Р.П. Капраловой (Москаленко). 25-30 лет в лаборатории проработали Н.М. Серикова, К.М. Бакина, Н.А. Нагорная, Н.А. Калашникова, 3.В. Мыльникова, В.К. Иванов, 3.С. Кирсанова. К.М. Разыграева, В.Н. Еремин и др. - обеспечивали контроль качества по отраслевым стандартам.

ОТДЕЛ ТЕХНИЧЕСКОГО КОНТРОЛЯ


      ОТК в литейно-механическом цехе возглавляли Г.И. Немцев, П.Л. Тимонич, В.А. Посохин, С.Ф. Ключников, в химико-металлургическом производстве - В.М. Селинин, С.В. Чирков, Е. Баранова, Н.К. Долгая. Длительное время работали В.В. Логинов, Б.Х. Халитов, Н.Я. Барков, В.И. Григорьева.

      Одновременно с вводом очистных сооружений осваивался участок переработки обтирочного материала из всех участков завода методом сжигания и получения золы в зд. 122, которую но проекту ГСПИ 12 предполагалось остекловывать или битумировать с последующим захоронением в специально построенных могильниках 53 и 54.

      Но средств на строительство могильников не отпустили. После сжигания опытной партии чистого обтирочного материала, смоченного разбавленной азотной кислотой, было установлено, что за одну операцию сжигания в печи образовалось порядка 4 кг окалины. Все дело в том, что облицовка внутренней поверхности печи была изготовлена из черного металла, который от паров азотной кислоты корродировал.

      Одной операции было достаточно, чтобы определить непригодность этой печи для сжигания загрязненного обтирочного материала. Печь зачистили, и через некоторое время ее удалось продать.

      В настоящее время здание используется для хранения фильтров ФПП-28, приборов КИП, электрооборудования и т.п. Ответственным за здание назначен А.Г. Сомов.

УЧАСТОК ПАРОВОДОКАНАЛИЗАЦИИ (ПВК)


      Заместителем главного инженера по теплоэнергетике был Константин Николаевич Брытков. Участком руководил с 1948 года Николай Григорьевич Муратов. Затем - Николай Владимирович Торбин. С 1960 по март 1987 года - Леонид Дмитриевич Карпаев, затем - Алексей Николаевич Урушев, а с 1990 года участок возглавляет Борис Григорьевич Кадочников.

      Энергоучастком в настоящее время руководит молодой специалист Сергей Николаевич Разыграев.

      Главным энергетиком с 1967 года работает Сергей Васильевич Воропаев, его заместителем с 1963 года работал Лин Аверьяновнч Зотов. В настоящее время он ушел на пенсию.

      8 октября в ДК им. Пушкина завод отмечал День пожилых людей. И.о. директора завода Владимир Иванович Кузьменко после выступления попросил почтить минутой молчания память бывших работников завода, рано ушедших из жизни, но обеспечивших выполнение государственного плана-задания по изготовлению материала для атомной бомбы. Сидевшие в зале, как по команде, встали и, я думаю, за эту минуту многое вспомнилось.

      Я хочу напомнить имена и фамилии тех, кто дал возможность создать щит для сохранения отчизны.

      Директора завода: Лысенко Захар Петрович, Мишенков Григорий Васильевич, Алексеев Леонид Алексеевич, Залесский Георгий Трофимович, Мясников Владимир Викторович, Нагорный Григорий Михайлович.

      Заместители главного инженера завода: Евсиков Иван Георгиевич, Славский Ефим Павлович.

      Начальник химического отделения Вандышева Евфалия Демьяновна, заместитель начальника отдела Гонин Николай Николаевич, начальники цеха 1: Филипцев Яков Алексеевич, Мартынов Иван Петрович, Кормилицин Василий Федорович, Григорьянц Сергей Павлович.

      Начальники механосборочного цеха: Бирюков Сергей Иванович, Марков Николай Александрович; заместители начальника цеха: Машьянов Авенир Васильевич, Карманов Иван Егорович.

      Начальники смен и технологи цеха 1: Оносовский Сергей Федорович, Докукин Павел Васильевич, Петров Василий Степанович, Быстрова Зоя Анатольевна, Сапожников Лев Иванович, Скрябина Надежда Ивановна, Оболонкова Галина Александровна, Моденова Зина, Кондрашева Фелицитата, Симоненко Нина, Шалыгина Антонина, Николаева Татьяна, Зенькович Лия, Колотинская Фаина, Турдазова Лидия, Понаровкина (Баженова) Вера, Широкова Анна, Степанов Юрий, Остриков Николай, Брагин Николай.

      Инженеры и техники, выполнявшие в первые годы работу аппаратчиков: Сасовская Татьяна, Асауленко Ася, Дронова Валентина, Дронова Ольга, Чернорук Антонина, Лапшина Валентина, Лукашина Валентина, Кустарева Альбина, Кудряшова Галина, Секисова Раиза, Громова Таисия, Тихомирова Капитолина, Тресцова Лидия, Грибкова Лидия, Абутина Тоня, Константинова Марина, Житомирова Роза, Акифьева Мария, Евсикова Анна, Киселева Нина, Субботина Людмила, Сиваева Вера, Крайнова Евгения, Клочкова Юлия, Астафьев Ераст, Крылов Борис, Фролов Слава, Сериков Борис, Автономов Авенир, Артамонов Владимир, Александров Геша.

      Инженеры, ответственные за пределы металлургии: Сомов Василий Трофимович, Никифоров Александр Сергеевич, Ермолаев Николай Яковлевич, Лепаловский Михаил, Стрельников Геннадий, Гончар Лев, Юшков Борис, Иванова Августа, Иванов Валентин, Сигаева Лидия и много других, которых я не смогла вспомнить. Большинству их них не исполнилось и 35 лет. Эти имена должны оставаться в истории нашего завода и быть вписаны в нее золотыми буквами. О них должны знать все, кто пришел работать в более благополучное время.

      Руфина Лепаловская прислала мне стихи, названные "Реквием начальника смены металлургического отделения Михаила Васильевича Лепаловского по себе самому за пять дней до смерти":

                  Исполнен гордости святой,
                  Я первый, голою рукой,
                  Металл далекого светила
                  Поставил в щит отчизны милой.
                  Я много сделал. Жил бегом.
                  Гордись, наследник, стариком.
                  Я сделал щит отчизне милой.
                  За это рано взят могилой.

      Наши потери значительно существеннее Чернобыля, но о нем только и пишут все газеты. Нам по 5-10 окладов не давали. Но мы работали не за страх, а на совесть! Знали одно - надо!

      Мы выполнили срочное Государственное задание в кратчайший срок. Мы не жалели ни времени, ни здоровья и самой жизни, только бы Страна Советов осталась защищенной на случай новой войны с применением атомных и водородных бомб. Не мешало бы историкам и всем тем, кто плохо относится к нашему труду, жизни и городу, сказать:

                  Спасибо вам за то, что вы свершили,
                  Спасибо вам за подвиг трудовой,
                  Спасибо вам за то, что сохранили
                  Планету, землю мирно голубой!

      Теперь пусть знают все, что это все было. Гордости от того, что мы, оставшиеся чудом в живых, причастны к отрезку времени, величиной в сорок пять лет, у нас не убавится…



Источник: Исаева З. А. Атомная бомба и наша жизнь // Озерский вестник. - 1993. - 28 мая; 2, 4, 9, 11, 23, 25, 30 июня; 7, 9, 14, 16, 21, 23, 28, 30 июля; 4, 11, 13, 18, 20, 25, 27 августа; 1, 3, 8, 10, 15, 17, 22, 24, 29 сентября; 1, 6, 8, 13, 15, 20, 22 октября.